Вера

Питер Крифт (Kreeft) известный католический апологет, профессор философии в Бостонском колледже, автор более 45 книг. Статья, оригинал которой находится на сайте автора www.peterkreeft.com, публикуется с незначительными сокращениями.

Перевод: Наталья Хулап

Вера, надежда и любовь – величайшее, что есть в нашем мире. Их важность нельзя переоценить. Вместе они составляют "единое на потребу". Мы должны говорить о них с помощью тех настоятельных и категоричных выражений, которые Христос использовал, проповедуя: "Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну". Нет ничего более важного, чем вера, надежда и любовь, так как именно в них заключается различие между раем и адом, вечной жизнью и вечной смертью, а большего различия не существует.

Их называют тремя богословскими добродетелями, так как их объект – Бог. Они – тот клей, который соединяет нас с Богом. Они – три двери, ведущие на небо. Ни для кого из людей Бог не закрывает входа туда; и именно они – небесные врата. Человек, не имеющий веры в Бога, надежды на Бога и любви к Нему, не может взойти на небо, потому что оно будет для него адом. Он не сможет вынести присутствие Бога или наслаждаться им после смерти, если он не научился этому при жизни.

Вера, надежда и любовь – три опоры одного треножника, на котором покоится вся христианская жизнь. Каждая из этих опор неразрывно связана с двумя другими. Согласно Писанию, вера без дел любви является мертвой и лживой – то есть это не настоящая вера. Любовь, не мотивированная верой – это не любовь (agape), а просто эмоции и сентиментальность (часто маскируемые понятием "сострадание"), зависящие от прихотей и капризов человеческой изменчивости. Надежда без веры – это всего лишь принятие желаемого за действительное, "сила позитивного мышления", оптимизм. Надежда и оптимизм – не одно и то же; некоторые люди, обладавшие великой надеждой, по складу характера были пессимистами. Противоположность надежды – именно отчаяние, которое есть смертный грех, а не пессимизм, являющийся психологической чертой. Любовь без надежды – это безрассудство, шлюпка с потерпевшими кораблекрушение людьми, которые могут только теснее прижиматься друг к другу, чтобы согреться перед концом всего – смертью. Надежда без любви – обособляющая и эгоистичная; это фарисейство и самодовольство всех тиранов и архитекторов "чудного нового мира". Вера без надежды просто невозможна, ибо Бог, в Которого мы верим, дал нам множество поразительных обетований.

Этот треножник представляет собой основание остальных добродетелей. Все другие покоятся на этих трех, потому что именно они – ключ к жизни Бога в наших душах. Все же остальные добродетели являются характеристиками этой жизни, а не программами по самосовершенствованию, которыми мы подстегиваем самих себя. Честность, справедливость, терпение, целомудрие, самоконтроль, даже любовь к ближнему – все это проистекает из предваряющего присутствия Божия в нас, которое возникает только через веру, надежду и любовь. Мы совершаем добродетели не для того, чтобы попасть на небо, мы совершаем добродетели потому, что небо уже достигло нас.

Например, любовь к Богу всегда учит нас любить ближнего, хотя любовь к ближнему не всегда учит нас любить Бога; поскольку Бог всегда указывает нам на наших ближних, но ближние не всегда указывают нам на Бога. Обе заповеди абсолютно необходимы, но между ними существует определенная иерархия – не иерархия важности, поскольку любовь к Богу без любви к ближнему так же бесполезна и ложна, как и любовь к ближнему без любви к Богу, – но иерархия приоритета и первичности. Сначала – важнейшее. Сначала – основы.

Поэтому нам следует обратиться к этим основам христианской жизни, прежде всего, потому что общество, в котором мы живем, не понимает их. Мы живем в пост-христианском мире, и, к сожалению, многие из нас не вполне осознают это. Наш современный мир фактически представляет собой прямую противоположность этим трем добродетелям. Сомнение, отчаяние и эгоизм, а не вера, надежда и любовь, являются столпами современной жизни. Вера считается наивностью, надежда – принятием желаемого за действительное, а любовь – слабостью. Мы видим, как вокруг нас все более и более укрепляется материализм, являющийся практическим выражением неверия, увеличивается число самоубийств и депрессий – а это практическое выражение отчаяния; все большую популярность приобретает философия "я – самый главный", для которой любовь – совершенно непонятная альтернатива, абсолютная глупость.

Поэтому именно сейчас пришла пора вернуться к нашим духовным основам, иначе мы утонем в бушующей бездне и растворимся в философии "личной беспринципности", а наша "соль" потеряет свою силу и ее можно будет только выбросить вон на попрание, как каменную соль, разбросанную во время гололеда.

Иммануил Кант сказал, что есть только три абсолютно необходимых вопроса, на которые прямо или косвенно должен ответить каждый человек. Что я могу знать? Что мне делать? На что я могу надеяться?

Три богословские добродетели представляют собой ответы Бога на эти три важнейшие вопроса человека. Мы можем знать Бога – все то, что необходимо для нашего спасения, Бог открыл нам через веру; мы можем знать нашу основополагающую нравственную обязанность – деятельную любовь к Богу и ближнему; и мы можем знать, на что надеяться, благодаря обетованиям Божиим.

Эти три добродетели иногда называют сверхъестественными, тем самым стремясь отличить их от естественных добродетелей, которые не требуют для своего осуществления спасительного присутствия Бога в душе человека (однако они нуждаются в нем для достижения своего совершенства). Четыре главные или "кардинальные" естественные добродетели – это рассудительность (практическая мудрость), мужество (смелость), умеренность (сдержанность) и справедливость (внутренняя и внешняя честность и гармония).

Без сверхъестественных добродетелей не могут процветать и естественные. Августин зашел так далеко (слишком далеко, на мой взгляд), что называл естественные нравственные добродетели язычников, даже таких выдающихся, как Сократ, "блестящими пороками". Но на самом деле, к примеру, без любви, которая выше справедливости, очень трудно быть справедливым.

Потому что мы можем исполнить справедливые требования естественного закона честности по отношению к нашим ближним только силой любви. "Любовь – исполнение закона", – говорит апостол Павел. Но не потому, что любовь заменяет закон, и нам, если у нас есть любовь, не нужно быть справедливыми, а потому, что любовь исполняет закон, так как когда мы любим кого-то, мы хотим относиться к нему абсолютно справедливо.

Еще один пример, иллюстрирующий этот принцип: очень тяжело быть смелым, не надеясь достигнуть небес. Зачем рисковать своей жизнью, если нет надежды, что твоя земная жизнь закончится чем-либо иным, кроме червей, тления и забвения? Также никто не может быть действительно мудрым без веры, так как вера смотрит выше, дальше и глубже, чем рассудок или опыт. Она созерцает "сквозь тусклое стекло", но созерцает истинно. Никто не может быть сдержанным или владеть собой без благодати Божией, поскольку все мы склонны ко греху и потворству своим желаниям; действительно очень трудно разрушить эту склонность без помощи извне, просто прилагая чуть больше собственных стараний.

Ситуация очень проста: никто не может быть по-настоящему хорошим без благодати Божией, которая нисходит только через веру, надежду и любовь. Без любви справедливость оборачивается жестокостью. Без надежды смелость превращается в слепое отчаяние и ярость. Без веры мудрость века сего становится глупостью в очах Божьих.

Итак, на первом месте находится вера, потому что она есть начало. Она – корень, надежда – стебель, а любовь – цветок. Цветок прекрасен, благодаря стеблю происходит рост, но сначала должен образоваться корень. Так что же такое вера?

Мы можем говорить о вере, во-первых, в очень широком, общем смысле этого слова; во-вторых, в библейском смысле, как о спасающей вере или условии спасения; и, в-третьих, в ее "техническом" богословском смысле как об одной из трех богословских добродетелей.

Вера в самом широком смысле – это чувство доверия к кому-то или надежды на кого-то. Но это – действительно наивность. "Верьте мне", – говорит продавец подержанных машин, кандидат в президенты или некомпетентный врач с комплексом всемогущества.

Вера в библейском значении спасающей веры – это акт, через который мы получаем от Бога вечную жизнь (или "освящающую благодать", выражаясь богословским языком).

Это наш фундаментальный выбор, когда мы говорим Богу "да" нашим сердцем, нашей волей, всей личностью. Верить в этом смысле означает принять (Ин. 1,12) самого Бога.

Апостол Павел утверждает в Послании к Римлянам, что вера (в этом смысле) даже во времена Ветхого Завета была условием нашего спасения, нашего оправдания перед Богом. Авраам был оправдан своей верой. И еще ранее: грехопадение было прежде всего падением веры. Ева поверила змею, сказавшему, что она не умрет, отведав запретный плод, а не Богу, сказавшему, что она умрет, – только из-за своего внутреннего неверия. Она совершила акт неверия еще до реального акта непослушания, вкушения запретного плода.

Вера – корень послушания; отсутствие веры – корень непослушания. Если бы мы всецело верили, что послушание всегда ведет к нашему счастью, мы всегда были бы послушны. Однако мы грешим, и поэтому вынуждены молиться такими словами: "Верую, Господи, помоги моему неверию".

Апостол Павел противопоставляет веру греху, говоря: "все, что не по вере – грех". Обычно мы считаем грех противоположностью добродетели, а веру – противоположностью сомнения.

Но добродетель – это этическое понятие, а сомнение – интеллектуальное. Противоположность этической добродетели – этический порок, противоположность же интеллектуальному сомнению – интеллектуальная уверенность.

Вера глубже, чем этическая добродетель и интеллектуальная уверенность. Грех глубже, чем этический порок или интеллектуальное сомнение.

Вера – это фундаментальное "да" Богу, произносимое из центра нашего бытия. Грех – именно состояние греха, а не просто отдельные греховные поступки – это фундаментальное "нет" Богу, произносимое из центра нашего бытия. Вера – противоположность греху. Вера относится ко греху так же, как свет ко тьме.

Уверенность представляет собой интеллектуальную составляющую. Я уверен, что завтра будет светить солнце; я уверен, что мое здоровье в хорошем состоянии; я уверен в содержании моих учебников. Это всего лишь мнение.

Вера – это не просто мнение. Мнения не спасают нас. Доверие – это эмоциональная составляющая. Я доверяю своему хирургу, психологу или своим детям.

Это очень ценное чувство, но это всего лишь чувство.

Вера – это не чувство. Чувства не спасают нас. Вера же, однако, приводит к уверенности и доверию или выражает себя в них, подобно тому, как дофункциональный корень, являющийся сущностью самого себя, выражается в двух ветвях или функциях: интеллектуальной (уверенность) и эмоциональной (доверие). Но вера глубже. Именно поэтому некоторые люди, кажущиеся на интеллектуальном уровне неверующими, на этом более глубоком уровне могут оказаться верующими, и, может быть, мы с удивлением обнаружим на небесах некоторых так называемых атеистов.

И именно поэтому некоторые люди, на первый взгляд имеющие очень малую эмоциональную веру – совсем немного доверия, спокойствия, утешения – тем не менее могут быть людьми великой, даже героической веры. Только Бог видит сердца.

Третий, наиболее специфический, наиболее "технический" смысл понятия "вера" – это акт разума, побужденный волей, когда мы верим в истинность всего того, что открыл Бог, на основании Его авторитета. Это суть определения, которое использовали Фома Аквинский и средневековое схоластическое богословие.

Во времена протестантской Реформации каждая сторона придерживалась различной языковой системы, что привело к важнейшему и трагическому разделению в истории Церкви. Протестантские реформаторы, использовавшие слово "вера" в библейском смысле спасительной веры, настаивали: Библия ясно учит, что одной веры достаточно для спасения. "Sola fides" (только вера) – было их лозунгом, основанным на Посланиях к Римлянам и Галатам.

Они считали, что настоятельное утверждение Католической церкви о необходимости дел для спасения было языческой доктриной, подрывом самой сути Евангелия. Большая часть протестантов-фундаменталистов до наших дней оправдывают свое несогласие с Католической церковью именно этим, а не чем-то иным. Они искренне верят, что католицизм – это "другое благовестие", как апостол Павел называл легализм галатов, а некоторые вообще сомневаются, христиане ли католики.

Но апостол Иаков ясно говорит в своем Послании, что вера без дел мертва и что мы оправдываемся делами (делами добра, делами любви), так же как и верой, делами, действующими вместе с верой.

Апостол Иаков и католические богословы-схоласты использовали понятие "вера" в его третьем, наиболее узком смысле: как одну из трех богословских добродетелей. В этом смысле для спасения к вере необходимо добавить надежду и любовь.

Апостол Павел и протестанты использовали понятие "вера" во втором, более широком смысле слова: как корень или центр всех трех богословских добродетелей, не как акт разума, но как акт сердца (в библейском смысле), духа или центра личности.

Обе стороны были (и остаются) правы, как разъяснил Папа Иоанн Павел II лютеранским епископам Германии во время своего визита в 1983 г. Другими словами, в основе Реформации лежало недопонимание.

Чтобы иначе объяснить различные значения понятия "вера", следует вспомнить, что мы существуем на трех уровнях. Апостол Павел дважды в своих посланиях называет их "дух, душа и тело".

Тело – это наша связь с физическим миром, с уровнем реальности, который меньше, чем мы сами. Душа – это наша связь с нами самими (самосознание) и с другими людьми, подобными нам. Дух – это наша связь с Богом, с превосходящей нас реальностью. На каждом из этих трех уровней существует определенная форма веры.

Вера в телесной сфере – это дела любви и послушания, без которых, согласно апостолу Иакову, она мертва и ложна. На этот аспект указывает Послание к Евреям в классической главе о вере – 11-ой.

Вера всех героев Ветхого Завета определялась и провозглашалась тем, что они делали. Вера в области души включает как интеллектуальную уверенность, так и эмоциональное доверие.

И, наконец, вера в области духа – там, где она берет свое начало – это фундаментальное "да" Богу, являющееся условием спасения. Это акт воли, но он не всегда сознательно рациональный или интеллектуальный.

Фома Аквинский, подобно авторам Нового Завета, иногда использует понятие "вера" в "техническом" и интеллектуальном смысле, как акт разума.

Но он также использует его в более широком и глубоком смысле апостола Павла, как это делали и реформаторы – например, когда говорит, что "объект веры – это не какое-то положение, но личность".

Другими словами, сам Бог является объектом веры; положения же Символа веры говорят о Нем. Мы верим не просто идеям о Боге, но мы верим в Бога.

Очень важно иметь знание о Боге, но еще важнее знать самого Бога. "Сия же есть жизнь вечная", – говорит Христос в своей первосвященнической молитве (Ин. 17, 3), – "да знают Тебя, единого истинного Бога". Символ веры подобен бухгалтерским книгам, Бог – реальным деньгам.

Хотя корень веры – не интеллектуальный, но один из ее плодов является таковым. "Вера, ищущая понимания" (fides quaerens intellectum) – таков был важный девиз христианского богословия на протяжении столетий.

"Если не уверуете, не поймете" – сначала вера. И только потом – "во свете Твоем мы видим свет" – следует понимание. Насколько точно святые знают Бога; насколько безрассудно заблуждаются неверующие гении!

Разум может опережать веру, подобно тому как Иоанн побежал прежде Петра к пустому гробу, но вера первая входит в тайну понимания, подобно тому, как Петр первый вошел во гроб.

Вера активнее разума. Разум пассивно сообщает о данных, подобно фотоаппарату. Вера бросается в объятья Божии, отвечая согласием на Его предложение о духовном браке.

Существует определенный вид веры, который апостол Павел перечисляет в ряду харизматических даров. Это особая вера – вера, творящая чудеса. Она доступна всем, но обнаруживается лишь в немногих. Если в нас есть такая вера, то мы молимся не с позиции человеческой неуверенности и настойчивого выпрашивания, а с божественной позиции действительной уверенности. Такая вера говорит не "пожалуйста", а "да будет воля Твоя".

Многие протестантские радио и телепроповедники смущают слушателей, путая этот особый вид веры с обычной спасительной верой и заставляя слушателей думать, что им гарантированы чудеса; если же чудеса не происходят, то у них вообще нет настоящей веры. Возможно, это искреннее заблуждение, но оно является очень опасным. Христос говорил, что Его ученики имели веру меньше, чем горчичное зерно. И тем не менее Он принимал их. "Верую, Господи; помоги моему неверию" – это прекрасная, честная молитва, также как и молитва мытаря: "Боже, будь милостив ко мне грешнику". Давайте сначала научимся довольствоваться ходьбой, прежде чем пытаться летать.

Самая распространенная ошибка, которую совершает современный мир в отношении веры, – это ее субъективизация и психологизация, как если бы верующие созидали свою религию только в рамках своей души: "Сегодня я чувствую себя довольно религиозно; у вас есть для меня что-нибудь, во что я мог бы поверить?"

Такая ошибка возникает, потому что в современном мире все вывернуто наизнанку. Он начинает с человека, а не с Бога. Тем самым его ценности – это "мои ценности" (пожалуйста, не навязывайте их кому-либо еще!), и даже истина – это "моя истина".

И Библия, и здравый смысл говорят совершенно иное. Мы должны соответствовать действительности, а не наоборот. Мы должны быть честными. Есть лишь одна здравая причина, почему кто-либо когда-либо должен верить во что-либо: потому что это истина. Бог существует, Бог действовал, и Бог сказал.

Теперь моя очередь: я должен ответить. Это истинное положение дел. Отвечаю ли я "да" (вера) или "нет"? Это очень простой вопрос.

Вера очень проста. Возможно, все сказанное о ней чрезмерно сложно. Слишком многое из того, что написано о вере, подобно комьям снега, налипшим на колокол: они заглушают его звук.

Сказать же Богу "да" – это самое простое, что есть в нашем мире.