Священник Александр Берташ, клирик подворья Череменецкого монастыря, настоятель Воскресенской церкви при ракетно-артиллерийском кадетском корпусе, историк, согласился побеседовать с корреспондентом "Воды живой" об уже нашумевшем "письме академиков" президенту. Отец Александр готов поспорить с тезисом о возрастающей клерикализации общества.
– Как Вы считаете, имеет ли под собой реальные основания то возмущение, которое академики выразили в своем письме? В частности, доводы о том, что Церковь всё чаще занимается государственными делами?
– Вы знаете, я считаю, что единения Церкви и государства у нас сейчас быть не может. За такого рода единение принимают, думаю, внешние, ритуальные признаки. Я бы даже сказал, что всё совсем наоборот: важнейшая сфера сотрудничества государства и Церкви – духовное просвещение, не осуществляется сегодня в полной мере, и, на мой взгляд, речь должна идти не об избытке, а о недостатке церковного участия в жизни страны. И это двусторонний процесс. Во-первых, нежелание в ряде случаев государственных структур на равных сотрудничать с Церковью (это касается, кроме образовательной сферы, разнообразных сфер: восстановления храмов, взаимодействия с вооруженными силами и правоохранительными органами, осмысления советского периода нашей истории, вопросов реституции и мн. др.), а во-вторых, частое отсутствие у нас, священнослужителей, времени, сил и, возможно, даже желания заниматься рядом подобных проблем. И как следствие – то, что мы сегодня видим, а именно: большинство сельских храмов по-прежнему разрушены и деревни исчезают с лица земли, необычайно популярны астрология, суеверия, магия, не имеющие под собой ничего, кроме серости. Часто образованные и интеллигентные люди проявляют невежество в вопросах церковной жизни и культуры (например, определяя теологию как "совокупность религиозных догм").
Само же письмо, подготовленное в традиционном жанре доноса верховной власти, на мой взгляд, малоинтересно, изобилует архаичной и противоречивой аргументацией (в основном сводящейся к тезису о несовместимости науки и религии и декларации монополии т.н. материалистического понимания мира). Оно говорит, скорее, о мировоззренческом и нравственном кризисе ряда представителей научной элиты, обеспокоенных мнимой "клерикализацией", но не духовной катастрофой нашей страны (напомню: к ней привела не Церковь, а коммунистическое безбожие, до сих пор должным образом не оцененное). Интересно было бы столкнуться с оппонентами, мыслящими более глубоко и открытыми к реальному диалогу.
– То есть, Вам кажется, что Русская Православная Церковь и не думала выходить за рамки дозволенного законом?
– Безусловно. А равноправное присутствие Церкви в государственных делах, законотворчестве пошло бы только на пользу, и, дерзну предположить, создало бы прецедент, полезный и для других конфессий. Другое дело, что для того, чтобы выглядеть достойно, нам, священнослужителям и мирянам, необходимо повышать уровень своего образования, участия в жизни общества, не отставать от времени и не поощрять невежество.
– Как бы Вы коротко обозначили роль РПЦ в современном российском обществе?
– По сути, роль Церкви всегда была одной и той же – путь ко спасению. Говоря же более приземленно, это, в первую очередь, духовное просвещение. И, скажем прямо, что со стороны властей делается недостаточно шагов в этом направлении. Церковь воспринимается как какой-то прикладной институт "быстрого реагирования": когда власть не может справиться с дедовщиной, наркоманией или преступностью вообще, на помощь зовется Церковь.
– А как Вы считаете, какой предмет был бы предпочтительнее для российских школ – Основы православной культуры или история религий?
– Наверное, не обязательно использовать такие спорные названия. "История религий", например, в понимании, идущем от советской эпохи, не подразумевает рассмотрение интересующих нас актуальных проблем. А "Основы православной культуры" могут оттолкнуть кого-то своей категоричностью. Самое лучшее – это какой-то средний вариант, например, "Христианская культура" или "Духовная культура", чтобы наименование предмета не вызывало явного и изначального неприятия. С другой стороны, о "конфессиональной напряженности", по-моему, более всего беспокоятся те, кто далек от любой конфессии. С верующими иных конфессий, на мой взгляд и по моему опыту, намного легче найти общий язык, чем с "озабоченными" мнимым ущемлением прав "конфессиональных меньшинств" или атеистов. Наверное, если бы я проживал в стране с преобладающим мусульманским населением, считал бы для себя постыдным не знать основы господствующей религии. Думаю, никто не будет отрицать, что в России Православие, как ни коряво это звучит, является культурообразующей и государствообразующей религией. И, конечно, в заключение хотел бы пожелать, чтобы прибавилось "делателей жатвы" – квалифицированных преподавателей этой дисциплины.
Беседовал Владимир Дукельский,
"Вода живая",
