Мой отец в 1933 году сумел перебраться из-под Краснодара в Баку и перевезти к себе родителей и младшего брата, которые уже начали опухать от голода. Они выжили, потому что в промышленном Баку продовольственное снабжение было лучше. Точнее, оно там просто вообще было, но его не было как раз в тех местах, где хлеб выращивали, и где его подчистую отняли. В Киеве молодым человеком в брежневское время я слышал достоверные рассказы старших о картинах массового голода и о его искусственной природе.
И для меня, и для рассказчиков, и для тех, кто пытался замолчать эти события, было тогда очевидно, что речь идет не об изолированном событии, а о свидетельстве, ложащемся на чашу весов оценки всего советского социалистического строя или, употребляя удачный современный термин, оценки всего революционного проекта, идущего от 1917 года, а корнями уходящего неизмеримо глубже.
Надо заметить, что в поздне-советском и в перестроечном сознании голод 1933 года, унесший многие миллионы жизней, занимал гораздо меньшее место, чем события террора 1937 года, погубившие на порядок меньше людей. Но жертвами 1937 года были не селяне, а часто очень видные деятели, причем самых разных слоев общества: священники и рабочие, преподаватели и чиновники, армейские командиры и литераторы и, наконец, сами же сотрудники госбезопасности и партийные функционеры вплоть до верхушки включительно. На примере этих последних, кстати, особенно наглядно видно всю самоубийственность Революции как таковой.
Нынешняя эксплуатация темы Голодомора на Украине чрезвычайно характерна именно своим смещением акцентов. Население Украины было по-преимуществу занято сельским хозяйством – и теперь голод в сельскохозяйственных районах СССР подается как искусственное уничтожение именно украинского народа. Но вот парадокс: при этом те же тридцатые годы в СССР – это как раз время массового насаждения нерусских, "национальных" культур, в частности, украинской на Украине. А ведь перед Революцией православное население Украины-Малороссии считало себя русскими людьми. Союз Русского народа, созданный в ответ на беспорядки 1905 года и лояльный Царскому правительству, свои наиболее массовые отделения имел не где-нибудь, а на Волыни, где люди записывались в него целыми селами! И только вследствие наступившей в 1917 году катастрофы Революции на Украине стала искореняться русская самоидентификация населения.
Голодомор вырывается сегодня из контекста Революции и делается непонятным иррациональным феноменом, на фоне которого к тому же удобно намекать на вину Москвы в геноциде украинского народа. Но Голодомор становится абсолютно закономерным событием, если рассматривать его в логике Революции. Вообще всякая революция в своей основе, в своем духовном зародыше имеет ту или иную форму измены или предательства. В Библейской истории такими исходными, образцовыми революциями были восстание и падение ангелов во главе с Люцифером, грехопадение первых людей, убийство Авеля Каином с возникновением цивилизации каинитян (погибшей в Потопе), строительство Вавилонской башни, предательство Иуды Искариота и распятие Христа Спасителя.
Собственно же Революция 1917 года (которая подготавливалась, впрочем, задолго до этого года и длилась потом многие десятилетия) началась с измены законному Монарху. Допустимость одной измены делает почти неизбежными новые цепочки предательств. Отречение от Бога и Церкви – одно из них.
Так что же сделали крестьяне (бывшие в 1917 году солдатами), когда для них не стало ни Царя, ни Бога? Большинство из них воткнули штык в землю, а то и в своего поручика или полковника, и бросились с фронта по домам грабить помещичьи усадьбы и делить землю.
Мира и земли им пообещали революционеры, и они позволили себе соблазниться на эти посулы. И уже через год они стали узнавать цену обещанному, когда разные версии революционного проекта вступили в борьбу между собой. Вместо мира – насильственные мобилизации и у красных, и у белых, и у петлюровцев, повсеместный грабеж и разруха Гражданской войны.
После войны голод в Поволжье в 1921 году унес миллионы жизней и дал предлог ограбить по всей стране те храмы, которые еще не были ограблены. Вспыхивали крестьянские восстания в Сибири, на Урале, на Тамбовщине, и подавлялись с огромными потерями населения.
Середина и конец двадцатых годов родили иллюзию успокоения революционного безумия, но Революция не может остановиться, пока не выжжет саму себя. Она изживается либо покаянием, либо смертью. Покаяния не было, было лишь упрямство стоять на своём.
Вот фрагмент из знаменитого романа-документа Анатолия Кузнецова "Бабий Яр" (Кузнецов А. Бабий Яр. Роман-документ. – Киев: Радянськый пысьмэннык, 1991. – 352 с.):
"Отец, осунувшийся и усталый, сидел на табуретке и рассказывал. Он только что вернулся из-под Умани, где проводил коллективизацию. Раньше, бывало, приезжая, он привозил муку, горшочки с медом, потом перестал; и на этот раз не привез ничего.
– Ну, загнали мы крестьян в колхозы револьверами, – говорил отец. – А они работать не хотят. Опустили руки и ничего не делают. Скот передох, поля остались незасеянными, заросли бурьянами. Говорить с людьми, столковаться – нет никакой возможности. Замкнутые, тупые, молчат, словно не люди. Сгоним на собрание – молчат, велим разойтись – расходятся. В общем, нашла коса на камень. Мы им: колхозы или смерть. Они на это: лучше смерть. Говорят: Ленин пообещал нам землю, за это революция была. И вот это одно задолбили и стоят на том. Какая-то немыслимая, полоумная крестьянская забастовка, жрать больше нечего... (с. 90)".
Дальше шел рассказ о массовых случаях людоедства и о том, как организаторы новой светлой жизни на селе эти случаи выявляли и выводили виновных за село, где их шлёпали из револьверов в какой-нибудь балочке.
Нынешнее пользование темой Голодомора не столько пронизано духом трагедии, или желанием покаяния, или жаждой понимания смысла событий, сколько является пиар-компанией, заточенной под еще одну версию революционного проекта. Исчерпавшие себя в ХХ веке коммунистический или фашистский проекты были очевидным образом несовместимы с православной государственностью России. Точно так же несовместим с ней и "либеральный" американский проект повсеместной "демократизации". Конечное состояние человечества, которое будет достигнуто при успешной реализации или этого проекта, или какого-нибудь следующего – это единая всемирная тирания, описанная в Библии как царство Антихриста (то есть Псевдохриста).
Теперь уже достоверно известно, что Русская Революция (а точнее – Антирусская Революция) 1917 года систематическим, масштабным и решающим образом финансировалась и координировалась иностранцами, прежде всего американскими банковскими домами Якова Шифа ("Кун, Лёб и Ко.", "Kuen, Loeb & Co.") и Варбурга, которые ненавидели Россию, ее Царя и Православную церковь. Именно Шиф и Варбург, вместе с рядом других лиц, провели в конце 1913 года хорошо подготовленную операцию, в результате которой, фактически в нарушение Американской Конституции, была создана Федеральная Резервная Система США. Поль (Пауль) Варбург был ее первым председателем. Его родственники управляли ведущими банками Германии и, несмотря на Мировую войну, они поддерживали необходимые связи, в том числе и в вопросах финансирования основных революционных групп и течений в России, включая большевиков, эсеров и национал-сепаратистов разных мастей. Троцкий и Свердлов приехали в 1917 году в Россию из Америки, Ленин – через Германию.
Помощь продолжалась и после 1917 года, в самые критические дни Гражданской войны. Директор Федерального резервного банка в Нью-Йорке Уильям Томпсон в 1919 году лично внёс в казну большевиков миллион долларов.
Деньги давались не зря. В рамках "Новой экономической политики" американским компаниям давалось право на неограниченную эксплуатацию сырьевых месторождений Кавказа – главным образом марганца и нефти. И в течение 10 лет существования НЭПа американцы ежегодно вывозили до 90 процентов всех добытых полезных ископаемых.
Но главный куш Уолл-стрит сорвал с финансовой политики большевиков. В международное отделение главной финансовой структуры Советского Союза – Государственного банка – с подачи Троцкого вошли такие американские банки, как "Гаранти траст", "Кун, Лёб и Ко.", "Чейз Нэшнл" и ряд других. Фактически они от имени Госбанка курировали все зарубежные денежные операции Советской власти.
Прибыль была такова, что до сих пор ведущие банки Америки отказываются предоставлять данные о своих доходах, относящихся к 20-м и началу 30-х годов.
Сейчас подробности тех событий раскрыты во множестве публикаций, перечислять которые здесь нет необходимости. Любой, у кого есть время и желание, может найти их. Упомянем только книгу Энтони Саттона "Власть доллара" (Antony Sutton, "The Federal Reserve Conspiracy").
"Украинская незалежность" это – лишь одна из версий большого революционного проекта, который среди прочего привел и к Голодомору, и ко множеству других трагедий. Нынешняя пиар-компания на Украине проводится под общим руководством тех же самых сил, которые дирижировали Революцией и в начале ХХ века.
Революция – это действительно колоссального масштаба геноцид, прежде всего геноцид русского народа, все сословия которого, начиная с Царя и дворян и заканчивая крестьянством, уничтожались или полностью, или в своих лучших частях. Один из способов осуществления геноцида – внесение непримиримого разделения народа по любым признакам, реальным или искусственно созданным.
Прямой геноцид усугублялся еще и соблазнением на предательство и измену, в том числе и на измену своему же собственному природному русскому имени с заменой его на имя, производимое от слова "Окраина". (По-латински получится "маргинал", так, что ли?)
Человек, пошедший на измену, должен будет либо покаяться, либо упорствовать в своем заблуждении и искать оправдание в том, чтобы видеть в плохом свете тех и то, кому и чему он изменил. Здесь, в конце концов, и лежит объяснение той иррациональной ненависти к России, которая пронизывает всё сознание "сознательных украинцев". Свечки в память жертв Голодомора они зажигают лишь для морального оправдания своей ненависти.
А между тем население Украины, которое до 1991 года росло, за годы "незалежности" уменьшилось на шесть миллионов. "Революция или смерть" – есть такой демагогический лозунг. Так вот, Революция – это и есть смерть.
Источник: Радонеж
