Ни одна река в мире для Эдуарда Штейнберга не похожа на Оку. Река, на которой он вырос. Крутые изгибы её берегов превратились на его картинах в плавные линии геометрических фигур. Отражающиеся в ней облака стали белыми треугольниками. Солнечные зайчики на её воде раздробились на цветные прямоугольники и яркие точки.
По-настоящему приобщил Эдика к живописи отец – поэт, переводчик, художник Аркадий Акимович Штейнберг. Его арестовали, когда мальчику не исполнилось ещё и трёх месяцев от роду. Два срока подряд в Гулаге по 58-й статье. Чудо, что он сумел выйти на свободу во времена "оттепели". Отец не только учил Эдуарда пользоваться кистью и красками, но и рассказывал о традициях свободного русского искусства. Для Эдика люди, создававшие его – Лентулов, Малевич, Фальк, Попова, Веснин, Гончарова, Клюнков, – были титанами, гениями. А для его отца это были друзья. Просто Аристарх, Казимир, Роберт, Люба, Саша, Наташа, Ваня. Выпускник ВХУТЕМАСа, прекрасно знавший русскую поэзию и философию, отец раскрывал молодому Эдуарду историю искусства, не преподававшуюся ни в одном советском художественном вузе, передаваемую, как тайное знание, из уст в уста. (См. также в "ИиЖ" № 4/99 публикацию, посвящённую памяти Аркадия Штейнберга: Я. Гольцман. "Настоящий"; А. Штейнберг. "Благословляю ветер". Подборка стихов. – Ред.)
Помимо уроков отца, никакого иного образования у Эдуарда Штейнберга не было. Впрочем, его университетами стала и сама Таруса, её природа, и замечательные люди, приходившие к ним в дом.
Городок, живописно раскинувшийся на высоком берегу Оки, и прежде привлекал своими пейзажами художников, поэтов, писателей – семьи Толстых, Борисова-Мусатова, Крымова, Ватагина, Цветаевых. Через сорок лет после революции в Тарусе вновь возникло сообщество мыслящих, образованных, по-настоящему интеллигентных людей. Если раньше московские интеллигенты стремились сюда за свежим воздухом и чудесной природой, то теперь они искали здесь иного воздуха – атмосферы, в которой они могли бы творить, свободы от донимавшего их в столице официоза. Так здесь появились Константин Паустовский, Надежда Мандельштам, философ Евгений Шифферс, кинодраматург Николай Оттен, писательница Елена Голышева, художник Дмитрий Плавинский.
В Тарусу потянулись и "призраки прошлого", поэты и художники, отсидевшие в сталинских лагерях и освобождённые в хрущёвскую "оттепель". В Тарусе, на 101-м километре от Москвы, поселились Николай Заболоцкий, Борис Свешников, Александр Гинзбург, любимая женщина адмирала Колчака Анна Тимирёва, после его расстрела до самой смерти Сталина просидевшая в сибирских лагерях, Анастасия Цветаева, которая провела в лагерях и ссылке в общей сложности двадцать два года... Все эти люди были гостями в доме Аркадия Акимовича Штейнберга, его собеседниками и друзьями... (О Тарусе и её обитателях см. также в публикациях Т. Мельниковой в "ИиЖ" №№ 9/01, 6/05, 11/06. – Ред.)
Судьбы людей и страны, размышления о жизни и смерти Эдуард Штейнберг довёл до обобщений высочайшего уровня – абстрактной живописи. В супрематизме Малевича он открыл поиски Бога, вечного смысла жизни. Авангард повернулся неожиданной, доселе закрытой стороной – как исконно русское искусство, идущее от православной иконы. Полотна Штейнберга, как и русские иконы, наполнены религиозными символами. Земля и небо, чёрное и белое, любовь к Богу и к ближним. Его ждали долгие годы непризнания и гонений, десятилетия замалчивания и забвения.
В конце 1980-х, на самом излёте "перестройки", Эдуарду Штейнбергу с женой, искусствоведом Галей Маневич, выдали загранпаспорта и разрешили выехать за границу. Там его ждал триумфальный успех. В конце концов его творчество получило признание и на родине. Персональные выставки Штейнберга состоялись в Русском музее и Третьяковской галерее. Облёкшись в абстрактные одежды, икона Штейнберга покорила Запад и вернулась обратно в Россию, в Тарусу, где когда-то и родилась. †
