В Иераполис, к апостолу Филиппу

Уж так получилось – конец октября в минувшем году я провела как на "американских горках": вверх-вниз, дух не успеваешь перевести. То сердце замирает посреди античной агоры, где апостол Павел, только что сошедший с корабля, говорил с народом. А то не знаешь, куда деться от бородатых красноносых мужиков с рекламных щитов, которые приглашают в город Деда Мороза, то есть Санта-Клауса – Святого Николая. То в нагромождении скал возникает пещера-храм без окон и дверей, и в сетке дождя вдруг замечаешь странно весёлые прекрасные лики совсем молодой Марии и маленького Спасителя с настенной росписи X века. А то с изумлением видишь, как в обеденном зале маленькой гостиницы "зажигают" танец живота под блаженно-безумным взглядом Иуды с древней фрески.

Ну, да – это мои нежданные, а потому и немного сумасбродные турецкие каникулы.

Я знала, что территория современной Турции по количеству памятников раннего христианства потягается и с Израилем. И просто решила сначала попасть в загадочный античный Иераполис. Здесь благовествовал и был распят один из Двенадцати – святой апостол Филипп.

В детстве я была уверена, что апостол Филипп – самый главный и единственный ученик Спасителя. Среди моих книжек было немало старых, дореволюционных. Одна из них представляла собой что-то вроде лубочной папки с единственным листом плотной бумаги, на котором был словно нарисован настоящими красками прекрасный пламенный проповедник, взмахом руки поражающий какое-то страшилище вроде Змея Горыныча. Видно было, что вот-вот рухнут огромные колонны, сверкала молния, и люди вокруг в ужасе закрывали головы руками. Надпись гласила: "Апостол Филипп Духом Святым сражает ехидну в Гиераполисе..." Куда делись из папки остальные апостолы и были ли они там когда-нибудь – не знаю. Но мне хватало и этого единственного – он был как живой, казалось, горячий на ощупь, сунь голову под благословение – прожжёт...

В общем, сначала – в Иераполис, а потом как Бог даст! Но получилось всё наоборот.

В это время года не нашлось в Анталии, куда я прилетела, русских охотников до путешествий, и меня присоединили к маленькому "интернационалу" – семейные пары из Ирландии, датчане, немцы. Перед тем как попасть в античный Иераполис на западе Турции, мы побывали в древнем ливийском государстве, насмотрелись античных театров, бань, гробниц, каких-то циклопических развалин среди полей и лесов. Время здесь, и правда, остановилось. Остановилось на мёртвых, разорённых и забытых христианских базиликах, скальных и пещерных храмах с изуродованной настенной живописью первых веков христианства. Мало того: не спросишь – и этого не покажут, найдут множество причин, чтобы не показать. А ведь это земля наших небесных покровителей и учителей, веры и предания. Это земля, где мир впервые узнал слово "христианин"...

К этому в Турции я не была готова. А потому и настроилась по-боевому перед путешествием к апостолу Филиппу, которое начиналось следующим утром. Перед ужином нам раздали расписание на ближайшие два дня. "Восьмое чудо света – сияющий Памуккале... развалины античного Иераполиса". Про апостола Филиппа ни слова.

Наутро была дороги, автобус и за окном опять – прекрасный мир, к которому за неделю глаз уже немного привык. Пристраиваю на коленях компьютер – как здорово, что не поленилась и устроила себе "Филипповские чтения", "забросила" туда свои материалы. Читаю: "Святой апостол Филипп, в крепость Божию облечеся и силою свыше перепояшеся, силу подаждь всем нам, с верою имя Твое призывающим..."

Ассия, наш гид, вдохновенно рассказывала что-то про устройство дорог римлянами в этих местах, а у меня открылся файл "Филипп". Один из учеников Иоанна Предтечи, рыбак из Вифсаиды, что у озера Галилейского близ Коразина и Капернаума. В Галилее Иисус "находит Филиппа и говорит ему: иди за Мною" – и тот пошёл. Иоанн не возражал. Об этом апостоле из числа Двенадцати часто упоминается в "Евангелии любви" ап. Иоанна; видимо, Иоанн – любимый ученик Иисуса – выделял Филиппа среди прочих соучеников Христа. Действительно, Филипп – земляк, друг великих апостолов Андрея Первозванного и Петра, но не они, а Филипп сразу после своего обращения к Христу приводит к Иисусу Нафанаила – ещё одного будущего апостола. Именно к Филиппу, вероятно, хорошо знавшему греческий язык, обращаются застенчивые греки, стесняющиеся своего язычества.

Не поднимая глаз, чувствую лёгкое волнение в моём автобусном "интернационале". Это мой сосед, датчанин Хенрик, начитавшись, как и я, про апостола Филиппа, всех переполошил – долго и сердито шуршал программкой, а потом заявил, что забыли включить в программу "важный объект". Ассия, стараясь быть вежливой, твердит, что "смотреть там нечего и не предусмотрено..." А я читаю: "Иисус спрашивал Филиппа об очень земных вещах – просил посчитать, сколько нужно денег на обед пяти тысячам людей. Филипп же спрашивал Иисуса об очень возвышенном – за Тайной Вечерей просил показать Отца – "и довольно с нас". Всё логично: Бог интересуется человеческим, человек – Божиим". Как хорошо, правильно подмечено.

Автобус плавно тормозит: по программе – посещение гигантского склада кожаной одежды. Извольте примерять! Я остаюсь с ноутбуком в кресле в прохладном холле. Так хочется наполнить окружающее: дорогу, безмолвные горы, леса, реку, небо (они-то с тех пор почти не изменились) – звуками, красками, запахами, которые были знакомы благовествовавшим тут апостолам Павлу, Варфоломею и, конечно, Филиппу. Отправляясь на запад Малой Азии, во Фригию, после трудов в Греции, апостол Филипп наверняка не миновал эту старую римскую дорогу.

"Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха, ибо трудящийся достоин пропитания" (Мф 10. 9–10; Мк 6. 8–9; Лк 9. 3, 10.) А край был благодатным. Мне легко представить себе, как колосились здесь поля пшеницы, клонились на ветру оливковые рощи; и не было недостатка в строительном лесе, каменоломни давали прекрасный мрамор, азиатский пурпур конкурировал с финикийским; о блестящей, угольно-чёрной шерсти тонкорунных овец поэты слагали стихи; производство пергамента было прибыльным не только в Пергаме, о фригийской керамике знали купцы всего побережья, вина возили в Рим...

Подсаживаюсь к Людвигу из Дюссельдорфа. У него оказался чудесный археологический словарик, и в нём мы нашли упоминание о первых раскопках в Иераполисе. Оказывается, было это в 1887 году. Группа археологов под началом немецкого инженера и археолога Карла Хуманна "вскрыла" первый холм в поле недалеко от местечка Памбук-Калесси – современного Памуккале.

Я уже знаю: чтобы чудо свершилось и камни ожили, надо попытаться вызнать их тайны, вслушаться в обманчивую тишину далёкого времени. "Иерополь Фригийский находился в южной части Фригии (в средней части Малой Азии), между реками Ликусом и Меандром..." По традиции основание Иераполиса – "священного" города приписывают пергамскому царю Эвмену. Римляне здесь обосновались со второй половины II века до н. э. – возвели грандиозный храм Аполлону – театр, один из самых больших в империи, многозальные, похожие на дворцы термы с магической лечебной водой... В 17-м году все начнётся сначала – землетрясение стёрло город с лица земли. Император Тиберий приказал восстановить его, и в 60-е – это уже модный курорт римских аристократов. Пришла пора благоденствия.

Скорее всего, именно этот город поднимал из-под земли Карл Хуманн. Потому что следующее землетрясение, 1534 года, стало концом Иераполиса, переданного в 1097 году турецкому султану, а перед этим – Константину Великому. С 395 года город даже был столицей Фригии и центром епископства. Путешественники XVII века писали о полном запустении этих мест: "Здесь голые поля и ветер воет среди развалин..."

Отрываюсь от своих изысканий. Вот мелькнул дорожный указатель: до Памуккале – 50 км. Вижу на сидении впереди сувенир – белоснежного ангела с "турецким" лицом, который держит в ручках что-то, отдалённо напоминающее крест.

Думаю о том, что, наверное, так же дико выглядел среди жителей Иераполиса странник, вошедший в городские ворота и осенивший себя крестным знаменем. Толпы народа собрались на самый главный весенний праздник в честь Аполлона возле самого большого храма в городе. И вдруг многие услышали – несмотря на бой барабанов, вопли рожков, смех и крики – негромкий голос: "Братья мои, оставьте теперь же своё прежнее на идолов упование. И речено про них Богом, что уподобятся им делающие их и в них верящие. И потому обратитесь к Сыну Бога живого, в Чьих руках души ваши и дух ваш. Отвергните Сатану, братья мои. Бегите мрака, ищите света небесного. Уверуйте, дорогие мои..."

Можно представить себе ответ славных жителей иерапольских, если даже 150 лет спустя после описанных событий сатирик и публицист Лукиан презрительно писал о христианах: "Первый их законодатель вселил в них убеждение, что они братья друг другу после того, как они отрекутся от эллинских богов и станут поклоняться своему распятому мудрецу и жить по его законам".

Христианство в империи считалось не более чем сектантским учением, отколовшимся от иудаизма, и не имело правового статуса: христиан нельзя было признать ни нацией, ни народом.

Евреи были освобождены от обязательного поклонения римским богам и императору, на христиан эта свобода не распространялась, отсюда и гонения на них как на людей, повинных в государственной измене.

Много пришлось потрудиться и совершить чудес силой Божией апостолу Филиппу и помогавшим ему апостолу Варфоломею (тому самому Нафанаилу, приведённому к Спасителю Филиппом) и сестре Филиппа – Мариамне, прежде чем "город был страхом объят, и говорили все, прославляя Бога: "Слава Тебе, Бог Филиппа, Иисус Мессия! Не воздал Ты нам за нечестья наши и не поступил с нами по грехам нашим. Не знали Тебя мы, Господи, Ты же по милосердию Своему послал избавителя нам"".

Неожиданно резко ожил микрофон, Ассия деловито сообщает, что за окнами автобуса – местечко Денизле, а это значит, что мы почти у цели путешествия.

В своих "закладках" я нашла часто цитируемые отрывки из работы Клавдия Аполлинария, епископа Иерапольского во Фригии, которые сохранились в "Хроникон пасхале". Там приводится письмо Поликрата, епископа Эфесского, к Виктору, епископу Римскому: "В Азии усопли великие светила, которые должны восстать снова в день явления Господа, когда Он сойдёт во славе с небес и поднимет всех святых: Филиппа, одного из двенадцати апостолов, который спит в Иераполисе..." И вот Иераполис почти рядом!

Собираюсь с духом и отправляюсь к Ассии, чтобы всё-таки узнать от неё что-то об апостоле Филиппе. Она почти с сожалением смотрит на меня: "Как надоела эта погоня за сказками... Могила апостола не найдена, храм на реставрации, объект для посещения закрыт". И я поняла, что с этой минуты абсолютно свободна...

Повезло сразу. Местный автобус вывез меня из городка Денизле. Попетляв минут пять между каменных глухих заборов, мы, переваливаясь с боку на бок, поползли к северу по не очень крутой узкой дороге. Долгожданное сияние белоснежных травертинов всё равно оказалось неожиданным. Под всеобщее "а-а-х" произношу в отчаянии: "Филипп, Филипп"!

Шофёр, пожилой турок, весело смеётся и изображает пальцами бодрую ходьбу: "Ап, ап! Вверх, вверх!" Звонко сигналит, для бодрости, наверное...

Поднимаю голову – "небо святых, в облако врытый холм..." Внизу – яркая молодая трава, красные капли маков, тёмные кипарисы иглами пронзают синеву, древние истёртые плиты складываются в лестницу. Начинаю немного приходить в себя и понимаю, что мне выпало побыть сначала возле мартириума, места захоронения ап. Филиппа.

Документы сообщают об этом кратко: "Апостол Филипп мученически скончался в царствование императора Домициана в 90 году по Р. Х., будучи 87 лет от роду. Храм для захоронения святого был сооружён в начале V века по Р. Х.". У подножья лестницы на каком-то старом железном листе краской написано: "Осторожно! Раскопки! Реставрация! Институт археологии Италии. 1973–..." Надо понимать, работы ещё продолжаются.

Медленно поднимаюсь вверх. Плиты, очень широкие, серо-коричневые, плавным полукругом ввинчиваются в вершину. В дымке виден Иераполис, обнесённый городской стеной. Снующие толпы людей внутри. Но пока стараюсь не смотреть вниз. Здесь, наверху, своя, особая жизнь. Трещат цикады, тонко посвистывает ветер, забираясь в щели между древних каменных блоков. Видно, что разложены они по какому-то, пока неведомому постороннему глазу, плану реставраторов и немного напоминают игру в детский конструктор. Хотя внешние стены храма примерно метра на три уже "подняты" из-под земли и видно, что периметр здания в плане составляет восьмиугольник. Обхожу вокруг стен несколько раз и начинаю понимать – вот, вероятно, внутренний дворик, а это, наверное, главный неф, ещё пять-шесть небольших помещений... Так защищённо, спокойно чувствуешь себя здесь.

Прижимаюсь спиной к нагретой шершавой стене, кладу ладонь на пористый, как толстый кусок сыра с дырками, камень. Маки и сюда пробрались, любопытно выглядывают между камней. Ни звука. Вспоминаются слова мистика Майстера Экхарта: "Бог произносит Своё слово в тишине".

Как-то помимо воли начинаю вполголоса: "Святой Филипп, моли Бога о нас..."

Перехожу на другое ребро восьмиугольника. Вижу, как далеко-далеко внизу по широким ступеням медленно поднимаются люди, изредка останавливаются, становятся в кружок, голова к голове – поют, слов не разобрать. Ещё слышу голоса – теперь уже совсем рядом – за соседней стеной. Здорово, я здесь не одна! Здравствуйте, христиане!

Улыбаемся друг другу как братья и сёстры. Мы уже родные! Молоденькая девушка в огромных горных ботинках пытается что-то объяснить по-французски – не понимаю. Говорю по-английски – не понимает она. Рассмеявшись, берёмся за руки, идём к небольшой арке южной стороны. Взмах руки – как щедрый подарок: на центральной плите вижу полустёртый, но всё-таки вполне различимый крест. Невольно рука тянется ко лбу...

А везение этого удивительного дня продолжалось.

Вдруг, рассекая воздух со странным звуком, с неба буквально свалились разноцветные купола парапланеристов. Они очень деловито управились с крыльями и оказались симпатичными ребятами из Санкт-Петербурга. "Народ решил о жизни подумать в тишине", – по секрету сообщил мне инструктор Олег.

Как я просила его разрешить полетать! Олег был неумолим и, развернув в противоположную сторону, с нескрываемым презрением указал на соседний холм: "Массовые аттракционы и катания там, с другой стороны, отсюда не видно..." "Массовые аттракционы" оказались великолепным воздушным шаром, впряжённым блестящими тросами в глубокую, вместительную корзину.

Дальше всё понеслось как в ускоренной киносъёмке.

Парапланеристы подбросили меня на своей машине до площадки, в корзине оказались свободные места, хватило денег заплатить за билет.

Мягко качнувшись, земля начала медленно отпадать от нашей корзины, и, как в знакомую книгу, я глядела с высоты на древний город, будто прораставший из земли.

Торжественно покачиваясь, возникала в дымке улица с колоннами по бокам – Домицианова дорога. Хорошо были видны плиты, стёртые толпой, фундаменты домов и снова ступени к несуществующим порогам.

Мне казалось, что большой богатый город жил своей обычной жизнью: двигались гружёные повозки с пиленным мрамором, кипами шерстяных тканей. Серебряники демонстрировали самый ходовой товар – миниатюрные серебряные фигурки храма Аполлона, стены многочисленных ткаческих мастерских увешены коврами. Юноши спешили в гимназиумы, пританы гордо шествовали на заседание городского совета. Колдуны и маги трудились в поте лица – каждый хотел знать точно, надо ли продавать овец, поправится ли от болезни дитя, следует ли отправляться в путешествие, каким будет урожай оливок, винограда и пшеницы.

Вот летим над кипарисовой рощей. Рядом термы. Они даже сверху поражают размерами. Домициановы арки с тремя проёмами сложены из желтоватых известковых блоков. Они выдержали землетрясения, потрескались, чуть разошлись во швах, но выстояли. По историческим свидетельствам, воздвигнуты они в I веке по Р. Х. проконсулом Анатолийской провинции Юлием Фронтоном. А значит, камни эти видели среди толпы и апостола Филиппа, и сестру его – святую Мариамну, и апостола Варфоломея.

Над развалинами храма Аполлона – самого большого храма в городе, вырастающими постепенно почти в реальный размер, даже воображение напрягать не надо, странно и одиноко звучит пламенное слово перед изумлённой толпой: "Бегите мрака, ищите Света Небесного... сорвите одежды с древнего человека, оставьте упование на идолов... Кто, уверовав в Него, отринут Им был?.. И был брошен Им и остался без ответа?.." Слова эти так же важны для людей и так же не услышаны, как и 2000 лет назад.

И вот уже без труда представляешь себе, как влачит разъярённая толпа по Домициановой дороге трёх истерзанных мучеников – святого апостола Филиппа, святую Мариамну, святого Варфоломея. Люди, вчера излеченные, ободрённые, вдохновлённые новым светом Истины, теперь, беснуясь, требуют смерти пророков.

"Прости им, Господи, ибо не ведают, что творят".

Глядя сверху на эти циклопические обломки былого величия, рухнувшие под напором времени и стихии, веришь преданию: "И разверзлась земля, исторгла дым и пламень, поглотила мучителя, в разум приведши толпу". Осталась жива св. Мариамна, успели снять с креста св. апостола Варфоломея. Пригвождённый вниз головой ко кресту, истекающий кровью, апостол Филипп до последнего земного мгновения молил Господа о прощении мучителей и о любви.

На фоне розового закатного воздуха чёрные кипарисы строгой чередой взбираются от городских стен к холму и, обогнув его, спускаются по другой стороне. И наш шар, словно следуя этому пунктиру, плавно огибает холм и погружается в радужное сияние водяных брызг.

Величавые и равнодушные ко всему каскады белоснежных травертинов, лениво оплывающих в заходящем над древним Иераполисом солнцем, взрываются вдруг сверкающим трепетным светом. Не верится, что это может продолжаться долго. Кажется, ещё мгновение – и золотой нимб погаснет, растворится в несущихся с земли, усиленных громкоговорителями протяжных звуках вечернего намаза. Но нет, торжественный свет льётся и льётся, словно возглашая в веках:

Благословите, Небеса!
Благословите, Воды вся, что превыше Небес!
Благословите, апостоли, пророцы и мученицы Господни!†