Церковно-государственные отношения в Беларуси не определяются какими-то единичными шагами, а вписываются во вполне понятную логику существующего политического режима – порождением которого стала и новая редакция Закона о свободе совести и религиозных организациях 2002, и концепция государственной религиозной политики вообще. Мне кажется, сначала нужно уловить эту логику, чтобы далее было понятно, что означает каждый конкретный шаг государства. Здесь надо отметить две составляющие – положение гражданского общества в Беларуси вообще и религиозных организаций как специфических институтов.
В 2001 г., после президентских выборов, политический режим в Беларуси стабилизировался и укрепился, более того – изменилось качество этого режима. Если на президентских выборах 1994 г. всё решала сама личность первого президента, т.е. то, для чего в политологической литературе существует не очень удачный концепт "харизмы", то уже к президентским выборам 2001 г. Стало понятно – на одной харизме не выедешь, и победу Лукашенко удалось обеспечит только благодаря "административному ресурсу". После же 2001 г. уже даже административного ресурса было мало и понадобилось новый механизм – идеология белорусской государственности.
Что касается "административного ресурса", то в общественном секторе он стал проявляться ужесточением контроля за любой деятельностью – религиозной, общественной, молодёжной и т.д. Государственная регистрация стала существовать не только для того, чтобы контролировать общественную деятельность, но и для того, чтобы её санкционировать – "всё, что не разрешено, то запрещено". Любая деятельность незарегистрированной организации – повод к преследованию, в т.ч. уголовному, её лидеров и членов. Любая несанкионированная деятельность зарегистрированной организации – повод к лишению её регистрации.
Есть такое распространенное мнение, что такие меры в религиозной сфере принимаются, для того, чтобы обеспечить интересы определённых религиозных организаций, главным образом, Белорусской Православной Церкви или Римо-Католической Церкви в Беларуси, ограничив их конкурентов в религиозном поле. Иногда эти организации тоже так думают. Но это мнение ошибочно – режим обеспечивает свои интересы и защищает себя, в т.ч. и от данных церквей. При этом, режим старается использовать их, чему особенно способствует БПЦ, в обеспечении своей идеологической политики. В таком случае, все шаги "сотрудничества" – "вам можно то, что нужно нам" – и в этом контексте всё, от восстановления раки святой Ефвросинии Полоцкой до молодёжных слётов посвященных началу Великой Отечественной войны – работа Церкви на режим. Страшно подумать, во что может превратится преподавание "основ православной культуры" в нашей сверхидеологизированной системе образования, где есть курс идеологии белорусской государственности и религиоведение до сих пор кое-где именуется "историей религии и свободомыслия", где резко сокращается количество белорусскоязычных школ, и во время второго президентского срока был закрыт Белорусский гуманитарный лицей и Европейский гуманитарный университет. Если даже мельком глянуть программу "сотрудничества" с министерством образования, то ясно будет видно – как часто употребляется там слово "кладбище". Православие хорошо как религия кладбища в вариации могил неизвестного солдата. Если батюшка заходит в подъезд, например, причастить кого-то, соседи интересуются "а у нас что, кто-то умер?", а на православных выставках продают "костюмы для погребения". Православие медленно, но верно из религии жизни превращается в религию смерти, чего-то ритуально-загробного. И такое православие вполне устраивает политический режим – не мёртвое, но кладбищенское.
Более того, режим порождает страх, и поэтому потребность руковдства религиозных организаций быть для паствы также чем-то подобным на комитет по делам религий. И здесь действует тот же принцип "что не разрешено, то запрещено". Конечно, руководство религиозных организаций, особенно таких крупных, как БПЦ и РКЦ, даже незаинтересованно в существовании т.наз. "православной" или "католической" общественности; ведь любое действие, любое несанкционированное слово может этому самому руководству создать проблемы. Поэтому, без санкции Митрополита Филарета невозможно создать "православную" общественную организацию, а РКЦ открещивается от частных молодёжных инициатив – как было в случае со Згуртаваннем маладых каталікоў. Конечно, всё это обставляется красивым и всегда востребованным концептом "послушания". И поэтому, о гомельском братстве, налёт на которое совершило КГБ в апреле этого года, руковдство БПЦ предпочитала молчать, как будто это не православных людей преследуют – ведь не православные же, а "кочетковцы". Более того, вполне резонно предположить, что без гомельской епархии визит КГБ не обошёлся: у государства и церкви совпали интересы.
Мне кажется, что не зря совпали во времени объявление о возможности заключения конкордата между РБ и Римо-Католической Церковью и перевод архиепископа Тадеуша Кондрусевича в Беларусь; а также заявление Госдепартамента США о свободе вероисповедания в Беларуси и встреча с религиозными лидерами, куда, между другими был приглашен и епископ харизматических церквей, пастор известной церкви "Новая жизнь" Вячеслав Гончаренко – чтобы "погасить" весь этот доклад. Ведь это сегодня они приглашают полноевангельских христиан как "религиозных лидеров", а дело церкви "Новой жизни" и по ныне не разрешено, а завтра снова покажут фильм по центральному телевидению о том, какие эти "харизматы" страшные и опасные для религиозной безопасности страны. А с католиками, на мой взгляд, также снимают напряженность, которая возникла в связи с костелом св.Язэпа, в связи с прошлогодним арестом ксендза Антония (Качко), с тем, что множеству священников и монахинь было отказано в визах в Беларусь.
Но напряжение в стране, в т.ч. и в религиозной сфере, не разряжается, а нарастает. Массово вызывают в КГБ студентов Европейского гуманитарного университета в Вильнюсе, что ни день – проходят суды над членами незарегистрированных организаций высылают протестантских пасторов, оппозиционеров помещают в психушки, обещают поставить под контроль даже интернет. Но самое страшное, не то, что власть забирает свободу совести, а даже не то, что она заставляет идти с этой самой совестью на компромиссы. Страшно то, что часто церкви играют на этом поле на стороне власти.
10.10.2007
Источник: Белорусский портал Царква
