Символ веры

В Грозном прошел первый международный религиозный форум

На прошлой неделе в Чечне завершил работу международный религиозный форум, на который прибыли 155 исламских богословов и правоведов, клирики-христиане, американские и европейские эксперты, правозащитники. Никогда прежде на Кавказе подобных съездов не проводилось. Перед этим форумом Рамзан Кадыров был удостоен в Мекке участия в почетном омывании Каабы. А теперь он провел своего рода презентацию послевоенной Чечни исламскому миру, который весьма пристрастно следил за событиями в республике с 1990-х годов. За ходом этой презентации наблюдала специальный корреспондент "Газеты" Надежда Кеворкова.

Аэропорт Грозного сияет новизной. Ни одного сиденья. Зато на втором этаже – роскошные диваны. Невольно сравниваю его с полуразрушенным аэровокзалом в Кабуле.

СВЕТОФОР НА РАДОСТЬ

"Когда в Грозном появился первый работающий светофор, все бегали на него смотреть, никто не верил, что он настоящий. – 26-летняя Лиля показывает мне новостройки. – Потом открылся магазин. Люди шли посмотреть, чтобы удостовериться, что это не сон. Вы представить не можете, какое значение имел первый дом, школа... Как будто вдруг жизнь началась. Как все быстро! Люди спешат жить, наверстать 12 лет разрухи. Все начало меняться восемь месяцев назад: на месте руин дома выросли как грибы, в этих домах уже живут".

Радость по поводу перемен стороннему наблюдателю крайне подозрительна – она похожа на экстаз. Протоиерей Варлаам рассказал мне, что самым первым был восстановлен православный храм. Сейчас строят мечеть, которой в Грозном не было никогда. В Чечне считают, что она будет самой большой в Европе. Молчу о том, что в Стамбуле больше.

Если вам не с чем сравнить сегодняшний Грозный, не приезжайте сюда. Вы не поймете радости восстания из небытия и пепла. Да, смешные плакаты висят на домах. Путин и Кадыров – отец. Кадыров-отец и сын. Рамзан. Рамзан и дети. Рамзан и Путин.

Вы станете сочинять анекдоты. Вы будете хохмить. Вы ничего не поймете и уедете отсюда разочарованным.

Вы не заметите важнейшего элемента – отсутствия федеральных войск в городе и на блокпостах. Ведь вы не знаете, что они тут были повсюду. Вы не поймете, как это важно для всякого жителя республики, что танки больше не ездят по свежему асфальту, что у старого и малого на каждом углу не проверяют документы, что федералы не тычут стволы в лицо женщинам.

"Нет, конечно, федералы никуда не ушли. Они стоят на границе с Грузией, там еще это отчасти понятно – там госграница. Но почему они там заняли лучшие угодья и не пускают жителей в родные села? Это странно. Люди не могут вернуться к себе домой. Почему они уничтожили родовые башни чеченцев? Ведь многие башни – памятники XIV века, древнее, чем Московский Кремль... Просто стреляли по ним, как по мишеням... Но зачем они расположились на границе с Дагестаном – там ведь тоже Россия?"

Это рассуждения не оппозиционера и не жесткого критика. Это нормальные рассуждения нормального чеченца. Звать Тимуром. Между прочим, об этом совершенно свободно пишут местные газеты – не подпольные листки, а просто газеты.

Военных я потом увидела. Они следовали в общем потоке громадной колонной по направлению к Ханкале: несколько БТР и десятка полтора грузовиков с дровами.

ЗАЧЕМ ВСЕ ВРЕМЯ ХВАЛИТЬ РАМЗАНА?

То, что отстроено, – лишь малая часть. Как и прежде, в руинах заводской район Грозного и сельский. Многие села сметены с лица земли. В самом городе не ко всем домам подведена вода, а значит, и канализация.

"Мы как покупали воду, так и покупаем, – говорит мне мать троих детей. – Внутри квартиры сдают без ванны, без плиты, без перегородок. Все разрушено, надо самим строить".

Все так. В Москве новоселы тоже въезжают в дома, квартиры в которых обустраивают сами. Но чеченцы смотрят на дело с какой-то иной логикой: они либо принимают всей душой позитивные изменения, либо кроют власть на чем свет стоит. Не за то, что строят. А за то, что каждый день – праздник.

Отец шестерых сыновей и двух дочерей, в советском прошлом – уважаемый хозяйственник, теперь перебивается случайными заработками.

"Ты подумай: то дни рождения, то похороны, то юбилеи, то сто дней, то еще какой повод. Сколько можно? Скоро портрет Рамзана в туалетах повесят, и так в любом кабинете уже висит, – говорит он. – Мы к восхвалению в глаза не приучены. Это не в нашем народе – в глаза славословить. А чиновники как будто друг перед другом соревнуются. И как будто у них тормоза отключены, не могут остановиться".

Сами чиновники тоже этим недовольны: "Зачем все время хвалить Рамзана? Он что, один все делает? У него ведь и команда есть, и подчиненные. Хвалили бы и других тоже".

Интересная деталь. Если разговаривать с двумя чиновниками одновременно, то каждый из них будет хвалить достижения другого, если они одного ранга. Сам о своих делах не скажет ничего конкретного.

ГОРОД-ГЕРОЙ

Так назвала в своей песне Грозный чеченская певица Лиза Умарова. Три года назад я увидела его полностью разрушенным. Поскольку Чечню в те годы больше не показывали по ТВ, вид Грозного ошеломлял: он был точь-в-точь Сталинград образца 1945 года. Черные остовы домов посреди серых от гари деревьев.

Отличие заключалось в том, что в этот странно затихший новый Сталинград шли и шли федеральные деньги на его восстановление. Но никаких следов восстановления не было. (Тогдашний премьер Чечни Абрамов трижды открывал прачечную – это грозненская быль, а не шутка.) А когда Кадыров – старший спрашивал, куда деньги идут, чиновники скучали, а журналисты выключали камеры.

На его последней пресс-конференции он риторически спросил: когда же уйдут федеральные войска? Через несколько дней Ахмат Кадыров был убит. И в Чечню прилетел президент России Владимир Путин. Он тоже увидел Грозный, облетев его на вертолете. Судя по холодной ярости, которую президент не счел нужным скрыть от журналистов, вид Грозного был для него неожиданным.

Как прошли следующие три года для Чечни, хорошо известно. Многие полевые командиры были убиты. Там провели выборы разных уровней, над которыми потешались все журналисты.

Чем реже стали приходить известия о боевых стычках и похищениях, тем более скептический тон у критиков режима в СМИ. Что ж, это тоже своеобразный показатель своего рода нормализации.

Министр внутренних дел Чечни Руслан Алханов первым в Российской Федерации запретил операции в масках.

"Если кто-то приходит в масках, то это бандиты, – объяснил он мне. – Им люди вправе дать отпор. Сейчас весь личный состав МВД учится в колледжах и институтах. Наверстываем и здесь".

То, что из жизни целого поколения выпали годы учебы в школе, факт. Многие, кому сейчас 20 – 22 года, в школу не ходили вообще.

Сижу на скамейке. Напротив – семейство с целым выводком детей. Самый младший играет блестящим ружьем, которое больше его самого. И каждый норовит ему показать, как правильно прицеливаться. Даже мама. Такой народ.

ХЛОПОТЫ МИРНОЙ ЖИЗНИ

"Вот ювелирный магазин, все иностранные журналисты, которые здесь были, о нем написали, что там за миллионы продаются бриллианты", – смеется Тамерлан из президентской пресс-службы.

Захожу в продуктовые лавки, в магазин мебели и техники. Московские цены. Скидок нет.

Вообще похоже, что магазины здесь играют роль то ли музеев, то ли клубов, то ли терапевтических кабинетов. Покупки народ делает на рынке. А в магазины приходит полюбоваться и вспомнить, как раньше было.

В магазинах прохладно, чисто, прибрано. Продавцы то и дело протирают все поверхности. Разговариваю с молодым парнем – он вернулся в Чечню, женился, даже квартиру купил.

"Повезло, четырехкомнатную взял за 500 тысяч рублей, – говорит он. – А двухкомнатные уже за 900 тысяч".

Денег на мебель у него не осталось, даже плиту купить – большой вопрос. Но он не унывает. Это трудно понять, если вам не довелось видеть воронку на месте собственного дома.

"Конечно, – говорит его жена, – в горах есть аулы без школ, там только учительские дома, как их называют, где все дети села собираются и учатся: какие учебники есть – по тем и учатся".

Но вот такая деталь. Решено было год назад, что больше в школах не будет буржуек. И за год буржуйки заменили отоплением. Господи, какой москвич это заметит и оценит? А вот люди из исламских стран такие вещи не пропустят.

Надо сказать, гости религиозного форума прекрасно представляли, из какого сора и каких развалин поднимается город. В отличие от российского ТВ, все телекомпании мира 12 лет с наслаждением демонстрировали депрессивные кадры разрухи.

Мне тоже было с чем сравнить. Я стояла в свое время на пустыре, поросшем бурьяном, вместе с Ахматом Кадыровым и Михаилом Гуцериевым, которые рассказывали друг другу, какая здесь будет стоять прекрасная школа имени Марьям.

Я видела десятки наглухо и навсегда заколоченных школ в России. И видела школы в Афганистане, которому в 2001 году даровали свободу, – без электричества, канализации и воды, с учебой в три смены. Все дело в том, с чем сравнивать.

Едем мимо мощной стены. Что это?

"Это горбольница.Работает, оборудование есть, – говорит Роза. – Хотя, конечно, надо, чтобы русские врачи вернулись. И русские учителя. И не молодые, а старые. У них дисциплина и культура".

У Розы три сына. Младшего она родила под бомбежкой последней войны, среднего – под канонаду первой. Выжили они все чудом – именно в их двор упала первая вакуумная бомба.

Она разговаривает по телефону.

"Какие грустные вести: к 1 сентября наш лицей перевели из центра на край города", – сокрушается Роза. Теперь только на транспорт для трех сыновей вдень нужно 60рублей. Здесь это громадные траты. Все надо рассчитать вперед.

Кстати, в Чечне нет дискуссии о религии в школе. Ее преподают. Как и теологию в вузах. Есть и исламский колледж – на бюджетном балансе, между прочим. И религиозные передачи на ТВ.

Нет в республике ни казино, ни игровых автоматов, ни игорных заведений, в том числе и подпольных. Нет и особо рекламы: что рекламировать, если денег в обрез у всех? Скоро не будет детских домов: Кадыров призвал единоверцев разобрать детей по семьям. Призыв Рамзана Кадырова – что приказ в армии. Разберут к зиме.

Московский гость расценивает казино и рекламу как признак демократии. Но для чеченцев проблемы лежат в другой плоскости.

"Проблемы у нас с лабораториями: их нет в институте ни для нефтяников, ни для химиков, ни для биологов, – сокрушается Ася. – А как учиться без лабораторий?"

Асины дети скоро будут поступать.

ОСТАВАЙСЯ СВОБОДНЫМ

В чеченском языке нет обращения на вы. Чеченцы вскакивают при появлении старшего.

Рамзан Кадыров эти довоенные особенности менталитета культивирует. Чеченский мальчик вообще не садится: что толку, если то и дело приходится вскакивать. Все встают, когда здороваются. На прощание желают: "Оставайся свободным". И так – много веков.

Попробуйте в Москве попросить мобильный телефон на улице, чтобы срочно позвонить. А здесь вам трубку протягивают все, кто в зоне видимости. Хотя люди считают копейки, а цены кусаются. Кредитов, рассрочки, ипотеки и прочих элементов устоявшейся жизни нет.

"Пойду помолюсь, – говорит Роза, заслышав азан. Она помнит, как Дудаев всем обещал нефтяной рай и краны из золота. – Рамзан не обещает ни рая, ни золота. Он обещает крышу над головой. И выполняет пока. Я ничего не просила. Но в землю поклонилась бы ему – за людей".

По поводу крыши над головой у местных мужчин разные мнения:

"Слушай, мешок цемента стоит 300 рублей, а? Кирпич, один кирпич – 15 рублей, а? Дороже хлеба!"

Все стройматериалы возят из России. Ни кирпичного завода, ни цементного, ни какого другого в Чечне не восстановлено.

И ЭТО ВСЕ О НИХ

Всякий разговор здесь неспешный. Опорные точки любой беседы совмещают несовместимые величины.

Во-первых, Рамзан Кадыров. Ему помогает Аллах, потому что рационального объяснения его успехам просто нет. Отец его воровства федеральных чиновников не смог одолеть. А Рамзану удалось.

Другой вариант – Рамзан такой хитрый, что сумел саму Москву заставить служить ему. Тоже неплохо.

Во-вторых, Владимир Путин. Ему простили то, что прощать не должны, – начало войны. Простили за то, что нашел силы, чтобы выйти из тупика, закончил войну. Хотя обид много и все их надо выговорить.

"Пойми, многие больны, нервы у людей на пределе, любая тревога – как фантом боли. Очень трудно всем жить", – говорит врач Владислав.

В-третьих, Анна Политковская. Для чеченца, который старается выйти за пределы сегодняшних забот, она незыблемая величина. Страдал ты или нет, когда и где воевал, кадыровец или моджахед, но Политковская не обсуждается. Она как ангел надежды, если ты видел ее хотя бы издалека.

Вот так они и сочетаются в головах людей, не сочетавшиеся никак по жизни: Анна, Рамзан и Путин.

Анна Политковская в разгар дискуссии о религиозном фанатизме сказала, что чеченцев она защищает, как простых советских людей, потерявшихся в новом времени, обманутых ловкими манипуляторами. Она сильно не жаловала полевых командиров. Но она помнила, что этот народ трижды восставал против сталинизма, пережил депортацию и снова восстал в ссылке. Не вычеркнуть и то, что в августе 1991 года в оцеплении вокруг Белого дома стояли все, и Басаев тоже.

У Айши родители живы – пережили высылку 1944 года, пережили и обе войны.

"Мы уже не той закалки люди. Мы какие-то нервные, слабые, – говорит эта стройная как березка девушка со стальным блеском зеленых глаз и мягкой улыбкой. И смеется. – А может, просто тогда слов таких не было: стресс, шок... Вот и люди сил копили больше".

"Стабильность в центре часто оборачивается стагнацией, а в Чечне она стала основой для действия", – делится со мной впечатлениями эксперт по Кавказу Алексей Малашенко из Московского центра Карнеги. До этого дня он видел Чечню только разрушенной и поймал себя на желании петь панегирик Рамзану Кадырову. Он напомнил, что Ахмат Кадыров считал: на переход к миру нужно не менее 20 лет.

Сейчас наиболее серьезная, по мнению Малашенко, проблема безработицы, о которой на форуме не было сказано ни слова. Сепаратизм же и переговоры с мятежниками (в форме амнистии) он считает пройденным этапом, который Кремль оставил позади с помощью Кадырова.

"Так ли велика разница, договорилась ли Москва сбывшим актером Закаевым или с бывшим дудаевским муфтием-джихадистом Кадыровым?" – говорит Малашенко.

ХВАЛЫ ВОСТОЧНОГО СТИЛЯ

Участников форума полдня возили по Грозному, Гудермесу и окрестностям, показывая отстроенные дома, мечети, кладбища, священные места, медресе и дороги.

Рамзан Кадыров поприветствовал собрание гостей форума и просидел до конца. Ведь в Чечню съехались алимы, которые знали еще его отца.

В исламском мире то, что муфтий стал президентом, – факт примечательный. Со времени имама Хомейни таких прецедентов не было. Смерть муфтия – тоже не простое стечение обстоятельств. А успех его сына – тем более.

Никто не вспоминал с трибуны, что Ахмат Кадыров при президенте Дудаеве объявил России джихад и именно он, а не Басаев ввел шариатские суды. Все эти эпизоды дипломатично именовались "ошибками". Глава шариатского суда Иордании нашел сверхделикатное и безличное описание былого, в котором вообще никто не виноват: "эти войны, которые разрушили все".

Восточная цветистость похвал на ухо московского журналиста звучит, конечно, чересчур. Рамзана Кадырова хвалили и по-взрослому, и по-дедовски, и по-ученому. Что ж, иностранные муфтии при социализме не жили и "дорогого Леонида Ильича" видели разве что в телевизоре. А муфтии советского производства навыков не утратили.

Некоторых было весьма поучительно слушать. Скажем, муфтий Ирака умудрился долго говорить обедах Ирака, ни разу не упомянув военную операцию США в его стране, о которой вопиет весь мир.

Единственный выступавший епископ – Ставропольский и Владикавказский Феофан – призвал христиан и мусульман к единству перед лицом агрессивного невежества и угрозы новых гонений повсеместно в мире.

Он сказал, что христианам пора понимать: вслед за исламом может настать их очередь. Сам он как церковный дипломат с 30-летним стажем работы в исламских странах заявил, что пора христианам положить предел клеветам на ислам. Вместо надоевших разговоров о толерантности он предложил всем богословам в своих странах развернуть постоянные встречи мусульман и христиан.

Глава Исламского комитета Гейдар Джемаль, которого иностранные гости с почтением именовали "лицом российского ислама", нарушил хвалебный хор и прочитал энергичную лекцию о смысле и назначении исламского сообщества в финальном цивилизационном цикле, в который вступило человечество. Он посетовал, что мусульмане пребывают в плену отживших представлений о том, что мировое сообщество спешит нести им какие-то блага и общечеловеческие ценности. Он призвал их изучать Запад и самим планировать, как им выстраивать отношения с миром, а не горевать, едва поспевая за тем, какие новые беды обрушиваются на их головы.

Джемаль сказал мне, что размеры восстановительных работ превзошли его ожидания. Он знал всех лидеров чеченского общества.

"Рамзан Кадыров – единственный лидер на Кавказе, кто не только обладает реальным силовым ресурсом, но и, в отличие от других ставленников Кремля, никак не связан с бывшей советской бюрократией и номенклатурой, а это едва ли не самый большой его капитал", – считает он.

Вдень, когда я уезжала, стало известно, что в Грозном накануне шел бой и был убит один из полевых командиров. Мне это рассказала многодетная мать, которая ждет нового прибавления семейства: "Нам по телевизору часто говорят об успехах. А приезжаешь в Москву – так там рассказывают, что в горах снова тысяча – две бойцов. Вы вот чему верите?"