Продолжение. Начало в №№ 7–8, 9/05; 1, 2, 7-8/06
"Мой огненный ангел" – так я его звала, и он великодушно этому не сопротивлялся. Уже столько написано о батюшке, что мой рассказ вряд ли что-то добавит. Но воспоминания не оставляют меня, и я решаюсь предложить эти лоскутки памяти своим близким и друзьям и всем, кому они будут интересны. Отец Александр стал моим сердцем. Чтобы понять это, надо было погрузиться в самое начало, в 1950-е, потом в 70-е, 80-е, во всё то, чем мы жили в те десятилетия, освещённые его присутствием.
Уход папы
Только-только начала налаживаться моя новая семейная жизнь, а горе было уже не за горами. Папа не болел, как мама, долго и тяжело. Папа во всём помогал нам с Верочкой. С Митей он жил, а Ваню часто брал к себе и много занимался с ними. А когда в доме появился сын моего мужа, он и его брал к себе в Строгино, чтобы мальчики не обижались друг на друга.
На Новый, 1987 год он взял Ваню и Митю в Пушкино и встречал Новый год с ними. Кто же мог подумать, что всё так внезапно и быстро кончится! У него начала сильно болеть голова, потом сердце. Так прошли Рождество и день его рождения, 9 января. Он упал в Пушкине на платформе (хотел ехать к нам). После этого его привезли к Верочке в Строгино на машине. Он умер меньше чем через неделю, вечером 30 января. Верочка была на работе в театре. Папа укрыл Митю на ночь, стал читать Евангелие и вечерние молитвы. Потом встал к Мите и упал. Всё. Десятилетний Митя принял его смерть и сам закрыл ему глаза.
Когда мне позвонили, у меня на нервной почве отнялись ноги и спина. Я позвонила Мише Анциферову, и он тут же, ночью, поехал в Строгино. Как и мой муж Виктор. Три дня папа лежал дома, и всё время друзья во всём помогали, и читалась Неусыпающая Псалтирь. Панихиды и литии служились три-четыре раза в день. Володя Семёнов, теперь о. Кирилл, приезжал служить панихиды между своими службами в монастыре.
Лёжа дома, я молилась как могла, и среди молитвы и слёз родилось стихотворение:
С тобой идти по жизни – было счастье.
В пургу, и зной, и круговерть – ты рад.
Ты разделял дочернее несчастье,
Смиренно нёс наш крест
Так много лет подряд.
......................
Прости, отец, прости смиренно нас.
С тобою Благодать – мы здесь пока ещё,
И впереди, насколько видит глаз, –
Тебе – покорное дочернее плечо.
Отпевали папу, как и маму, в храме Илии Обыденного, в главном приделе. Отпевали о. Александр Егоров и все священники храма. Меня привезли на машине. Я почти не могла стоять от боли, но держалась, сколько было сил. Рядом со мной у гроба стоял о. Александр Мень. Правым хором управлял Серёжа Богдановский. Кто мог подумать, что пройдёт совсем немного времени – и я буду в 90-м правым хором отпевать самого о. Александра, а в 92-м – Серёжу...
"Был человек, посланный от Бога" (Ин 1. 6)
Уйти в вечность о. Александру было ещё не время: перед смертью ему было дано выйти на Великую Проповедь. Тогда мало кто мог это понять, осмыслить масштаб. О. Александр открыто вышел к людям: к большим и маленьким, учёным и совсем простым. Первая лекция была в Институте стали 11 мая 1988 г. А потом началось! Школы, вузы, библиотеки, Дома культуры. Это была победа! Всё можно: говорить, проповедовать по радио, по телевизору. "Так, так, – говорила я про себя. – Глаголом жги сердца людей!"
Я сообщала всем, кому могла, чтобы люди ходили на лекции, хотелось и батюшку пригласить куда только можно: и в свою родную музыкальную школу, и к своим крестникам, собрав всех их вместе, и в своё Мерзляковское музыкальное училище. Получилось со школой и с училищем. 10 февраля 1989 г. о. Александр прочитал замечательную лекцию в моей музыкальной школе № 26 в Сокольниках, о которой потом долго говорили (есть видеофильм "Лекция о. Александра в музыкальной школе").
Чуть позже его пригласила Лариса Леонидовна Артынова, директор училища. А вечером после лекции она позвонила мне домой: "Это что-то невероятное! Фейерверк! Где и когда твой батюшка читает следующую лекцию?" "Твой батюшка". Вот это да! А раньше на физкультуре крест нужно было прикалывать к лифчику... Но я промолчала. Я увидела плоды много лет спустя, навестив Ларису Леонидовну, ныне покойную, в начале 2001 года: вся комната её была в иконах, сама она – с крестом на шее и покрытой головой, на столе лежали Евангелие, Псалтирь, молитвенник и стопкой – книги о. Александра.
Плотное расписание лекций не позволяло позвать о. Александра куда-либо ещё помимо намеченного. Я придумала другое: зная расписание и место, где будет лекция, обзванивала всех, кто живёт поблизости и может дойти пешком или доехать несколько остановок. Таким образом были "охвачены" территории вокруг всех точек, где выступал батюшка. Расписание составлялось на месяц вперёд, иногда больше, так что я успевала сделать все звонки.
На лекции в "Дукате" у Белорусского вокзала я получила выплаканного мною "Сына Человеческого". Батюшка давал всем, но если бы я не плакала, мне бы не досталось – очередь была длиною в жизнь. И здесь же, на этой лекции, я услышала его утешение: "Вы не обижайтесь, что я со всеми. Я вас всегда вижу. Вы всегда в фокусе... А у вас в кадре должен быть только Христос. Всё остальное – за кадром". Эти слова помогли мне выжить после его гибели.
Приглашение в Новую Деревню. Правый хор
С овершенно неожиданно для меня о. Александр пригласил наш хор служить в Новую Деревню. Причём письмом. Так и написал: "Я мечтаю, чтобы слева стояла Соня, а справа вы с Виктором". Но получилось это не сразу. Мои певчие были готовы в любой момент "сняться с якоря" и перейти в храм Сретения. И вот в начале сентября 1989 г. звонок от Володи Шишкарёва: "Нина, отец ждёт вас. Первая служба – на его именины". Значит, 12 сентября мы должны быть в полном составе на службе. Я приехала пару раз одна, чтобы уладить и уточнить все технические моменты с о. Александром и старостой Георгием Петровичем. Недомолвок не было: сколько служить, в каком составе, кто будет кормить, где отдыхать. Место для отдыха и ночёвок сразу же предложила прихожанка Галина Александровна Евтушенко, теперь покойная, которая во всём старалась помочь о. Александру. Со временем мы решились на обмен московской комнаты на Кутузовском проспекте на Пушкино. Но много лет Галина Александровна принимала нас, как родных, а меня и Виктора называла дочкой и сыночком.
Перешли мы из Москвы к батюшке в полном составе: Виктор, Таня Соловьёва, Ксюша Черенкова. Приехали помочь Серёжа Богдановский и Нина Логинова. Сразу же влились в наш состав Володя Шишкарёв, Володя Ерохин, Нина Григорьева. Недели через три-четыре сам приехал и попросился к нам в хор профессиональный певец, бас Боря Соловьёв. Вот так в постоянном составе 7–8 человек мы стали служить в Сретенском храме в режиме работы правого хора. Батюшка терпел наши репетиции в сторожке (несмотря на то что вёл приём людей) и даже в своём кабинете (когда людей не было). Он вникал во все наши проблемы, семейные и рабочие, разрешал наши глупые споры во время репетиций – одной только улыбкой.
А однажды осторожно спросил меня, не можем ли мы хотя бы иногда ездить с ним на его лекции и петь в паузах, когда он должен чуть передохнуть, выпить воды. Я радостно согласилась. Зная нашу занятость "в миру", батюшка всегда спрашивал в воскресенье, когда мы сможем на неделе поехать с ним. Помню, что прямо со службы мы из Пушкина ехали с ним на лекцию о Бердяеве на каком-то допотопном драндулете и в Москве нас всё время останавливали.
А "боевым крещением" была служба на престольный праздник Сретения Господня, когда должен был служить владыка Ювеналий. Для этого случая о. Александр дал мне денег на белую красивую блузку и длинную чёрную юбку. И сам подвёл меня в этом новом наряде к владыке. Тот благословил с любовью и не сделал никаких замечаний по службе, хотя это была первая моя самостоятельная архиерейская служба и наверняка были какие-то ошибки. После ласковых расспросов владыка благословил служить на этом приходе, у о. Александра, со словами: "И не оставляйте батюшку своего". Я и не собиралась оставлять, сказала, что готова служить у него до самой смерти. О Боже! До гибели отца оставалось чуть больше полугода...
А теперь, когда меня спрашивают, почему я до сих пор здесь, я говорю, что о. Александр не являлся мне пока, да и владыка Ювеналий тоже пока не отстранил. Жду их указаний.
Нас соединил о. Александр
Мы все такие непохожие, с такими разными судьбами, и всё равно мы вместе. И если отец когда-то подвёл ко мне Таню Соловьёву, Наташу Мидлер, Валентина Михайловича и Зинаиду Григорьевну Серебряковых, Рафу Янкелевича, Галину Александровну Евтушенко, Георгия Петровича и Вику Шиловских, то я понимаю, что это не просто знакомство, а это братство, это его благословение никогда не ссориться и не расставаться, "быть верными до смерти". И если он когда-то, в начале 80-х, соединил людей в молитвенной группе, это братство нерушимо: если один болеет, все страдают, и так до сих пор.
И если после гибели о. Александра встали в его хор (он сам нас так называл – "мой хор") Наташа Манзиенко и Миша Смола, я знаю, что это тоже незыблемо: нас соединил батюшка. Наташа пришла из левого хора, где она пела при батюшке, помочь Тане Соловьёвой в трудных произведениях, а Миша встал помочь басам, когда мы в первый год сиротства ("безотцовщины", как говорили многие) учили трудные песнопения Великого Поста. Пришли помочь и остались. Уже и Таня Соловьёва ушла из-за внуков, и Боря Соловьёв – по болезни, а они остаются, и есть в этом нечто непоколебимое: нас соединил о. Александр.
И когда я прихожу в Фонд его имени к его брату Павлу или вдове Наталье Фёдоровне или иду с проблемами к о. Александру Борисову, о. Владимиру Лапшину, я знаю, что меня услышат, что мы родные: нас соединил о. Александр. Иду ли я к Лене Захаровой, Лене Тареевой, Оле Неве, звоню ли Валентину и Зине Серебряковым в любое время суток, я знаю, что помощь будет всегда и во всём: нас соединил о. Александр. А теперь в это братство вошли и молодые мои друзья: Павел и Эмма Серебряковы, Андрюша Гришель, Маша Оборина, Юлик Грачёв (о. Иулиан), Алёша Барашков (о. Алексий), Катя Мельникова, Юля и Маша Гордеевы и много других замечательных людей, к кому я могу обратиться, не боясь ничего, потому что знаю: нас соединил о. Александр.
И, придя в "Истину и Жизнь" и увидев Женю Березину, я поняла, что здесь все родные: нас соединил о. Александр.
Открытие воскресной школы
Среди необыкновенных событий нашей жизни с батюшкой было открытие 2 сентября 1990 г. воскресной школы в Новой Деревне – первой в России. Нужно было найти педагогов, директора, помещение для занятий. После долгих уговоров занятия разрешили проводить в местном деревянном клубе. Директором о. Александр назначил Валентина Михайловича Серебрякова. И другие кадры он подбирал сам. Это были Соня Рукова, Нора Лихачёва, Володя Шишкарёв, завуч Вита – Виктория Владимировна Баранчеева (она погибла 19 сентября 1991 г.). Специализация была такая: Соня – Ветхий и Новый Завет, Нора – постановки к Рождеству, Володя – церковное пение, Таня – церковнославянский язык. Я спросила, не нужна ли моя помощь, о. Александр сказал: "Потом вольётесь, сейчас занимайтесь только правым хором".
К открытию школы готовились все: о. Александр, о. Иоанн, учителя, родители. Батюшка попросил, чтобы мы спели молебен на открытии. Мы, конечно, спели, нарядившись все как один в только что пришедшую из-за рубежа гуманитарную помощь (есть видеокассета "Открытие воскресной школы"). После молебна отец начал беседу с детьми. Вот как он говорил с детьми (цитирую, сокращённо, по тогдашней записи):
"...Мы будем говорить с вами о самом важном в жизни. Хотя вы все юные, вы знаете, что человеку суждено умереть, даже маленькие дети об этом думают – что это значит для человека.
Христианская вера на эту тайну даёт нам откровение, объясняет людям самое важное: что человек на самом деле не умирает, а уходит в вечность, но не каждый, а тот, кто строит свою жизнь так, как заповедал Господь. Понимаете, можно многого не знать, но это знать надо: что хочет от нас Тот, Кто нас создал, привёл в мир. Это самый большой подарок, который можно сделать человеку, – привести его в жизнь, в мир, где есть радость, труд, цветы и птицы, борьба, и трудности, и испытания. И чтобы стать достойными того, что Он нам дал, надо услышать Его Слово. Вот для этого мы с вами и будем собираться...
С того момента, когда вас крестили, Иисус Христос становится вашим личным Другом. Вы можете каждый день обращаться к Нему – это и есть молитва, – когда идёте в школу, когда возвращаетесь домой, когда у вас есть свои трудности, проблемы, когда вам хочется кого-то поблагодарить (в жизни надо быть благодарным). Иисус Христос живёт на земле – невидимо, конечно. Он дал нам указание счастливой жизни. Несчастных вокруг много. Кто несчастен от собственного плохого характера, кто по другим причинам. Христос обещает нам счастье, но только если мы будем такими, как Он заповедал. Вот об этом мы будем говорить...
Библия – Вечная книга. Я начал её читать, когда мне было шесть лет, и с тех пор всё читаю и нахожу что-то новое. Мы с вами будем углубляться в эту удивительную историю, в это удивительное Слово..."
Время испытаний
После похорон мамы я долго не могла прийти в себя. Батюшка видел это и ни на день не оставлял меня в своих мыслях: он либо звонил, либо посылал письма, часто очень коротенькие, но полные внимания и заботы. Как он находил время?! 1982-й и 1983 гг. были для него самого временем испытаний.
Его начали то и дело вызывать на беседы, потом на допросы на Лубянку. Сам он к этому относился просто и даже часто с юмором, а мы, его чада, очень переживали. Когда он уезжал, мы устраивали общие молитвы, читали вместе Евангелие, Псалтирь. Именно тогда я впервые стала участвовать в молитве по соглашению и видела её поразительное действие. По звонку от Зои Афанасьевны Маслениковой или кого-то из близких мы знали всегда день и час, когда и куда батюшку позвали "на беседу" (читай – допрос, но по телефону этого слова нельзя было произнести). Без всякой мобильной связи мы с неимоверной быстротой узнавали, когда он вошёл на Лубянку и во сколько оттуда вышел.
Я думаю, что о батюшке молились все молитвенные группы. Лично я участвовала в молитвах групп Зои Афанасьевны, Сони и Марка Вайнера, не говоря уже о молитве в своей группе. Мы как бы строили вокруг батюшки невидимую нерушимую стену, отдавая всё на волю Божию.
Сейчас думаю: как же мы не встали такой нерушимой стеной вокруг отца в 90-м году? Как мы расслабились, думая, что всё позади? При таком количестве народа, которое собралось вокруг него к 90-му году, можно было организовать поминутное дежурство, чтобы он никогда не оставался один, особенно в пути. Даже "афганцы" предлагали постоянную охрану своими силами. Но батюшка не хотел и бесстрашно шёл везде один.
А в начале 80-х он часто соглашался, чтобы кто-то пошёл или поехал с ним. Но в каком-то месте вдруг прощался с провожатым и дальше всё равно шёл один.
Начались обыски в среде близких ему людей. Из дома в дом переносились архивы, письма, книги. Узнав рано утром, что ночью у одного из нас был обыск, я полетела в Деревню, не помня себя от страха. Успела к концу службы, начала отцу шептать, что, мол, сейчас же всё надо вывезти из сторожки, к любой бабушке, не будут же обыскивать всё Пушкино и всю Новую Деревню. Он очень серьёзно ответил, что всё знает и что Володя (родственник) ему сейчас поможет перевезти все книги, машина уже стоит. Немного потаскав нетяжёлые стопки книг в машину, я успокоенная поехала в Москву, где обзванивала всех: на даче пожар потушен, ничего не сгорело.
Батюшка не унывал, но очень изменился внешне: появились мешки под глазами, седина посеребрила голову, взгляд стал уставшим. На фотографии того времени это хорошо видно.
В ту пору режим посещения Новой Деревни круто изменился: в домик заходить было нельзя, гулять, разговаривая с батюшкой, вокруг храма – нельзя, идти гурьбой к Зое Афанасьевне или Марии Витальевне – тоже нельзя. Можно было только идти в поле либо на могилку к Елене Семёновне и ждать там. Или идти пешком от храма до станции, через поле и Серебрянку, – эти походы были чётко расписаны, т.е. существовала некоторая очерёдность. Нужно было научиться уступать друг другу и не обижаться.
Юбилей
Незаметно подкрался 1985 год, 50-летие о. Александра.
Уже тогда батюшка становился всё больше похож на библейских пророков. Изменился овал лица, другим стало выражение глаз, появилось много седины. А какой он будет в 70 лет? – думала я. А в 80? Его надо начинать писать сейчас. Но писать не начали, всё больше фотографировали, а вот Зоя Афанасьевна решилась лепить. Насколько помню, о. Александр долго сопротивлялся, а потом сдался.
Внутренне к юбилею мы стали готовиться задолго, минимум за год. Его день рождения (22 января) и день ангела (12 сентября) – это были как бы предпразднества. Особенно много гостей приезжало в день ангела, так как можно было разместиться в саду, где могли бегать дети. В те годы шла большая перестройка внутри дома, не ремонт, а именно перестройка. Кабинет наверху с ломаной крышей, к которому мы все привыкли, решили перенести на первый этаж, начали сооружать то ли пристройку, то ли веранду. Вот на этой веранде, ещё не достроенной, и отмечались дни ангела в 83–85-м гг. Это были праздники с музыкой и пением, со стихами и шутками, и мы видели прежнего о. Александра: он пел, играл на гитаре, со всеми шутил, и прежний огонь был в его глазах. Олег Степурко играл на трубе, выпускались юбилейные стенгазеты – сюрприз для батюшки.
На юбилее в 85-м году было очень много народу. Много новых, незнакомых мне людей, и я чувствовала себя одинокой. Все фотографировались с отцом, группой или вдвоём, я же считала неделикатным подойти и попросить сфотографировать нас. Думала, потом, на приходе или дома. И получилось, что нигде. После гибели батюшки я так переживала, что нет ни одного снимка, где мы с ним вместе, что Соня Рукова, не выдержав моих стенаний, подарила мне дивную фотографию о. Александра со своей надписью: "Пусть взгляд и рука о. Александра покоятся на тебе всегда".
К своему юбилею, то есть к цифре 50, батюшка относился не очень серьёзно. Да и мы тоже. Мы просто радовались общению с ним, грелись в лучах его любви и заботы, а "настоящий юбилей", например, 75-летие, относили на далёкое потом...
Подарки батюшке дарили самые разные: поэты и писатели – свои последние произведения, дети – рисунки и замки из пластилина. Наташа Мидлер и Ольга Петровна сделали потрясающее облачение, достойное музея. Рафа Янкелевич искал какие-нибудь уникальные часы и нашёл накануне дня рождения. Кто-то подарил набор хрустальных бокалов, кто-то – замечательный чайный сервиз, кто-то из девочек вышил к этому дню скатерть. О. Александр очень любил красивые вещи, всегда радовался подаркам и сам щедро одаривал всех при случае. Он любил дарить часы и светильники. Помню, он послал Рафу накануне моего дня ангела купить светильник; Рафа купил, повесил, и этот светильник о. Александра светит мне и сейчас. †
Продолжение следует
