Понтификат Бенедикта XVI отмечен сближением Римско-Католической и Русской Православной Церквей, развитием их диалога и сотрудничества. Церкви-сёстры объединяют усилия перед вызовами современного "общества потребления": утратой духовных устремлений, опасностью столкновения цивилизаций, ростом антиклерикальных настроений. У них общая задача – свидетельствовать о Христе: в России, в Европе, в мире. Ради этого обе Церкви готовы преодолеть разногласия, урегулировать накопившиеся проблемы. По слову Патриарха Алексия II, традиционные Церкви, призванные нести в мир свет Христов, "должны не стремиться к конкуренции между собой, а, напротив, объединиться для исполнения великой миссии – возвещения людям Слова Божия, свидетельства перед нашим обществом о христианских ценностях".
Одной из примет обновления во взаимоотношениях Католической и Русской Православной Церквей стало назначение осенью прошлого года ординарием российской католической архиепархии Матери Божией в Москве итальянца Павла Пецци.
По просьбе "Истины и Жизни" архиепископ Павел Пецци рассказывает о себе, размышляет о пастырском служении, делится впечатлениями о России.
Я родился в католической семье в городе с загадочным для Италии названием Русси, расположенном в северо-восточной части Италии. Первые упоминания о Русси относятся к временам древнеримской империи. Это город святого Аполлинария, принёсшего христианство в эту местность из Равенны.
Я крещён и воспитан в католической традиции. Правда, дедушка был республиканец, но принадлежал к тому поколению, чьи ценности, при всей антиклерикальности республиканцев, были пропитаны христианством. Дед, например, был против разводов и абортов. Семья дала мне главное: глубокое чувство зависимости от Бога, от Промысла Божия и, с другой стороны, открытость миру. Эти два качества я считаю важными для христианина.
В четырнадцать-пятнадцать лет, как, наверное, многие в этом возрасте, я стал задумываться о смысле жизни, о вере, о том, что такое Церковь и что она значит лично для меня. Помню, когда мне было шестнадцать, мой старший брат получил из США пластинку известного рок-барда Боба Дилана с поразившей меня записью "Вечно молодой". Я слушал и не понимал: "Будь вечно молодым..." – разве это возможно? Это же невозможно. Я не мог принять это как напутствие или пожелание. И только несколько лет спустя, когда во время службы в армии я познакомился с движением "Общение и освобождение" и пережил веру на более глубоком уровне, я понял те слова – "Будь вечно молодым", понял, что это возможно в вере. Жизнь со Христом помогает получить ответ на главные вопросы. В вере я могу стать "вечно молодым" и сказать другому: "Будь всегда молодым, стань молодым".
Участие в движении "Общение и освобождение" дало мне опыт христианского свидетельства, и после возвращения из армии я ощутил желание отдать свою жизнь Христу. И однажды я сказал себе: если Христос – это всё, то и отдать Ему надо всю свою жизнь. Я жил с этим желанием, я просил об этом каждое утро, каждый день, и из этого желания выросло призвание к священству. Я помню день, когда на собрании общины нашего движения увидел двух разговаривающих друг с другом священников и подумал: "Я хотел бы быть как они". Нет, не просто священником, а именно таким, который живёт в глубоком общении с другими священниками. Я рассказал об этом моему настоятелю, после чего почти год это призвание крепло во мне, прежде чем я по совету настоятеля принял решение вступить в Братство святого Карла Борромео, которое тогда, в 1985 году, только образовалось.
Тут надо добавить, что годом раньше, в 1984-м, Папа Иоанн Павел II встретился с членами движения "Общение и освобождение" по случаю тридцатилетия со дня его основания и призвал их нести всему миру красоту, справедливость и истину, воплощённые в Иисусе Христе. Возвращаясь домой с этой встречи, я в поезде написал основателю движения, которого не знал лично, что, "получив возможность обрести в своей жизни истину, справедливость, красоту, воплощённые в Иисусе Христе, я готов нести их повсюду".
Так я стал одним из первых семинаристов Братства Карла Борромео. Родилось оно 14 сентября 1985 года, а месяц спустя, 13 октября, я поступил в семинарию в Риме. Окончив её, был в 1990 году рукоположен во священники. Настоятель братства предложил мне остаться служить с ним, быть секретарём братства – потому, что я был одним из первых, кого настоятель знал с самого его основания.
Год спустя, в 1991 году, он пригласил меня сопровождать его в Новосибирск. Там служил один францисканец родом из Литвы, отец Павел Витаускас, который, будучи незадолго до этого в Италии и встретившись с общиной "Общения и освобождения", спросил: "Не найдутся ли среди вас священники, готовые служить в Сибири?" Вскоре после той поездки в Новосибирск, в том же году, туда были посланы три наших священника. Можно сказать, что это был мой первый живой, непосредственный контакт с Россией. А вообще-то знакомство с Россией, с российской культурой, с российской традицией и религией произошло у меня ещё раньше, и здесь я бы выделил два события. Совершенно случайно мне в руки попали некоторые тексты российского самиздата, поразившие меня глубоким, всеобъемлющим осмыслением вопросов бытия. И второе событие: по окончании моей армейской службы община движения "Объединение и освобождение" того города, где я служил, подарила мне копию "Спаса" Рублёва. Эта икона со мной и сейчас. Через созерцание её я начинал лучше понимать Россию. Но, конечно, тогда я и подумать не мог, что буду как-то связан с Россией, а тем более служить здесь.
В 1992 году один из тех трёх священников был вынужден из-за климата покинуть Новосибирск, и настоятель предложил мне поехать на замену. С того времени, с конца 1992 года, начинаются мои постоянные, всё более углубляющиеся отношения с Россией. Большую роль, должен сказать, сыграли русские песни. Я их очень люблю и раньше часто их слушал. Слова и мелодии русских песен трогают душу ностальгией по чему-то высокому, глубинной тоской по тайне Бога, и это созвучно мне. Потому что и Воплощение, и Воскресение Христа не отменяют тайну Бога, в которую мы призваны войти.
Второе, что ввело меня в глубь русской истории, в суть русской традиции, – восточная, православная Литургия. Надо сказать, что в движении "Общение и освобождение" я был воспитан в любви к восточной Литургии. Сам Джуссани (Луиджи Джуссани – итальянский священник и богослов, основатель католического молодёжного движения "Comunione e Liberazione" – "Общение и освобождение". – Прим. ред.) преподавал восточную Литургию в семинарии. Он самостоятельно учился русскому языку и очень хотел поехать в Россию... Он никогда не был в России и, когда мы ехали сюда, сказал: "Через вас осуществляется мечта моей жизни, потому что я вижу то, что видят ваши глаза; вашими руками я прикасаюсь к тому, к чему хочу прикоснуться".
Литургию я полюбил, услышав её в произведениях Рахманинова, Чайковского, и, не скрою, этот восточный дух сильно влияет на меня. Особенно два аспекта. Первое: то, что для светского менталитета покажется хаосом, в восточной Литургии являет сложность реальности, но в этой сложности есть порядок и целостность. Второй важный для меня в Литургии аспект – повторение молитвословий: это возможность с каждым разом всё глубже входить в тайну Христа. Таково, например, повторение "Господи, помилуй!" в Литургии Иоанна Златоуста у Рахманинова...
За те шестнадцать лет, что я в России, моя любовь к ней, моё желание лучше узнать её не исчезли, наоборот – углубились. Я не русский, но я не на чужбине. Здесь, где многое мне так близко, я как дома. †
