Ровно 410 лет назад на Руси открылась прелюбопытнейшая избирательная кампания. 17 января 1598 года умер последний царь из династии Рюриковичей – Федор. Позже вскрытие покажет, что в его организме – повышенное содержание мышьяка, которого царь вроде бы есть не хотел.
Одним из самых влиятельных деятелей Московского государства был брат царицы – Борис Годунов. Прав ни престол у него не было, и решил он устроить выборы. Свою кампанию начал с того, что создал кремлевский пул летописцев, которые живописали его успехи управления при Федоре. На самом деле, после поражения в Ливонской войне экономика страны была в запустении, но общий упадок покрывался благоприятной внешнеторговой конъюнктурой – ценами на сибирские меха. Дотошные англичане оценивали доходы в баснословную по тем временам сумму – 500 тысяч рублей в год.
Но грядущая Смута Годунова не заботила, и летописцы вовсю хвалили боярина. "Люди хоть и видели, что все это ложь, но не смели не только ничего сделать, но даже чего-нибудь помыслить против Годунова. Он отнял у всех власть и всех держал в страхе", – писал позже историк Николай Костомаров. Годунов приказывал разыскивать злословивших на него, "предавать пыткам, заключать в темницы, резать языки, но действовал так, как будто бы все это шло не от него".
Чтобы выдвинуться, брат царицы сыграл на ненависти народа к олигархам Романовым и Мстиславским и религиозных чувствах, спонсируя патриарха Иова. Пока олигархи решали, кого посадить на трон, Иов начал рассылать монахов-пропагандистов по стране, агитировавших за Бориса. А на людях боярин рдел: "И в разум мне никогда не приходило и в мысли того не будет, чтобы мне царствовать". Сначала его попросила делегация Земского собора, он отказался. Тогда устроили крестный ход. Скромник опять покраснел: выжидал, что покажут праймериз на самом соборе. А там Иов уверенно сдирижировал собранием 422 делегатов. Спросив, кто должен быть царем, Иов тут же подсказал: москвичи хотят молить Бориса Федоровича! Клакеры заорали в поддержку, а патриарх заявил недвусмысленно: "Кто захочет искать иного государя, кроме Бориса Федоровича, того предадут проклятию и отдадут на кару градскому суду".
Так был выигран бой, но не война. Олигархи-бояре угрожающе молчали. Угара народной любви не случилось. Доверенные лица из предвыборного штаба Годунова ходили по Москве и разъясняли людишкам, что, если те не пойдут на новый крестный ход под лозунгом "Хотим Бориса!", с каждого "возьмут пени два рубля".
"Если Борис Федорович не согласится, – увещевал из Вознесенского монастыря патриарх, вооружившись иконой Богородицы, – то мы со всем освященным собором отлучим его от церкви Божьей, от причастия Св. Тайн, сами снимем с себя святительские саны, и за ослушание Бориса Федоровича не будет в церквах литургии и учинится святыня в попрании, христианство в разорении, и воздвигнется междоусобная брань, и все это взыщет Бог на Борисе Федоровиче".
Организация процесса была на высоте. Годунов сидел в келье сестры в Новодевичьем монастыре. Его сторонники из числа бояр сигналили оттуда приставам, те руководили клакерами в крестных ходах. Клакеры должны были горестно рыдать в толпе. Тех, кто плохо вопил, били. "И они, – говорит летописец, – хоть не хотели, а поневоле выли по-волчьи". Другие со страха мочили глаза слюнями.
И тогда Годунов, заливаясь слезами, сдался. Иов объявил его царем, но бояре по-прежнему отказывались присягать. Нужен был креатив. И тогда подданных сплотили перед внешней угрозой: появились сообщения, что крымский хан с войсками движется к Москве. Кто не явился в рать Годунова, становился государственным изменником, а явка означала признание его царем.
Позже выяснится, что из Крыма ехали лишь ханские послы. Но дело было сделано: армия, выехавшая на антикрымские сборы, присягнула Борису. Олигархам пришлось смириться. [В.К.]
Источник: Газета gzt
