Впрочем, нельзя не заметить: некоторые наши светские партнеры настойчиво предлагают в себя в качестве посредников или "зонтика" для межрелигиозного диалога. По их мнению, религиозные лидеры не способны самостоятельно договориться друг с другом. Более того: иногда нам дают понять, что для диалога религий необходима некая общая мировоззренческая платформа. И предложить ее должны именно светские силы. В качестве такой платформы выдвигаются нормы международного права, соображения комфорта и процветания общества. Более того: подчас раздаются призывы реформировать все вероучения, чтобы сделать их наиболее удобными для утилитарной пользы земного мира. Грубо говоря, нам предлагают отказаться от "претензий" на абсолютность истины того или иного вероучения, а во главу угла поставить земного человека, его телесную жизнь, его кошелек и чрево.
Такой подход не просто узок: он нереалистичен. Последовательные верующие всегда будут ценить выше временной земной жизни жизнь вечную, достижение которой, с их точки зрения, зависит от истинности вероучения. Для религиозного человека вера важнее мирских благ, а отказ от нее – хуже смерти. Вот почему предложение "приблизить" все вероучения к "общему знаменателю" земных интересов звучит для верующих нелепо и странно. Зачем ради второстепенного жертвовать главным, ради относительного – абсолютным?
Между прочим, многие верующие люди воспринимают секулярзим – учение о верховенстве светскости в общественной жизни – как еще одну квазирелигию. Кстати, в ней нет ничего нового – она известна из истории древнего греко-римского мира, а также целого ряда других погибших цивилизаций. У этой религии есть свои недоказуемые догматы, и главные среди них – учение о верховенстве человеческого разума и о приоритете земной жизни человека над всеми идеями, символами, святынями, высшими принципами. У нее есть святые и пророки – Вольтер, Руссо, Леннон, Сахаров, Фукуяма и прочие, – спорить с которыми считается неправильным. Есть и "посмертно обращенные" – например, Мартин Лютер Кинг или мать Тереза, о которых говорят как о великих социальных деятелях, но почти никогда – как о христианах. Наконец, в секуляризме есть и жертвоприношения: уже хрестоматийным стал случай, когда правительство Франции было готово отдать на смерть своих заложников в Ираке, не соглашаясь на требования отменить запрет на ношение хиджаба в некоторых учреждениях. Можно вспомнить и о солдатах, которые гибнут, воюя против приверженцев несекулярного строя в Ираке или Афганистане. Получается, что ради принципов гуманизма можно пожертвовать и человеком.
Главное миссионерское устремление секуляризма – это его попытка установить монополию на общественное устройство на национальном и международном уровне. Приверженцы этого мировоззрения полагают, что право и общественный уклад могут основываться только на достижениях человеческого разума, на общественном договоре и на утилитарных приоритетах земного существования. Религия при этом должна, по мысли секуляристов, оставаться уделом лишь частной жизни и внутренних процессов, протекающих в религиозных общинах (хотя и на эти процессы секулярные силы нынче пытаются распространить свои правила). Столкновение религиозного и секулярного взгляда на общественное устройство происходит сегодня не только в академических дискуссиях, но и на поле битвы: вспомним те же Афганистан и Ирак.
При этом, на мой взгляд, сторонники секулярного общественного порядка сегодня теряют аргументы. История ХХ века показывает, что свободный человеческий разум – индивидуальный или коллективный – вряд ли сделал мир лучше. Именно он породил нацизм и коммунизм. Именно в эпоху его господства войны стали наиболее разрушительными и кровопролитными. Наконец, он не в состоянии справиться с такими проблемами, как бедность, глобальное экономическое и социальное неравенство, экологический кризис, оскудение нравов. Один автор недавно даже предположил, что Запад, при всем своем секуляризме, до сих пор проедает нравственный капитал, накопленный в Средние века – именно он доныне сдерживает разрушительные тенденции в экономике, политике, семейной и личной жизни. Наконец, наука давно отделилась от "научного мировоззрения", которое не смогло сделать человечество счастливым и стало достоянием истории 60-х – 80-х годов прошлого века.
Главное же – нельзя, с моей точки зрения, предъявить ни одного убедительного аргумента в пользу того, что именно "религия человекобожия" должна быть основой права и политики. Она – лишь одно из возможных мировоззрений, и поэтому высказывания типа "должно быть так и никак иначе" сегодня теряют убедительность. Мир все больше понимает, что традиционные религии включают в себя не только малозначимые особенности этнографических обрядов, кухни или одежды, но и свои модели семьи, социума, права и государства. Общества, живущие по правилам, связанным с той или иной религией, вовсе нельзя назвать лишенными успеха, который вовсе не обязательно исчисляется в долларах, евро или других в полном смысле "условных" единицах, считать которые за универсальную ценность однажды решили на Западе. И все больше людей задается вопросом: на каком основании сторонники секуляризма объявляют свою модель общества единственно возможной? Не настало ли время прийти к действительному многообразию цивилизаций, включающему в себя разные политические и социальные системы?
Полагаю, что именно этот вопрос должен стать центральным в диалоге приверженцев религии и секуляризма. Подобный диалог сегодня жизненно необходим, и альтернативой ему может быть только война – война ценностей. Причем такая война, по определению гораздо более ожесточенная, чем войны за территорию или за экономические интересы, особенно опасна именно сегодня, когда вопрос о взрывном распространении технологий массового уничтожения стал попросту вопросом времени. Начать диалог на равных, без предубеждений и без предварительных условий, – значит вовремя ответить на смертельную опасность.
Каковы могут быть задачи подобного диалога? Во-первых, стоит порассуждать о месте религии в жизни общества, о моделях отношений государства и религиозных объединений. Где-то нормой является жесткое разделение религии и государства по американскому или французскому образцу. Где-то религиозные общины (причем, как правило, избранные) активно поддерживаются государством и сотрудничают с ним. Наконец, в некоторых странах право и общественный уклад прямо основаны на религии. Полагаю, что стоит перейти от безапелляционных утверждений о "ретроградности" второй и третьей моделей к их признанию как неотъемлемой части разнообразия современного мира.
Следовало бы подумать и о большем внимании к ценности религиозных святынь, которую отстаивают многие верующие люди. Секулярное общество признаёт право на защиту личности, государственной символики, памяти умерших, их захоронений и так далее – то есть всего того, что является высшей ценностью для гуманистов. В то же время для последовательных верующих не меньшую ценность представляют священные для них имена, символы, тексты, изображения, сооружения, предметы. И нет никаких причин отрицать, что такая позиция, такие убеждения людей должны уважаться правом и государством.
Большинство религиозных традиций, как и традиция секулярная, считают важным участие народа в принятии политических решений – то, что обычно именуют демократией. Но модели такого участия могут быть разными, в том числе в рамках монархии или "корпоративного государства". Нужны ли повсюду в мире политические партии, их представительство в парламенте и прочие атрибуты западной политической системы? Этот вопрос становится все более открытым. Идеал народовластия присутствует и в шариате, и в православной социальной мысли. И мне кажется, что попытки переделать эти традиции только потому, что они не соответствуют принципам западной политической механики, – по меньшей мере недальновидны.
В разных цивилизациях по-разному смотрят на семью, на место в ней женщин и детей, на отношения полов. Удивительно, что, например, добровольный выбор мусульманками многоженства Запад фактически объявляет "недобровольным", а отказ признать гомосексуальные браки приравнивает чуть ли не к преступлению. Этим, по сути, говорится, что и мусульмане, и сторонники традиционного христианского взгляда на брак должны изменить свои убеждения. Что же здесь от свободы и демократии?
Есть немало и других примеров расходящихся взглядов различных цивилизаций на многие стороны жизни общества. Убежден, что все они должны быть учтены при развитии международного права и мировой политики. Возможно, для этого стоило бы подумать о создании при ООН Совета цивилизаций. Этот орган не должен подменять Совет безопасности. Однако он помог бы обеспечить бОльшую представительность при принятии решений, которые подчас не осознаются как "свои" большинством людей мусульманской, православной, католической, китайской, ортодоксально-иудейской и некоторых других цивилизаций.
Диалог между религией и секуляризмом пока похож на "разговор" немых и глухих. Сделать этот диалог реальным, сделать так, чтобы он влиял на судьбоносные политические шаги и на перераспределение власти, – значит, избежать превращения непростой межцивилизационной дискуссии в столкновение. В идеале же нужно признать право каждого жить и поступать так, как он считает нужным, даже если речь идет о строителях "глобальной Америки" или "глобального Халифата". Ни те, ни другие не откажутся от своих целей. Но попытаться побудить и тех, и других, и всех прочих к отказу от силового сценария и к взаимному принятию различий – это одна из главных на сегодня задач диалога цивилизаций.
