Архаизация общества как способ сгладить социальные противоречия
О социальных противоречиях, которые являются питательной средой исламского фундаментализма, говорят многие российские эксперты. Так, известный российский исламовед профессор Алексей Малашенко еще в 2001 году писал о лидерах центрально-азиатских стран: "Народ в них разочаровался, нигде они не смогли построить нормальное благополучное общество. Где-то – в Узбекистане, Казахстане – ситуация получше, в Киргизстане, Туркмении – значительно хуже. Но главная цель – реформирование экономики, социальных структур – нигде не достигнута. В результате развернулся процесс, который эксперты именуют то "ретрадиционализацией", то "демодернизацией", то "архаизацией". Суть его в том, что на фоне краха реформ или, во всяком случае, отсутствия устойчивого движения вперед оживают традиционные структуры – в экономике, в социальной жизни, во взаимоотношениях между людьми. Структуры, так или иначе, в большей или меньшей степени, но санкционированные исламом" (1).
Архаизация является защитной реакцией общества, способом сгладить вопиющие социальные противоречия. Конечно, политологи, связанные с официозом (или просто повторяющие слова официальных лиц), могут утверждать, как это сделала одна из докладчиц прошедшего 30 июня 2005 г. в Москве семинара Агентства политических новостей – Института национальной стратегии "Цена "казахстанского вопроса" для России", что: "в Казахстане и в самом деле успешно идут реформы, которые выдвигают республику в реформаторском плане на первое место среди государств СНГ" (2). Возможно, с определенной точки зрения так оно и есть. Казахстан, пожалуй, в экономическом и социальном плане – самая "успешная" из стран Центральной Азии. Но "успешность" – понятие условное. Данная успешность есть "успешность" среди лузеров, нищих.
Степень "успешности" реформ не только в Центральной Азии, но и во всем СНГ, даже в наиболее "успешных" странах, ниже, чем нужно для того, чтобы обеспечить своим гражданам жизнь на уровне минимальных стандартов, принятых в развитых обществах. Уровень безработицы, официальной и скрытой, в Центральной Азии по-прежнему высок, месячный доход у большей части населения составляет несколько десятков долларов, неэффективная система управления, плохие законы, коррупция делают затруднительной частную экономическую инициативу. При этом клановая политсистема закупоривает "социальные лифты", единственный путь добиться экономического и социального успеха – обладать властью или хотя бы быть близким к ней, и это окончательно загоняет экономику в заколдованный круг коррупции и неэффективности и лишает значительную часть населения надежды улучшить свое положение.
Исламский фундаментализм как "альтернативная социальная система"
Яркие личности, новые "люди длинной воли" (а "эпоха перемен" порождает их в повышенном количестве), кто не может социально реализоваться в жесткой клановой системе, выталкиваются в "альтернативное общество", в социальную структуру с альтернативными критериями, их активность направляется в русла, неконтролируемые официозом. В устойчивых социумах роль "социального поглотителя" таких людей, роль "социального амортизатора", выполняют или институты традиционного общества (модель, действовавшая в Центральной Азии в прошлом), или же институты "гражданского общества" (в современной западной модели). Но в новых государствах Центральной Азии традиционные институты разрушены советской модернизацией, гражданское общество не создано в силу описанного выше "заколдованного круга" коррупции и протекционизма, и альтернативная социальная система представлена только исламским фундаментализмом, более того – целенаправленно создается им.
Поэтому в большей части Центральной Азии "стреляют", причем именно в представителей власти. Широкая кампания борьбы с "вооруженным исламским экстремизмом" в Узбекистане и в соседних республиках началась после того, как в декабре 1997 г. в Намангане было совершено убийство высокопоставленного сотрудника милиции, которому преступники отрезали голову. Узбекские власти обвинили в происшедшем "исламских фундаменталистов" (3). В 1997 году Узбекистан, Таджикистан и Россия подписали соглашение о совместной борьбе "с проявлениями религиозного экстремизма", который впоследствии журналисты назвали "антиваххабитским союзом" (4). Впрочем, на исламистов сей факт не произвел никакого впечатления, и их вооруженная активность стала стремительно расти. Особенно заметны были боевики Исламского движения Узбекистана (в феврале 1999-го года они взорвали пять заминированных автомобилей в центре Ташкента, в том числе у здания Совета министров, 16 человек были убиты и 120 ранены).
Затем развернулись полномасштабные военные действия с применением артиллерии и авиации. Исламисты дважды совершали успешные марш-броски из Афганистана через Таджикистан и Киргизию в Ташкентскую область и в Ферганскую долину. Осенью 1999 г. 500 боевиков Джумы Намангани со стороны Таджикистана вторглись в горную Киргизию, причем в августе 1999-го они захватили четырёх японских геологов (освобождены 26.10.1999). А в ноябре 1999 года, проникнув на территорию Узбекистана из Киргизии, они совершили несколько нападений на сотрудников МВД города Янгиабада Ташкентской области (в 75 км от Ташкента). Чтобы остановить исламистов, в районе города была собрана воинская группировка численностью 1500 человек (в нее вошли подразделения специального назначения МВД, Минобороны, СНБ и МЧС), действовавшая при поддержке авиации.
Через год, в августе-октябре 2000 г., военные действия повторились по тому же сценарию. Боевики ИДУ, сражавшиеся против вооруженных сил Узбекистана и Киргизии, смогли захватить несколько населенных пунктов, оседлать стратегические точки на горных перевалах и выйти на расстояние 70 км от Ташкента. Власти отдали приказ о закрытии в столице рынков и установили на дорогах блокпосты. Боевики были снова отбиты, но стало очевидно, что, пользуясь поддержкой афганских талибов, исламисты смогут совершать такие рейды столь часто, сколь сами захотят.
Центрально-азиатские режимы явственно зашатались, и беспокойство охватило многих. Так, в еще не затронутом военными действиями Казахстане известный общественный деятель Сейдахмет Куттыкадам, обсуждая проблему религиозного экстремизма (5), сказал буквально следующее: "Если в Алматы неожиданно окажется во всеоружии две тысячи исламских боевиков, то на нашей власти можно ставить жирный крест" (6).
Разгром Талибана лишил исламистов тыловой базы и "сбил их на взлете"
Парадоксальным образом, ситуацию спасло 11 сентября – если бы не последующее вторжение американцев в Афганистан, не только в Центральной Азии, но и в России вовсю полыхал бы сейчас "ваххабитский пожар", и рейды исламских боевиков на Оренбург и Астрахань вполне могли бы оказаться реальностью.
Но окончательно террористическая активность в Центральной Азии не исчезла – столкновения, покушения и взрывы происходили достаточно часто, можно вспомнить хотя бы взрывы в Бишкеке и Оше в 2003 г., серию взрывов в Ташкенте и Бухарской области 28 марта – 1 апреля 2004 года (тогда погибли 47 человек, в том числе 33 боевика, 15 из которых сами взорвали себя, десять милиционеров и четверо случайных прохожих), теракты в Ташкенте в августе 2004 г. (ответственность за все эти безобразия взяло на себя ИДУ, хотя узбекские власти официально обвинили "Хизб-ат-Тахрир"), массовые столкновения местных торговцев с милицией в Коканде в ноябре 2004 года, события в Андижане в мае 2005 г., где дело вновь дошло до серьезных столкновений (по официальным данным, погибли 187 человек, по сведениям правозащитников, число погибших превышает 850, несколько тысяч ранено). Там исламистам удалось не только захватить административные здания, разгромить местный гарнизон и взять заложников, но и спровоцировать широкие слои населения на антиправительственные выступления.
Однако разгром Талибана и последующая оккупация американцами Афганистана лишила ИДУ и прочих исламистов тыловой базы и основного источника вооружений. Ситуация в Таджикистане (во всяком случае на данный момент) тоже стабилизировалась. Продолжающиеся теракты, конечно, были болезненны, но в отличие от ситуации в 1999-м – 2000-м годах исламисты все же не представляли непосредственную, сиюминутную военную угрозу существованию местных режимов. Так что как минимум до начала 2007 года говорить о возможности вторжения на территорию Узбекистана или Казахстана вооруженных формирований численностью в сотни и тысячи боевиков не приходится. Что будет потом – зависит от того, уйдут ли американские и британские войска из Афганистана и долго ли в этом случае враждебные талибам силы смогут контролировать северные районы страны.
Исламисты попытаются закрепиться в Киргизии
Сегодня есть вероятность того, что у вооруженных исламистов может появиться постоянный тыл. Кроме того, всегда существует возможность обострения ситуации в Таджикистане. Необходимо обратить внимание и на положение в Киргизии. Режим Акаева добился контроля над ситуацией и уделял большое внимание противодействию исламизму. Новые киргизские власти также не были заинтересованы в усилении фундаменталистов, однако с самого начала существовала некоторая зависимость новых правителей Киргизии от приведших их к власти местных кланов, которые, в свою очередь, имеют связи с исламистами.
Движущей силой антиакаевских выступлений были жители юга страны, а именно там позиции исламских фундаменталистов наиболее сильны. Как отметили представители бизнес-кругов Киргизстана на встрече 26 сентября 2005 года с новым премьером Феликсом Куловым, "силовые структуры страны уже почти не существуют" (7). В этой ситуации исламисты в Киргизии избрали очень выигрышную тактику – тихого наращивания своих сил без публичных акций. Пока не ясно, насколько они смогли продвинуться в превращении горной Киргизии в свою тыловую базу – в любом случае силовые структуры и центральная власть в этой стране практически не существуют.
Военный потенциал режимов Центральной Азии
Киргизская армия – самая слабая из центрально-азиатских армий. По данным лондонского Международного института стратегических исследований, до начала нынешней волны дезинтеграции численность сухопутных сил составляла 8,5 тыс. человек в составе одной мотострелковой дивизии, двух отдельных мотострелковых горных бригад, одной зенитно-ракетной бригады, одного зенитно-ракетного полка и трех батальонов специального назначения. Численность ВВС и ПВО составляет 2,4 тыс. человек в составе трех авиационных полков, одной зенитно-ракетной бригады, трех зенитно-ракетных полков, двух отдельных радиотехнических бригад. Численность внутренних войск – около 3 тыс., подразделений пограничной службы – 5 тыс., сил Службы национальной безопасности – около 1 тыс., Национальной гвардии – 1,5 тыс., в том числе 800 человек входят в отряд специального назначения "Пантера". В 2000-м году киргизская армия справилась с боевиками "Исламского движения Узбекистана", правда, с помощью узбекской авиации и российского спецназа (8). Сейчас трудно предсказать, чем закончится развитие событий в Киргизии, но можно не сомневаться, что при появлении постоянных баз боевиков на территории Киргизии соседние государства (в первую очередь Узбекистан) вмешаются вновь – Кыргызстан все же не Афганистан – и по боевикам будет нанесен массированный удар.
Вслед за обретением независимости Узбекистан создал сильную армию. Ее костяком стали доставшиеся от Советской Армии мотострелковый корпус, группа десантно-штурмовых бригад (бывшая 105-я дивизия ВДВ в Фергане и 2 бригады спецназа в Чирчике, на границе с Казахстаном) и мощная авиагруппировка ВВС. В ходе идущей уже несколько лет армейской реформы (по словам Каримова, "Узбекистан строит компактную мобильную армию") армия сокращается и модернизируется. Сейчас, по данным Международного института стратегических исследований, сухопутные силы Узбекистана насчитывают 40 тыс. человек в составе одного танкового корпуса, десяти моторизованных, одной легкой горной, одной воздушно-десантной, трех воздушно-штурмовых и четырех инженерных бригад, а также одной бригады Национальной гвардии. На вооружении народятся 350 танков (еще около 2 тысяч на базах хранения), более 500 БМП и БТР, около сотни реактивных установок залпового огня, свыше 300 артиллерийских орудий. ПВО и ВВС включают в себя бомбардировочную (2 полка штурмовиков Су-25 и фронтовых бомбардировщиков Су-24), истребительную (2 полка истребителей Су-27 и МиГ-29) и десантно-штурмовую авиацию (полк ударных вертолетов Ми-24 и транспортных Ми-8 и Ми-26). Их численность 15 тыс. человек. Войск МВД – от 17 до 19 тыс.
И до событий 2001 года узбекской армии приходилось принимать участие в реальных боевых действиях – в ходе гражданской войны в соседнем Таджикистане (1992-1994 гг.) и во время боев в таджикском приграничье (1997-1998 гг.). Служить в узбекской армии, благодаря хорошему "социальному пакету" (правительство Узбекистана обязало Министерство труда обеспечивать работой всех уволившихся из рядов ВС по истечении срока службы), престижно (9). Служба национальной безопасности Узбекистана также оценивается как достаточно эффективная. В ней сохранились еще советские кадры, а главное, вот уже почти 10 лет не было никаких реформ, которые, по опыту других постсоветских государств, неизбежно приводят к ослаблению спецслужб.
Что касается казахской армии, то хотя она считается слабее узбекской, все же представляет собой довольно значительную силу. После распада Советского Союза Казахстану досталось солидное наследство от вышедшей из Афганистана ударной 40-й армии и мощнейшей антикитайской армейской группировки Среднеазиатского военного округа СССР (в Казахстане базировались на случай войны СССР с Китаем пять танковых ударно-штурмовых группировок, они должны были прорваться через Синьцзян-Уйгурский автономный район к Великой китайской стене на соединение с группировкой из Иркутска и Восточной Монголии). Численность Вооруженных сил Казахстана – 74 тыс. человек.
В принципе, этих сил достаточно для отражения внешнего вторжения и для подавления любых, даже крупных, внутренних беспорядков.
Когда армия бессильна?
Пример шахского Ирана, где великолепно выученная, экипированная, оплачиваемая армия буквально растворилась под напором возглавляемых исламистами общенародных выступлений (как и другие аналогичные примеры) показывает, что, если в условиях широкого социального недовольства исламистам удается оседлать политический процесс и предложить обществу популярную альтернативную идеологию, – самая лучшая армия может оказаться бессильной.
В Андижане фундаменталисты смогли возглавить и направить социально-экономический протест, но правительство смогло быстро подавить волнения армейскими силами и ценой немалой крови. Это было локальное выступление, однако весьма вероятно – это лишь начало. Исламистская оппозиция в Узбекистане, несмотря на многолетние репрессии, отнюдь не уничтожена, а средняя зарплата в стране составляет 20 долларов в месяц (минимальная – $6), и пропасть между богатыми – то есть чиновничьим классом, чьи доходы исчисляются многими тысячами, – и остальным населением и не думает уменьшатся. Фундаменталисты также постоянно увеличивают свое влияние не только в Узбекистане, но и в других странах региона.
С другой стороны, имеется также немало примеров успешного сдерживания и подавления исламского фундаментализма. В том же Иране непростая история борьбы центральной шахской власти и исламского духовенства насчитывает столетия. На данной ее фазе исламисты смогли свергнуть династию Пехлеви, но не следует забывать, что это произошло лишь после борьбы, длившейся не одно десятилетие.
Отчего зависит успех в этом противостоянии – тема следующей статьи.
Примечания:
1. Малашенко Алексей. По зеленому азимуту. // Версты, 04.10.2001.
2. Курбангалеева Екатерина. "Цветная революция" в Казахстане невозможна. // Агентство политических новостей, 26.07.2005.
3. Пономарев Виталий. Угроза "исламского экстремизма" в Узбекистане: мифы и реальность. // Правозащитный центр "Мемориал". Информационный центр по правам человека в Центральной Азии. Москва, октябрь 1999 г.
4. Шерматова Санобар. Так называемые ваххабиты. // В сб.:"Чечня и Россия: общества и государства", изд. Центра Сахарова. М., 1999 г.
5. Алматы, 05.10.1999, Круглый стол при поддержке Фонда им. Ф.Эберта в Немецком доме на тему "Идея объединения этносов Казахстана в предвыборных программах политиков".
6. Сулеев Джанибек. Придет ли радикальный ислам в Казахстан? // Color incognito – казахстанское сетевое издание. Алматы. 08.10.99.
7. Бек-Орозалиев. Колыбель революции откачнулась от президента. // Коммерсант. # 181 (# 3265) от 27.09.2005.
8. Оторбаева Асель. Эта война – большая политическая игра, где рядовые – просто пушечное мясо. Баткенская война глазами рядового кыргызской армии. // Навигатор (Казахстан), 5 сентября 2000 года.
9. Бобоев Малик. В Узбекистане служить в армии – престижно // Материк. Информационно-аналитический портал постсоветского пространства. Институт стран СНГ. 05.11.2004.
Источник: Русский журнал
