Весна этого года отмечена в истории Католической Церкви началом нового понтификата. На престол святого Петра вступил Папа Бенедикт XVI.
— Бенедикт XVI, несколько дней назад — всего лишь Йозеф Ратцингер… Только Церковь и британский королевский дом умеют делать некоторые вещи. Необыкновенная сценография, с богатством форм и красок, массы людей, соблюдающих абсолютную дисциплину…
В тихом голосе великого режиссёра слышны нотки зависти. Это понятно: Франко Дзеффирелли всегда удавались грандиозные постановки, грандиозные зрелища. Первая Месса нового Папы, его сошествие на площадь, рукоплескания толпы, торжественная чинность и вместе с тем простота жестов глубоко поразили его.
— Такое невозможно себе представить ни в одном другом месте мира. Kolossal! Если бы эту сцену пришлось снимать в кино, она не была бы столь совершенной.
— В чём секрет совершенства?
— В том, что во время этого грандиозного действа каждый точно знает свою роль и исполняет её с великим достоинством. Каждый — от последнего монаха до самого Папы, включая публику, службу порядка, операторов и журналистов.
— Чем это можно объяснить?
— Культурой и традицией. Каждый занимается своим делом. Даже паломник, проделавший путь в тысячи километров, прибыв на площадь Святого Петра, принимает на себя определённую задачу. Не говоря уже о структурах Церкви. Их дисциплина, сложившаяся не сегодня, гарантирует совершенство и синхронность. Движение двойных рядов, эти жесты, совершаемые одновременно, под музыку Сикстинской капеллы… Я очень требовательный режиссёр, но должен признаться: лучше сделать было невозможно.
И конечно, ветер. Ещё один главный герой действа. Он и во время похорон Иоанна Павла II раздувал, как паруса, кардинальские мантии, растрёпывал волосы… Ветер лишил церемонию суровости — как на похоронах Кароля Войтылы, так и на торжественной процессии.
— Скажите, маэстро, вам нравится Папа Ратцингер?
— Войтыла был двигателем масс. В молодости он был актёром, спектакль воодушевлял его и заставлял воодушевляться тех, кто его окружал. Думаю, у Ратцингера будет иное понимание роли, иной тип величия. Этот Папа не желает быть величественным; он уж точно не Пий XII с его театральными жестами — он скорее профессор, оказавшийся на площади Святого Петра, в центре этого чрезвычайного события, и переживавший его, казалось, без особых эмоций.
— Тем не менее, сам он их вызывает.
— У Бенедикта XVI очень сдержанные отношения с толпой, эмоции его никогда не захлёстывали… На церемонии не чувствовалось, что он испытывает удовлетворение от аплодисментов, которыми его прерывал народ… Он вовсе не легкомысленный Папа — если такие вообще могут быть, — скорее авторитетный. Ему больше хочется убеждать, чем волновать.
— Можно ли после этих двух грандиозных действ — похорон Войтылы и первой Мессы Бенедикта XVI — говорить о рождении нового жанра, новой эстетической категории — высокого массового религиозного зрелища?
Режиссёр "Иисуса из Назарета" вновь пытается скрыть лёгкое облачко зависти во взгляде.
— Не знаю, — говорит он. — Может быть, это зрелище всегда существовало. Конечно, сегодня мы можем смотреть и пересматривать его. И оно, повторяю, было превосходным. Превосходным в каждой своей части.
Бог знает, кто был режиссёром…
Из итальянской газеты "Avvenire" в переводе агентства "Agnuz"
