Рождество в эпоху постмодерна

Кто главный герой Рождественских праздников, как они сегодня воспринимаются в контексте эпохи постмодерна? Устав бороться с религией, секулярный мир избирает новую тактику: симуляцию религиозности. В центре внимания предлагаемой статьи – секулярное измерение праздника и разные подходы к его осмыслению. Речь пойдет не о церковных традициях праздника Рождества Христова на Западе, не о культурных, семейных и народных обычаях, а о традиции, почти полностью растворившейся в массовой культуре, которая и стала жизненным пространством человека эпохи постмодерна.

Глобализация: Рождество и Санта-Клаус. Кока-кола и идеология

В политико-экономическом отношении эпоха постмодерна стала свидетелем "агрессивной экспансии глобального капитализма". При обзоре истории празднования Рождества в современном мире, становится очевидным тот факт, что мульткультурализм во многих сферах жизни оказался вытеснен процессом глобализации. Это особенно ярко видно, если попытаться ответить на совершенно простой в пространстве христианской культуры вопрос: кто же является главным героем праздника Рождества Христова?

Ответ на этот вопрос сегодня зачастую совпадет во многих странах Европы, Америки и Азии. При всем многообразии различных национальных культур, празднующих в современном мире Рождество Христово, совершенно очевидно, что главным действующим лицом праздника в глобальной перспективе стал не немецкий "рождественский дед" Вайнахтсман, не французский Пэр Ноэль, не шведский Йолотомен, не датский Юлеманден, не норвежский Юлебукк, не карельский Паккайне и не русский Дед Мороз. Очень непросто сейчас под всеми этими масками разглядеть святителя Николая Мирликийского как их прообраза, и, тем более, вспомнить, что главное действующее лицо праздника – Христос, Чье Рождество и празднуется в эти дни. Из прошлого известны случаи, когда эта соотнесенность практически исчезла из культурной памяти, как это было в советском сознании.

Проблематичность идентификации сущности праздника Рождества стала, пожалуй, основной его характеристикой в постсекулярную эпоху, главным признаком которой является не борьба с религией, а попытка ее симуляции.

Конечно, отчасти этому способствовала сама история рождественской традиции на Западе, в которой смешались праздник памяти Святителя Николая, Рождество и Сильвестр. Протестантизм отказался от идеи почитания святых, в католическом литургическом календаре сегодня святой по имени Николай также не встречается, однако Санта-Клауса, дарящего детям подарки в Рождество, знают во всем мире, включая Китай и Японию, а также многие другие страны, в которых христианское население составляет незначительный процент, а христианство не является традиционной для этой культуры религией.

Главный герой и центральный символ праздника Рождества эпохи глобализации – Санта-Клаус, внешний вид которого закрепился в культурном сознании во многом благодаря рекламному логотипу компании Кока Кола. Родина Санта-Клауса – героя эпохи постмодерна – это Америка, страна, которую Бодрийяр описал в одноименной книге как "главный симулякр современности". Обычай празднования памяти святителя Николая в Америку принесли европейские переселенцы, большей частью новые жители голландских колоний, где Sinterklaas (святитель Николай) почитался как небесный покровитель Нью-Амстердама, ставшего затем Нью-Йорком. В основу визуального образа было положено изображение Санта-Клауса американским художником-графиком шведского происхождения Хеддоном Сандблумом, разработавшим в 1931 году первый проект образа "рождественского деда" по заказу компании Coca-Cola, оформившей этот заказ в рамках построения рождественской рекламной стратегии. Проект оказался настолько успешным, что Хеддон Сандблум до 1966 года ежегодно выполнял по заказу фирмы, по меньшей мере, один образ Санта-Клауса в год для рекламы кока-колы, а многие и по сей день ошибочно считают, что именно этой компании Санта-Клаус обязан своим ставшим традиционным обликом. В то же время именно компания Кока-кола обеспечила образу Санта-Клауса всемирное распространение как главного символа рождественского праздника. В результате Санта-Клаус как рекламный символ был признан одним из самых успешных брендов эпохи.

В рамках рекламной кампании кока-колы с образом Санта-Клауса произошла существенная метаморфоза, во многом определившая его дальнейшую судьбу. Именно этот рекламный проект помогает немного приблизиться к пониманию его природы. Образ святителя Николая стал использоваться для рекламы напитка, ставшего настоящей "иконой" американской экспансии, "контрабандой" распространяющей американскую идеологию как "новый образ жизни". Произошло это вскоре после окончания Второй мировой войны, когда фабрики по производству кока-колы в обязательном порядке строились в зоне присутствия США. Именно с этим связан тот факт, что напиток на протяжении всего периода холодной войны был запрещен в СССР и других социалистических странах, а также в некоторых исламских государствах. Интересно, что одной из высказываемых причин неприятия кока-колы исламским миром было "злоупотребление святыми символами", используемыми в рекламных целях. На этом этапе уже стала проступать знаковая природа конфликта, противостояния разных символических стратегий пропаганды.

Но эпоха холодной войны прошла, место идеологии заняла экономика, пропаганда уступила место рекламе и пиару. Однако машина по производству символических реальностей, имиджей и соответствующих потребностей не останавливалась. И главным экспортером образов новой символической реальности в глобальном мире стала Америка, которая и выдвинула в мир потребления образ Санта-Клауса, который отныне был призван обслуживать "рождественскую индустрию".

"Потребительское безумие", "романтика" и "семейный очаг"

Анализ языка различных публикаций, посвященных осмыслению празднования Рождества в современном мире (заявления представителей традиционных христианских конфессий, социологические статьи в области социологии культуры, анализ новых тенденций в развитии мировой экономики, манифесты "левой альтернативы", критика глобализма представителей исламского мира) обнаруживает слово, которое во многом выражает не только атмосферу, царящую в дни празднования Рождества в эпоху постмодерна, но и стоящую за ней проблему. Речь идет о культе потребления и коммерциализации праздника. В немецкоязычном мире говорят об "опьянении от потребления" – примерно так можно перевести на русский язык немецкое слово "Konsumrausch", постепенно вошедшее в повседневный язык немцев, австрийцев, швейцарцев и т.д. "Рождественское безумие" почти во всех странах проявляется примерно одинаково: рождественские скидки, рождественские распродажи, сопровождаемые рекламной поддержкой, создают настоящий бум в торговых центрах, что и становится одной из отличительных характеристик праздника в эпоху консюмеризма. Было бы глупо говорить, что этим праздник и ограничивается. Рождество со всех сторон окружено неотразимым обаянием и своеобразными рождественскими мифологемами, главной из которых является Чудо: "В Рождественскую ночь сбываются любые желания" и пр. Окруженная рождественскими образами праздничная иллюминация, особая романтическая атмосфера, соединенная с ностальгическими личными воспоминаниями, подарки, семейный очаг создают иллюзию восстановления утраченной целостности, возвращения Золотого века за счет актуализации глубинных архетипов сознания, все еще хранящих память о главном Чуде Истории – Чуде Рождества Христова и открывшейся через это возможности спасения человека на пути к Богу. Однако центральным "сюжетом" праздника на внешнем уровне все же остается потребление.

Санта-Клаус в Японии. Работает, да еще как!

В результате Рождество именно в таком исполнении стало праздноваться в культурах, далеко отстоящих в своих религиозных традициях от христианства – в Китае, Японии, в некоторых арабских странах, в Камбодже и др. Ярким образцом восприятия проекта празднования Рождества как праздника, главным героем которого предстает Санта-Клаус, стала Япония, где христиане составляют менее 2% населения и где оно не является национальным праздником. Несмотря на это, популярность христианского праздника неуклонно растет, особенно среди молодых японцев. Идея рождественского обмена подарками прекрасно вписалась в японский образ жизни, где подарок выступает в роли важного жеста вежливости. И, соответственно, уже за несколько недель до Рождества культурное пространство торговых центров и рекламных роликов наполняется рождественскими декорациями и песнями, в соответствии с рождественскими традициями украшаются дома и улицы городов, которые освещаются праздничной иллюминацией, организуются многочисленные "Кристмаспати", и Япония постепенно впадает в рождественский "Konsumrausch" под звуки рождественских песен. Именно этот сценарий реализуется в разных странах по всему миру. И, кажется, что проект экспортируемого праздника Рождества заранее не подразумевает никакого христианского контекста.

Войны за Рождество. Два сюжета: "Под маской Санта-Клауса" или "Кто украл Рождество".

В современном мире вокруг празднования Рождества сложилась ситуация, которую можно обозначить как "войну за Рождество", и война эта развернулась в форме своеобразного "конфликта интерпретаций", где стратегии, скрывающей праздник под маской, а, точнее, имитирующей его, оказались противопоставлены различные попытки "подрывного чтения", эту маску срывающего. "Войны за Рождество" развернулись вокруг двух ключевых вопросов: "кто скрывается под маской Санта-Клауса" и "кто украл Рождество?" Именно вокруг этих двух "сюжетов" разворачивается спор, в котором сталкиваются различные голоса эпохи. Видимо, идентичность Санта-Клауса является главной проблемной зоной. Проблематичность идентификации сущности праздника Рождества Христова стала, пожалуй, основной его характеристикой в постсекулярную эпоху.

Санта-Клаус в американском кинематографе.

Свой вклад в постановку этих вопросов внес американский кинематограф, в котором в центре внимания фильмов, связанных с образом Санта-Клауса, оказалась маскарадная природа его образа. В таких фильмах, как "Такси-2", "Плохой Санта", "Как Гринч украл Рождество" и др., совершилось своеобразное "развенчание" образа Санта-Клауса и обозначена главная интуиция, согласно которой под маской может скрываться далеко не безобидное лицо.

Рождество и политкорректность.

Даже поверхностный анализ знакового пространства праздника Рождества в современном мире обнаруживает постепенную дехристианизация праздника, которая, с одной стороны, связывается с идеологией политической корректности как завоевания демократической культуры, озабоченной вопросами недопущения никаких форм дискриминации во всех сферах жизни (расовой, культурной, религиозной, половой и т.д.), с другой стороны, это можно воспринять как создание оптимальной ситуации для экспансии, обеспечивающей стратегии максимальную инклюзивность и потенциально необозримо широкую сферу влияния. Центробежный потенциал политкорректности, видимо, рано или поздно столкнет нас с реальностью, когда под маской Санта-Клауса мы сможем увидеть... женщин.

Крисмука: между Рождеством и Ханукой.

Эпоха постмодерна уже не ищет границ трансформации образа Санта-Клауса, так как поставлена под сомнение сама возможность какой-либо идентичности. Так, например, в Нью-Йорке вдохновленный подростковым телесериалом предприниматель Рон Гомпертц выступил с инициативой создания нового праздника, который смог бы объединить христианское Рождество и иудейскую Хануку в один общий праздник Крисмука (Chrismukkah). По мысли автора проекта, Крисмука должна праздноваться с начала Хануки и до Рождества Христова по новому стилю. Ни католики, ни иудеи эту идею не поддержали, хотя подобного рода проекты вполне логичны для цивилизации, осознающей себя сегодня как "иудео-христианская".

Антикапиталистические протесты "левой альтернативы".

Голоса протеста раздаются и со стороны разных представителей "левого движения", в котором антиглобалистская направленность соединяется с постмарксистской антикапиталистической установкой в духе продолжения традиций Критической теории Франкфуртской школы (Адорно, Хоркхаймер, Маркузе и др.). В контексте антибуржуазной критики власти транснациональных корпораций антиглобалисты также видят в проекте "Xmas", как теперь часто называют празднование Рождества, одно из проявлений экспансии капиталистического мира, выражающейся сегодня в форме внедрения в ткань культурного сознания различных государств потребительских стратегий для установления нового мирового порядка. Критика со стороны "левой альтернативы" выражается в форме призыва: "Пролетарии всех стран, не празднуйте Рождества!" ("Proletarier aller Länder: Feiert kein Weihnachten!"). На этот призыв откликнулись многие движения и группы, позиционирующие себя как "анти-рождественские", разумеется в значении "антикапиталистические", а не "антихристианские".

Япония: Дзента-Клаус против Санта-Клауса.

В Японии, казалось бы, безболезненно интегрировавшей праздник Рождества в своем культурном пространстве, в то же время возник проект альтернативного праздника, главным героем которого стал "Дзента-Клаус", соединивший в себе мотивы традиционного для японской культуры дзен-буддизма с установками экологического сознания, результатом чего стал призыв сделать Рождество "Днем без покупок". Однако отсылка к традициям дзен и "экологизм" все-таки, видимо, выдает представителей "левой альтернативы", которая всегда характеризовалась симпатией к "зеленым" и любовью к ацентричным и антирационалистическим духовным практикам.

Христианский мир против коммерциализации Рождества Христова.

Самое важное – это сопротивление христианского мира коммерциализации и профанизации праздника. Против коммерциализации праздника выступил предстоятель Русской Православной Церкви Святейший Патриарх Алексий II. Немецкие христиане выразили недовольство новым путеводителем по стране, выпущенным немецким правительством для вновь прибывших эмигрантов, где в главе, посвященной традиции празднования Рождества перед читателем предстает полный ассортимент "рождественской индустрии", рассказываются легенды о Санта-Клаусе, в то время как о рождении Христа в книге не сказано ни слова. Протест против коммерциализации главного праздника Католической Церкви объединил многочисленные кампании против Санта-Клауса, развернувшиеся накануне наступления 2007 года в Австрии и Германии, во многих местах официально запрещено его присутствие на рождественских ярмарках.

В западном христианском мире наиболее радикальной попыткой сопротивления коммерциализации праздника стал проект американца Арта Конрада, установившего во дворе дома белый крест высотой 4,5 метра, на котором был распят Санта-Клаус. Рождественские открытки с фотографией распятого Санта-Клауса Конрад разослал своим друзьям. Открытки сопровождала подпись: "Санта умер за твою MasterCard". В Англии Британская церковная рекламная служба, заказавшая ряд постеров, на которых Младенец-Христос предстает одетым в шубу и колпак Санта-Клауса, один из трех волхвов приносит младенцу-Христу свой дар, на котором болтается магазинный ценник, младенец Иисус предстает и в образе героя кубинской революции Че Гевара, уже давно превратившегося из символа контркультуры в рекламный лейбл. За такого рода культурными артефактами, возможно, кощунственными для православного восприятия, чувствуется стремление запустить механизм памяти, остановившийся в эпоху амнезии как одной из техник "производства сознания в эпоху постмодерна".

Заключение. Праздник Рождества Христова в плюралистическом "хаосмосе" постмодерна.

В плюралистическом "хаосмосе" эпохи постмодерна традиция празднования Рождества и связанный с ней образ Санта-Клауса вбирает в себя горизонт потенциальных превращений, возможных в мире совершившейся "деконструкции", в котором любая идентичность понимается как маска. Поэтому Санта-Клаус в образе бандита, вора и гангстера в американском кинематографе также логичен и закономерен, как и появившийся в голове одного из жителей Нью-Йорка под воздействием телесериала проект праздника Крисмука, соединяющего христианское Рождество и иудейскую Хануку, вызвавшего протесты как католиков, так и иудеев города. В культуре потенциально ничем не ограниченной "интертекстуальности" невозможна никакая идентичность, идентичность понимается как результат неправомерного отождествления, явившегося следствием "мистификации сознания". Эпоха постмодерна не может согласиться с принципиальной онтологической разностью сакрального и профанного, храма и торгового центра, поста и карнавала, участия в Рождественской службе и "рождественского шоппинга". Карнавал под маской поста – это один из образов трансформации, претерпеваемой христианской культурой в "постметафизическом" мире, в котором неполиткорректными и подозрительными выступают любые намеки на такие понятия, как Центр, Исток, Истина. Образ карнавала необычайно точно отражает суть социокультурной ситуации, реализуемой как спектакль. Образ святого, рекламирующего кока-колу, – абсолютно постмодернистский образ, реализующийся в культуре не уходящей эпохи постмодерна, в которой икона и рекламная этикетка являются равноправными формами. В "обществе спектакля" карнавал становится одной из главных стратегий культуры, направленной на демонстрацию "веселой относительности всего".

Эпоха постмодерна активно распространяет в мире всевозможные техники амнезии, во многом построенные на стратегии "антипамяти". Одной из фигур такой антипамяти и является образ Санта-Клауса, который, имитируя традицию празднования Рождества Христова, выступает как эталонный симулякр, не отсылающий ни к какому прошлому, кроме своего собственного. Образ Санта-Клауса соотносится не со святителем Николаем, и не с Христом, а с такими героями, как Микки-Маус, покемоны и другие герои диснеевской мультипликации, его культурный контекст, скорее, соотносится с Мак-Дональдсом, Голливудом и Диснейлендом. В такой перспективе стирается принципиальное различие между такими праздниками, как Рождество, Хеллоуин и День святого Валентина.

Во время холодной войны США потратили не один миллион долларов на то, чтобы вытеснить из своего языка русское слово "sputnik" и заменить его на "satelitte".

Один из принципов постмодернистской архитектуры, как ее описывал Дженкс, состоял в том, что архитектурный ансамбль, должен вытраиваться вокруг центра, при том условии, что сам этот центр будет оставаться незанятым. В такой отсутствующий и незанятый центр в эпоху постмодерна постепенно превращается праздник Рождества, где вместо Христа выступает Санта-Клаус, место которого в некоторых школах уже занял рождественский клоун.

P.S. Немного истории...

Эпоха постмодерна явилась результатом "смены культурных парадигм" и затронула все стороны жизни, результатом чего стала "настоящая революция в сознании" (З. Бауман). Постмодерн обозначил конец эпохи Модерна и Просвещения как его центрального проекта, ознаменовав окончательную утрату веры в рационализм, прогресс и неограниченные возможности человеческого разума и науки. В сфере философии постмодернизма крушение старого утопического мышления, породившего Гулаг и Освенцим, породило недоверие к любым "Великим Повествованиям" (Ж.-Ф. Лиотар) и обобщающим моделям, в результате чего произошел не только отказ от поиска истины, проблематичным стал и сам статус истины, оказавшейся лишь одной из "языковых игр" (как их понимал Л. Витгенштейн). Притязание на обладание истиной стало восприниматься в постмарксистском духе как форма производства "ложного сознания" в целях установления господства над человеком путем навязывания ему той или иной идеологии. Мир, а вместе с ним и человеческое сознание, стали восприниматься как Текст, причем текст этот подвергся "деконструкции" (Ж. Деррида), которая и стала главной стратегией культуры в эпоху постмодерна. В сфере этики также произошли существенные изменения. После "смерти Бога", провозглашенной одним из провозвестников постмодернизма – Ф. Ницше, последовали сформулированные в постструктуралистской философии идеи "смерти автора" как гаранта смысла в литературе и "смерти субъекта" в философии (Р. Барт, М. Фуко), в результате чего человек стал восприниматься как место пересечения различных дискурсов, стихий и сил, власти над которыми он не имел. На смену христианской этике пришли разнообразные альтернативы, и культура постепенно вошла в стадию, которая многими авторами осмысляется как "постсекулярная эра", хотя некоторые настаивают на менее нейтральном понятии и говорят в этой связи о наступлении "постхристианской" эпохи. Посмотрим, какие модели осмысления социокультурной жизни предложил постмодернизм после исчезновения из культуры всех онтологических, аксиологических и метафизических категорий, которые были восприняты как категории тоталитарного сознания.

Культурный и общественный деятель Франции Ги Дебор в своей вышедшей в 1967 году книге "Общество спектакля" предложил образ, которому суждено было стать одной из главных моделей самоосмысления постмодернистского общества в эпоху культурного империализма, тотальной власти рекламы и масс-медиа. Именно в контексте модели Дебора реальность стала восприниматься как "интегрированный спектакль", в котором "шоу-власть" отменила Историю.

Модель Ги Дебора развил его соотечественник, недавно скончавшийся "мэтр" постмодернистской философии Жан Бодрийяр в созданной им "теории симулякров". Главной идеей "теории симулякров" стало представление о том, что в постиндустриальном обществе произошла подмена реальности "гиперреальностью", в которой образ реальности полностью поглотил саму реальность. Специфика же и новизна этого образа, который Бодрийяр назвал "симулякром", состоит в том, что это – "копия без оригинала", существующая сама по себе, вне какого бы то ни было отношения к действительности. Образ более не отражал окружающую реальность, не извращал ее и не маскировал ее отсутствие, как это происходило на предыдущих этапах истории, а просто вытеснил, встав на ее место. В понимании Бодрийяра, главным производителем реальности становится телевидение, производящее через продукты культурной индустрии многочисленные образы, которые не отсылают ни к чему, кроме самих себя. Завладевшие реальностью телевизионные образы и создают тот мир, в котором живет человек постиндустриальной эпохи.

Немецкий теоретик В. Вельш писал, что в эпоху постмодерна человек оказался в ситуации "радикального плюрализма" всевозможных культурных, религиозных, научных, политических, мировоззренческих концепций и жизненных практик, принципиально равноценных и равноотносительных. Плюрализм становится основной характеристикой эпохи. Человек уже на уровне повседневности непрерывно взаимодействует со знаками совершенно разных культур. Ж.-Ф. Лиотар, который ввел в 1979 году понятие постмодерна в философию, размышляя об особенностях жизни постсовременного человека, писал: "по радио слушают реггей, в кино смотрят вестерн, на ланч идут в Mcdonald's, на обед – в ресторан с местной кухней, употребляют парижские духи в Токио и носят одежду в стиле ретро в Гонконге". Ясно, что такое многообразие порождает новые стратегии проживания: человек лишь скользит по культурной поверхности, не углубляясь в особенности того или иного "культурного продукта", его историю, смысл и т.д. Привычной культурной практикой становится туризм как симуляция путешествия и паломничества, игравших в прошлом роль экзистенциальных ситуаций, дающих человеку возможность прикоснуться к сакральному измерению реальности. Постепенно такой "туристический" модус восприятия распространяется на все области, где субъект сталкивается со знаковым миром культуры. Одной из таких ситуаций в постсовременном мире становится культура празднования Рождества. Как видно из вышесказанного, в эпоху постмодерна радикально изменился онтологический статус реальности, которая постепенно оказалась вытесненной, уступив место всевозможным муляжам, имиджам, маскам, и другим симулякрам "эпохи спектакля", не столько транслируемого, сколько создающегося СМИ как основным производителем реальности.