"Скучно на этом свете, господа!" Эти слова Гоголя как нельзя лучше подходят к описанию ситуации с письмом десяти академиков Путину об опасности растущего клерикализма. Причем эта же цитата относится к многочисленным процерковным откликам на это послание. Обе стороны конфликта ведут себя как два гоголевских персонажа – один назвал другого "гусаком", и теперь обе стороны конфликта могут не подавать друг другу руки и призывать оппонента "целоваться со своей свиньей".
За прошедшие недели те, кто боятся клерикализации России, и те, кто считает письмо академиков надуманным, развернулись во всей красе – академикам вспомнили все: их партийное прошлое, "нехорошие" фамилии, желание вернуть себе те "жреческие" функции, которыми якобы обладала наука в СССР; их письмо назвали политическим заказом, а их самих – работающими на деньги Запада. В свою очередь, антиклерикалы тоже не поскупились на упреки РПЦ: духовный шовинизм, развал страны, стремление стать главным государственным идеологом, антинаучность РПЦ и религии – вот далеко не полный список упреков в адрес православных. Сильную озабоченность авторов письма вызвало также стремление ввести в школе Основы православной культуры (ОПК).
В общем, стороны оказались явно не готовы к диалогу. Однако парадокс состоит в том, что писатели с обеих сторон представляют собой далеко не всю науку и далеко не всю РПЦ. Но это совсем не повод закрыть газету или сайт, откинуться на спинку стула и подумать: "Пусть попы и академики бьют друг другу морды, а мы посидим в сторонке". Увы, не получится. Это письмо академиков и реакция РПЦ отражают серьезный кризис Церкви в наши дни (к слову сказать, в науке тоже не все гладко, но об этом еще многие напишут).
Проблему РПЦ, которую показало это письмо, четко сформулировала Юлия Латынина в "Ежедневном журнале": "Я бы хотела услышать от Церкви не общие слова о распаде общества, в котором непонятно кто виноват – то ли подлые либералы, то ли растленное влияние Запада, то ли тухлые демократические ценности. Я бы хотела, чтобы с той же адресностью, с которой православная общественность взялась критиковать высказывания академика Гинзбурга, мне ответили на вопрос: когда милиция в городе Благовещенске в течение нескольких дней избивает несколько сот горожан – это способствует укреплению нравственных ценностей или нет?"
Далее Юлия Латынина приводит несколько общественно значимых событий (от убийства Политковской до Беслана и ареста Ходорковског, по которым иерархи РПЦ ничего не сказали. Это мнение особенно важно потому, что его автор – человек абсолютно светский. Конечно, Юлии Латыниной можно возразить, что такие "мирские события" – не дело РПЦ, но в таком случае Церкви не стоит брать на себя функцию нравственного руководства всем российским обществом. Не стоит позволять себе высказывания в духе "атеист не может быть порядочным и нравственным человеком, так как он не верит в Бога". Иными словами, нельзя комментировать только те события общественной жизни, которые касаются только тебя или выгодны тебе, и при этом ждать от общества благодарности и готовности с радостью приветствовать введение ОПК в светской государственной школе за счет государства. Нельзя ограничиться "заинтересованным невмешательством", как назвал подобную позицию Андрей Ашкеров в "Русском журнале".
Если перевести эту проблему на простой человеческий язык, то она звучит так: РПЦ, судя по заявлениям ее отдельных представителей, еще (уже) не готова к диалогу с обществом на равных, более того, создается впечатление, что такой диалог ей и не нужен, несмотря на все заявления об открытости. Число представителей РПЦ, регулярно выступающих в СМИ, можно сосчитать на пальцах, остальная масса духовенства и мирян безмолвствует, а разные околоправославные "союзы" и "братства" иногда несут такое, что лучше бы они не выступали.
РПЦ больна тем же недугом, что и наша российская власть, наш чиновник. Последний полагает, что он достоин привилегий и уважения просто потому, что он "государев человек". Не за свои качества, не за свою работу, а по факту того места, которое он занимает. Ему не нужно говорить с народом, поскольку последний все равно ни на что не влияет: не люди, а президент (министр, глава департамента, мэр города) его назначал, не людям его снимать, не перед ними ему отвечать. Чиновнику не нужен диалог с обществом, поскольку люди – это досадное недоразумение, которое делает работу его менее приятной. Он ведет себя совсем не как слуга народа, а как некий "мытарь", задача которого – побольше заработать и поменьше делать. Он желает сакрализации своей власти, которую ему и может дать Церковь, – отсюда все эти случаи, когда священники на проповеди объясняют прихожанам, как важно ездить и переходить дорогу по правилам, идти на выборы, служить в армии и платить налоги.
В свою очередь, РПЦ всеми силами стремится к тому, чтобы все российское общество разделяло внутреннее представление Церкви о себе самой как о "Теле Христовом". Для православного человека понятие Церкви (которое, кстати, не ограничивается РПЦ, а как минимум включает в себя все Православные Поместные Церкви) чрезвычайно важно и авторитетно, но таких меньшинство. Большинство, о чем писал митрополит Антоний Сурожский, сужает границы этой Церкви до рамок своего храма. В результате богословское понятие "Церковь" сливается сперва с Русской Православной Церковью как с одной из Поместных Церквей, а затем и с тем храмом, куда ходит человек.
Между тем для власти и общества РПЦ МП – некое юридическое лицо, организация, представители которой делают какие-то заявления, продвигают какие-то идеи, с которыми можно соглашаться или нет. Иными словами, РПЦ МП совсем не воспринимается властями и обществом как "истина в последней инстанции", как то, с чем нельзя спорить. Напротив, народ воспринимает РПЦ как "государственную религию", а православие – как "культурообразующий факт". Иными словами, "священник вообще" – это такой маленький чиновник, епископ, что-то типа губернатора, местная элита. Патриарх Алексий II и митрополит Кирилл (Гундяев) – "главнокомандующий и министр иностранных дел РПЦ МП", а также государственная номенклатура высокого уровня, у которой есть все внешние атрибуты власть имущих – спецмашины, спецбольницы и т.д. В обществе произошла десакрализация понятия "Церковь", если она вообще воспринималась народом как сакральный институт.
При таком подходе люди охотно берут крещенскую воду, освящают куличи и яйца, ходят на крестный ход, но все это такие милые традиции, которые не имеют никакого отношения к реальной жизни большинства людей.
В подобной ситуации Церковь в России должна завоевывать каждого конкретного человека, ведя с ним равный диалог, отвечая на его потребности и запросы, доводя до него четкую позицию православных христиан по тем вопросам, которые его интересуют, а не по тем, на которые у РПЦ есть готовые ответы и которые, по мнению иерархов, должны интересовать народ. Кредит доверия, полученный Церковью после 1988 года, уже заканчивается, и нужно, засучив рукава, каждому православному христианину работать со своими друзьями, знакомыми. Работать не с целью пригнать их в храм, а показать радость христианства. При этом и мирянин, и иерарх должны понимать, что их проповедь в светском государстве может быть неудачной и люди имеют право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой.
Но такая работа очень тяжела и неблагодарна. Гораздо легче прислониться к власти, попросить ее поставить РПЦ в привилегированное положение. Простой пример: в 90-е годы прошлого века те священники, которые хотели говорить с детьми в школах, приходили к директору, доказывали свою вменяемость и лояльность и проводили факультативы либо просто беседы на уроках раз в неделю или реже, и то не во всех классах. Учитель мог пригласить в школу знакомого священника. В некоторых сельских школах представители духовенства, у которых есть светское образование, вели несколько общеобразовательных предметов. Естественно, что положительный образ батюшки служил лучшей проповедью христианства.
Сейчас же представители РПЦ хотят, чтобы дети были обязаны изучать ОПК, которое к тому же будет вести не священник, а некая марьиванна, могущая выдавать свои представления о православии за само Православное христианство. Обязательное изучение православия (ислама, иудаизма, буддизма) в школе в рамках отдельного курса (не стоит надеяться на слово "культура" в названии предмета – чаще это будет именно идеологический курс, а не ознакомительный) может сыграть с религиозными организациями плохую шутку: как принудительное и плохое, скучное изучение литературы отбивает охоту к чтению, так и обязательное хождение в храм или рассказы о приторном православии могут убить веру и любовь ко Христу, превратив Его в небесного "Путина".
Так что господа академики могут успокоиться – скорее всего, клерикализации в России не будет, а вот РПЦ стоит подумать над тем, как изменить свое отношение к людям и научиться отвечать не только академикам и не только в тоне "сам дурак". От того, сможет ли Церковь смиренно осознать себя только частью общества, понять, что не люди обязаны слушать священника, а священник должен научиться говорить с людьми, завоевать их любовь и доверие, зависит будущее православия в России. Причем речь идет не об угрозе гонений или разрушения храмов, а о том, сможет ли РПЦ оторваться от государственной сиськи, преодолеть в себе комплекс чиновника и стать действительно сильной Церковью, сильной не по числу храмов, а по тому реальному авторитету, который она имеет в обществе.
P.S. Статья была написана до появления официального комментария протоиерея Всеволода Чаплина, заместителя председателя ОВЦС МП. В нем отец Всеволод, в частности, говорит: "РПЦ не стремится стать частью государственного аппарата, органом власти" и благодарит академиков за развернувшуюся дискуссию. Если РПЦ будет вести себя в соответствии с этим заявлением, то надежда на диалог с обществом еще остается.
Источник: Русский журнал
