"За что?"

Власть впервые отметила День памяти жертв политических репрессий

В 1991 году Верховный Совет РСФСР объявил 30 октября Днем памяти жертв политических репрессий, который советские диссиденты отмечали с 1974 года. Однако до сегодняшнего дня власть ни разу не отдавала дань этой памяти. В год 70-летия с начала нового витка репрессий, запущенного в 1937-м, Владимир Путин принял участие в патриаршем служении на Бутовском полигоне, что стало прецедентом в новейшей истории страны.

Полигон памяти

Бывший стрелковый полигон НКВД в подмосковном Бутове, где в 30-50-е годы прошлого столетия совершались массовые расстрелы, является теперь памятником истории. В 1995 году эта земля была передана от ФСБ Русской православной церкви. Здесь, за деревянным забором болотного цвета с колючей проволокой, находится огромная братская могила площадью около двух квадратных километров. Она размечена безымянными насыпями. На Бутовском полигоне убивали людей самых разных национальностей, возрастов и профессий. Священников, ученых, студентов, деятелей искусства, людей без высшего образования, военных, колхозников, партийных, беспартийных, стариков, подростков... Только с августа 1937-го по октябрь 1938 года на Бутовском полигоне было уничтожено 20 765 человек, как известно из расстрельных книг. Но плотность захоронений во рвах позволяет сделать предположение о ста тысячах погибших.

30 октября Владимир Путин приехал к Бутовскому мемориалу и побывал в новом каменном храме Воскресения Христова и новомучеников и исповедников российских. Патриарх Московский и всея Руси Алексий II поблагодарил президента за посещение "одной из русских Голгоф" и совершил краткую службу по усопшим. Рядом с президентом и патриархом почти все время находился уполномоченный по правам человека Владимир Лукин. Владимир Путин и глава РПЦ возложили цветы к Большому поклонному кресту, освященному в память обо всех пострадавших в годы государственного террора. На территории полигона Владимир Путин произнес небольшую речь. Фактически это была первая официальная оценка, которую новая российская власть – впервые за многие годы – дала политическим репрессиям советского периода.

Примечательно, что глава государства сказал именно о 1930-1950-х годах и таким образом вывел за хронологические рамки репрессий процессы послесталинского периода. При этом 1937 год был назван "пиком репрессий", хотя эта точка зрения, на которую сослался президент, среди историков считается достаточно спорной. Правда, Владимир Путин напомнил и о "предыдущих годах жестокости" – например, о "расстрелах заложников во время Гражданской войны, уничтожении целых сословий, духовенства, раскулачивании крестьянства, уничтожении казачества". Президент также заметил, что "такие трагедии повторялись в истории человечества, <...> когда привлекательные на первый взгляд, но пустые на поверку идеалы ставились выше основной ценности – ценности человеческой жизни, выше прав и свобод человека". Особую трагичность репрессий для нашей страны Владимир Путин связал с их "колоссальным масштабом": "Ведь уничтожены были, сосланы в лагеря, расстреляны, замучены сотни тысяч, миллионы человек. Причем это, как правило, люди со своим собственным мнением. <...> Это наиболее эффективные люди. Это цвет нации. И конечно, мы долгие годы до сих пор ощущаем эту трагедию на себе". Позже около стенда с графиком расстрельных дней Владимир Путин произнес: "Умопомрачительно. За что?"

В заключение глава государства отметил: "Эта память нужна не сама по себе. Эта память нужна для того, чтобы мы понимали: <... > для выбора наиболее эффективных путей решения проблем, перед которыми стоит страна <...>, нужны политические споры и баталии <...>; но для того, чтобы этот процесс был не разрушительным, <... > эти споры, эта политическая борьба не должны проходить вне рамок культурного, образовательного пространства". Завершилось президентское выступление на оптимистической ноте: "Храня память о трагедиях прошлого, мы должны опираться на все самое лучшее, что есть у нашего народа. И мы должны объединять свои усилия для развития страны". Таким образом, власть реабилитировала день, изначально несущий мощный по отношению к ней заряд оппозиционности, и превратила его в своего рода увертюру к новому государственному празднику – Дню народного единства 4 ноября.

Без морального ущерба

А на Лубянской площади в Москве 30 октября прошли традиционные мероприятия с участием родственников пострадавших от репрессий. Накануне возле Соловецкого камня состоялась траурная акция "Сохранение имен" по инициативе международного общества "Мемориал". С десяти часов утра до десяти вечера сюда несли цветы, зажигали свечи и непрерывно зачитывали имена расстрелянных в столице в 1937-1938 годах (печальная статистика называет не менее 40 тысяч человек). На следующее утро там солировали уже Общественная палата и "Наши", а вечером состоялся оппозиционный митинг правозащитников.

Поездка президента к Бутовскому мемориалу вызвала в российской общественности большой резонанс. В целом ее восприняли позитивно – с точки зрения "знакового жеста" со стороны государства. Другое дело, что трактовали этот жест предельно широко – и как "покаяние президента за то ведомство, из которого он вышел", и как "строгий месседж правоохранительным органам", и как "конъюнктурный ход перед выборами". Председатель правления "Мемориала" Арсений Рогинский рассказал обозревателю "МН", что общественные организации смогут теперь апеллировать к поступку президента при взаимодействии с региональными чиновниками по вопросам, связанным с реабилитацией репрессированных.

"Другое дело, – заметил господин Рогинский, – что память должна быть деятельной. А без государственной воли решить множество существующих проблем просто невозможно. В первую очередь это касается поиска сведений о людях. Наша база данных составлена главным образом на основании Книг памяти ряда российских регионов и включает сегодня имена более 2,6 млн человек". По мнению Арсения Рогинского, соответствующая государственная программа должна быть запущена во всех субъектах Федерации, подобно работе с архивами Великой Отечественной войны. Более того, она должна иметь межгосударственную координацию: "Мы до сих пор не знаем, идет ли какая-то работа в Грузии, Армении, Азербайджане, Таджикистане, Туркмении. А, например, издания стран Прибалтики, Молдовы или Украины выпускаются на государственных языках, и русское написание имен в них не приводится. Они всех Николаев переименовали в Микол, и поисковая ценность таких баз сводится к нулю. Кроме того, создаются националистические версии истории. Но ведь эта память о терроре должна нас объединять, а не разделять".

Среди прочих задач "Мемориал" называет установление по всей России памятных знаков, в том числе связанных с инфраструктурой террора, поиск мест захоронений, а также научную работу по адекватному освещению тех событий в школьных и вузовских учебниках. А в знак покаяния государства перед гражданами оно должно от своего имени поставить памятник жертвам террора и создать музей политических репрессий.

Между прочим, год назад в Кремле президент завершил встречу с правительством "наказом" чиновникам: предоставить общественности и конкретным людям максимальную информацию по реабилитации пострадавших и "сделать все для того, чтобы <...> ни одна жертва не осталась безвестной, <...> чтобы никогда и ни у кого не возникало ни малейшего желания хоть какие-то элементы прошлого воспроизвести сегодня или завтра". С1993 года в России существует Комиссия по реабилитации при президенте РФ. Однако после смерти Александра Яковлева в 2005 году она бездействовала и еще ни разу не собиралась с тех пор, как в мае был назначен ее новый председатель Михаил Митюков.

Принципиально важно и то, что сегодня в России живут около 800 тыс. человек, которых российское законодательство относит к пострадавшим от репрессий (в основном это дети репрессированных). С принятием пресловутого 122-го закона выплаты и без того небольших компенсаций отдали на откуп субъектам РФ. И теперь в одном регионе граждане этой категории могут получать, например, 350 рублей, а в другом – 700. Более того, в законе "О реабилитации жертв политических репрессий" оставили только положение о "посильной компенсации материального ущерба", исключив упоминание о компенсации ущерба морального. То есть для возмещения последнего гражданам предлагается подавать судебные иски в индивидуальном порядке. "Мы внимательно следим за подобными вещами и очень болезненно на них реагируем, – поделилась с "МН" у Соловецкого камня дочь расстрелянного в сталинское время инженера. – И продолжаем жить с ощущением того, что государство нас не уважает и что мы ему не нужны..." И подобные настроения, к сожалению, были не единичны. Это в очередной раз доказывает, что любые попытки прийти к историческому согласию, примирить людей с их прошлым будут безуспешны до тех пор, пока невозможно их примирение с настоящим.