Невозможно не прийти соблазнам, но горе тому, через кого они приходят; лучше было бы ему, если бы мельничный жернов повесили ему на шею и бросили его в море, нежели чтобы он соблазнил одного из малых сих (Лк 17:1-2).
Одним из первых программных текстов раннего "Фомы" была статья Владимира Гурболикова "Эра недоверия, или Место встречи изменить нельзя". Создавая журнал для сомневающихся, мы понимали, что живем в обстановке крайнего недоверия. Всех нас, вчерашних советских людей, многажды и по-всякому обманывали все, кому не лень: от старших приятелей и учителей до главного рулевого нашей жизни – коммунистической партии. Крушение Советского Союза ознаменовало наступление эры недоверия: после несостоявшегося земного рая – коммунизма, неверие и страх вызывала практически любая идеология, любая вера. Конечно, и вера религиозная, ведь мы твердо вынесли из советского прошлого вместе с творчеством Владимира Семеновича Высоцкого, что "и в церкви все не так, все не так, ребята".
Встреча с Богом как главная встреча жизни, открытие Церкви как единственного места, где всегда любят и ждут, прикосновение к многовековой и живой христианской традиции, которая для большинства из нас еще вчера казалась опасным, но, к счастью, безвозвратно похороненным опиумом для народа, – все это стало для нас потрясением. Обретенная вера стала основой жизни; она давала силы и вызывала обжигающее стремление поделиться радостью открытия со всеми, кто был рядом. Неофитский пыл порождал множество проблем с друзьями и близкими, коренным образом менял жизни, восстанавливал храмы и возводил монастыри. Мы не всегда были внимательны к мыслям и чувствам тех, кто не пережил подобного опыта, но нам очень хотелось поскорей поделиться с ними радостью открытия – нам было не все равно. И им было не все равно; и мы очень хорошо чувствовали, кто наш собеседник – человек эры недоверия, советский Фома неверующий, боящийся верить и страдающий от своего неверия. Мы пытались пробить стену недоверия и страха, разрушить окаменевшее основание старых лживых мифов об антиинтеллектуализме и косности Православия и отсталости христиан... Мы говорили себе и другим "не бойся", потому что в нашей вере нет места страху, потому что Бог есть Любовь, а совершенная любовь изгоняет страх (I Ин 4:18). Шло время, колебания и сомнения одних привели к Богу, других еще сильней от него отдалили. Жизнь стала более спокойной и размеренной, люди с виду – вроде бы более терпимыми. Эра недоверия закончилась.
На смену ей пришла эра равнодушия.
Старинный недруг рода человеческого, когда-то поразивший прародителей лживым рассказом о древе познания добра и зла, после искушения сомнением предложил человеку новый соблазнительный плод: безразличие. Сегодня страшнее всего не то, что люди не доверяют друг другу или боятся поверить в Бога и Богу. Людям все равно. Молодым все равно, потому что их так воспитали (точнее, не воспитали), взрослым – потому что сомнения в их жизни сменились апатией. Нам все равно. Когда в маленьком городе Кольчугино 16-летние подростки заживо сжигают на Вечном огне 25-летнего парня, сделавшего им замечание, это не от недоверия, а от слепой, тупой, бессмысленной злобы равнодушия. Нам все равно, потому что когда в нравственно больном обществе всерьез и долго обсуждают, нужно ли вводить в школы элементы духовно-нравственного воспитания (при том что воспитание половое вводят не задумываясь, а то вдруг сами не догадаются!) – это не борьба против клерикалов, а преступление против собственого народа.
Равнодушие распространяется незаметно, почти как радиация – без цвета, вкуса и запаха. Быстро и насмерть. Потому что когда заметил последствия – уже поздно. И когда сегодня видишь пустые глаза учеников или студентов, когда вместо ожидаемого сострадания чувствуешь безразличие окружающих, когда в себе ощущаешь эмоциональную опустошенность, потому что пиявка телевизора давно уже высосала все эмоции, начинаешь задумываться: "А вдруг уже поздно?" И бессмысленно, и стыдно говорить, что можно "не смотреть и не слушать" и читать умные книжки, а в любом обществе всегда не без урода... Бессмысленно и стыдно, потому что это наши дети уже в школьном возрасте пьют пиво, курят марихуану и ругаются матом. И это не маргиналы-уроды: 40% российских школьников знают, где достать наркотики. К этому привело равнодушие: слишком долго мы стыдливо прятались от слова "воспитание", полагая, что ребенок может и должен сам выбирать, потому что главное – свобода. Свобода, конечно, универсальная ценность, которая, кстати сказать, является одной из важнейших в христианстве. Но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что выберет ребенок, предоставленный сам себе в мире соблазнов. Потому мы и имеем, что имеем: толерантное равнодушие детей при политкорректной апатии родителей... И не к нам ли, сегодняшним, обращены страшные слова из Апокалипсиса: Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих (Откр 3:15-16)?
Можно, конечно, утешаться, что мы стали лучше жить. Но далее ничего "лучше" не будет, если мы не сможем противостоять заразе равнодушия. Безразличие изжить трудней, чем недоверие. Здесь нужны иные слова и аргументы, новая логика и тональность разговора, и – главное – конкретные действия.
А средство борьбы с самым древним врагом рода человеческого тоже очень хорошо известно: Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: "перейди отсюда туда", и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас (Мф 17:20).
Источник: Фома. ру
