Заместитель председателя Объединенной Комиссии при Совете Федерации по национальной политике и отношениям государства с религиозными организациями Владимир Слуцкер рассказал о проблемах межнациональных отношений в России и путях их решения.
– О политике и ее адекватности можно говорить только в том случае, если она существует. Так что, я бы поставил вопрос иначе: а существует ли сегодня вообще национальная политика?
– Но ведь бывает же политика стихийная, когда происходят события, а на них возникает какая-то реакция со стороны властей?
– Ну, тогда это не политика. Скорее, речь идет о режиме авторегулирования. Мы говорим об инстинктивном реагировании общества или властных структур на те или иные события без прослеживания взаимосвязи между этими событиями, без их прогнозирования и без выстраивания стратегической инициативы. Если говорить финансовыми терминами – о спотовом реагировании. Произошло – обратили внимание. Или не обратили. Но этим отличается поведение в животном мире: в ответ на внешний раздражитель животное бежит, нападает, защищается или делает еще что-нибудь в этом роде. У нас национальная политика похожа по типу реагирования.
– Что вы вкладываете в само понятие нации: это биологический вид, культурная общность или же что-то еще?
– Это некая культурная общность, которая объединена территорией, языком и системой ценностей. Схожее отображение окружающей реальности по типу и принципам реагирования на нее – это и есть та модель, которая объединяет нацию.
– Может ли, например, грузин стать русским, а русский стать грузином?
– Вы знаете, между нациями не существует разделения, какое мы видим в природе, как, например, отделены камень от воздуха. Нации интегрируются друг в друга. Когда мы говорим о русских, мы говорим как раз об общности. А, если говорим о грузинах, говорим о другой этнокультурной общности. Существует ли между ними зона диффузии? Да, существует. Существуют границы потери отличий друг от друга. Здесь нельзя говорить о четкой поляризации.
– Каковы, на ваш взгляд, причины недавних столкновений в Кондопоге и других городах?
– В подобных явлениях всегда проявляется, с одной стороны, негативная централизованная активность, а с другой – плодотворная среда, в которой эта активность реализуется. В любом этническом конфликте всегда есть свои попы Гапоны. Всегда есть те, кто сознательно провоцирует. Сами по себе такие конфликты не возникают.
– В последнее время много говориться о росте ксенофобских настроений в российском обществе. Действительно ли это так и кто, на ваш взгляд, в большей степени несет за это ответственность?
– Да, я согласен с этим. Здесь есть две причины. Первая причина глобального характера, а вторая – местного национального характера. Национальную причину я уже назвал – за обострением каждого потенциального конфликта, этнического или религиозного, обязательно стоит провокатор. Это мое убеждение. Кроме того, существует еще причина на уровне эволюционного процесса. За ней тоже стоит централизованная причина, но она находится не на уровне людей.
– А это что за централизованная причина?
– Это высшая управляющая сила. Как религиозный человек, я отчетливо понимаю, что причиной сегодняшних кризисных явлений является несовпадение вектора намерений высшей управляющей силы и направления развития человечества. Когда эти векторы начинают сильно расходится, тот вектор, который представляет из себя устремления человека, начинает корректироваться.
– Как вы оцениваете проект обновленной Концепции государственной национальной политики, представленный недавно Министерством регионального развития?
– Несмотря на то, что все мои консультанты и помощники были критически настроены по отношению к этому документу, некоторые пункты, которые были в нем модифицированы, по сравнению с прошлым текстом, мне понравились. В частности, мне понравилось выделение в качестве приоритета того, на что должна быть направлена национальная политика в целом. Согласно представленному документу, она должна быть направлена на создание единой этнокультурной общности. Это меня очень сильно удивило и, в тоже время, обрадовало.
С другой стороны, там нет никакой концептуальной структуры и стратегии. Поэтому концепцией этот документ признан быть не может. Но зато там прописано то, к чему мы должны стремится. В том числе, речь идет о создании межрелигиозных, межкультурных, межэтнических связей, которые позволили бы генерировать на пространстве нашей страны единую национальную общность.
– А кто должен взять на себя подготовку этой концепции?
– Наивно полагаю, что это должна быть Объединенная Комиссия при Совете Федерации, заместителем председателя которой я являюсь.
– Следует ли, на ваш взгляд, поручить курировать национальную политику одному из уже существующих ведомств?
– Давайте отделим мух от котлет. Любая государственная структура занимается наворачиванием на себя бюджета. Кроме того, чего мы можем добиться от гипотетического министерства по делам национальностей? Чтобы оно реагировало и управляло? Или чтобы создавало контент? Это совершенно разные задачи. Конечно, со второй задачей оно никогда не справится. Например, в Соединенных Штатах существует институты, исследовательские центры, которые занимаются стратегиями. Их продуктом как раз и является контент. А вот совмещение функций моделирования и управления в одном ведомстве ни к чему хорошему не приведет.
– Каковы, на ваш взгляд, должны быть концептуальные подходы к решению проблемы миграции из стран бывшего Советского Союза?
– Сегодня проблема миграции откровенно используется в популистских целях. В целях политической борьбы. Эти популистские приемы эксплуатируют националистические настроения значительной части населения, уставшей от коррупции, отсутствия твердой исполнительной и законодательной власти, несоблюдения законодательных основ общества, безнравственности, засилья криминала этнического характера. Между тем, последняя проблема вызвана не столько самими этническими группировками, сколько коррупцией правоохранительных органов, которые позволяют им действовать безнаказанно.
Да, действительно, разность темпераментов, разница подходов к тем или иным этическим проблемам, вызывает столкновения в обществе. Но роль государства в обществе как раз в том и заключается, чтобы регулировать конфликтные ситуации. Между тем, сейчас какое-либо осознанное проектирование миграционной политики отсутствует. Вся политика в этой сфере сводится к обсуждению регулирующих мер: какие документы вводить, как кому и где торговать и т.д. Но, чем больше жестких регуляционных мер мы вводим, тем большее количество "услуг" приходится оплачивать мигрантам. Это приводит к тому, что коррупция возрастает, а управляемость ситуацией ухудшается.
Посмотрите, что происходит на Дальнем Востоке. Почему не проводится единая национальная стратегическая линия в отношении массовой миграции китайского населения в страну? Совершенно ясно, что китайцев надо ассимилировать, надо поощрять их ассимиляцию путем официальной регистрации. Чтобы они платили налоги, обучались русскому языку, служили в армии. То есть, надо их привязывать к тем регионам, в которых, так или иначе, существует нехватка трудоспособного населения. Тоже самое относится и к остальным мигрантам.
Нужно предлагать приезжим жить в системе ценностей, которая превалирует над той системой, из которой они вышли. Иначе они привносят на нашу территорию собственные традиции, уклады, взаимоотношения. При этом их традиции вступают в конфликт с местными, российскими.
– Какие задачи вы ставите перед новой Концепцией государственной национальной политики?
– Мы хотим разработать концепцию, которая поможет стране переместиться из нынешнего состояния Кондопоги в состояние общности, в котором мы будем жить спокойно, комфортно и радостно.
– При сохранение энто-конфессиональной идентичности разных народов?
– Конечно. Мужчины ведь живут с женщинами, не требуя, чтобы те становились мужчинами, то есть при сохранение сексуальной идентичности. Мы ведь не требуем от других полной идентичности, скорее наоборот, стирается идентичность – и пропадает интерес к общению.
Беседовал Александр Щипков
