Алексей Макаркин. Кому править русской церковью Святейший Патриарх оправился после недавней болезни, однако борьба за место его преемника не утихает?
Когда Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II вышел из больницы, где находился в мае на лечении, у православных отлегло от сердца. Многочисленные слухи ("у Патриарха второй инсульт" и т.д.), слава Богу, не подтвердились. А следовательно, решение оживленно дебатировавшегося вопроса о преемнике Его Святейшества откладывается. Однако, исходя из "международных прецедентов", надо понимать: эта тема все равно будет обсуждаться. Ничего дурного в самом факте таких обсуждений нет. Так, о будущем Папе Римском, преемнике Иоанна Павла II, дискуссии ведутся уже лет десять, и журналисты перебрали полтора десятка кандидатур.
Патриарх в России – это не просто первый епископ. Это человек, оказывающий существенное влияние на общественно-политическую жизнь, напрямую общающийся с президентом, высказывающий авторитетное мнение по вопросам, прямо затрагивающим интересы миллионов россиян.
Кирилл, Мефодий и Сергий
Епископат РПЦ уже давно разделен на группы, интересы которых часто прямо противоположны. Разумеется, нет единства в вопросе и о преемнике нынешнего Патриарха. В последнее время все чаще называются три имени: митрополиты Кирилл (Гундяев), Мефодий (Немцов) и Сергий (Фомин). О первых двух говорят давно (всячески обыгрывая сочетание "Кирилла и Мефодия"). Имя третьего в неофициальных "кандидатских" списках оказалось недавно.
Владыке Кириллу 56 лет; он занимает Смоленскую кафедру и при этом в ранге постоянного члена Синода руководит влиятельным Отделом внешних церковных сношений (ОВЦС). Его дед и отец были священниками, в 20–30-е годы сидели в лагерях. Старший брат Николай тоже был рукоположен в священный сан, он – профессор духовной академии. Сам Владимир Гундяев – так в миру именовали владыку Кирилла – в отличие от большинства своих сверстников не был членом ВЛКСМ. Семинарию и академию окончил за четыре года вместо общепринятого восьмилетнего цикла. В возрасте 29 лет стал епископом, в то время как обычай требует от посвящаемого быть не моложе 30. Десять лет был ректором Ленинградской духовной академии, затем занял Смоленскую кафедру. С 1989 года возглавляет ОВЦС, с 1991 года – митрополит. Входил в состав совета директоров коммерческого банка "Пересвет".
"Совершенно Секретно", №7 июль 2003 г.
[вся статья]
Кому патриархом не бывать
Слово «православие» для россиянина ассоциируется, как правило, с Русской православной церковью (РПЦ), возглавляемой Патриархом Алексием II. Неизмеримо реже вспоминают о других Поместных православных церквях – от древнейших восточных Патриархатов (Константинопольского, Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского) до совсем молодой, получившей автокефалию лишь три десятка лет назад Православной церкви в Америке. Совсем редко кто-нибудь вспомнит о Русской православной церкви за границей (РПЦЗ), образованной в 1920-е годы русскими архиереями-эмигрантами, не признавшими советскую власть.
Однако и внутри России есть некоторое количество организаций, также именующих себя православными. Официальные представители РПЦ называют их членов сектантами, а они, в свою очередь, обвиняют Патриаршую церковь и ее представителей во всех смертных грехах. Разумеется, по своему влиянию весьма разнообразные организации «альтернативного православия» даже в своей совокупности не сопоставимы с РПЦ.
Среди «альтернативных православных» немало тех, кто утверждает, что ведет свою «генеалогию» от катакомбной церкви, противостоявшей большевистской власти. Наиболее известны так называемые «андреевцы», считающие своим основателем владыку Андрея (Ухтомского), расстрелянного в 1937 году. Сам епископ отличался широтой взглядов и попытками сочетания религии и социализма, а его преемники, объединившиеся в Катакомбную церковь истинно-православных христиан (КЦИПХ), напротив, склонны к ксенофобии и антисемитизму. «Браки расово полноценных ИПХ (истинно-православных христиан) с жидами, хамитами негроидного типа и идумеянами (мохнатыми) запрещаются», – гласит их устав. Евреям запрещено занимать какие-либо должности в КЦИПХ и даже иметь в общинах право голоса. Со ссылкой на некий Второй Подмосковный собор 1996 года в устав введена следующая норма: «Запрещается крестить как нелюдей: труположников, содомитов, транссексуалов, гомункулов, гермафродитов (или в таковых постепенно перерождающихся), рогатых, мохнатых, хвостатых, шестопалых, чешуйчатых, сиамских близнецов и прочих, имеющих внешне нечеловеческие признаки». Руководит «андреевцами» архиепископ Амвросий (Сиверс, ранее носил фамилию Смирнов).
"Совершенно Секретно", №7 июль 2003 г.
[вся статья]
Дмитрий Фролов. Пиррова победа православия.
То, что сегодня тема престолонаследия в Русской Православной Церкви обсуждается не только в среде духовенства, кажется совершенно естественным. Никогда еще в новейшей российской истории православная вера и церковь не были так публично почитаемы, как теперь.
Не стоит, однако, забывать, что та же новейшая российская история наглядно продемонстрировала нам, до какой степени иллюзорной бывает официально демонстрируемая приверженность общества тем или иным идеям и институтам. Каково истинное место православия в сознании народа, который когда-то с гордостью называл себя богоносцем, потом на протяжении многих десятилетий жил в богоборческом государстве, а теперь каждое Рождество видит на экране телевизора первые лица страны в православном храме?
В поисках ответа на этот вопрос мы обратились к доктору исторических наук, главному научному сотруднику Института Европы РАН Дмитрию Фурману. В среде социологов профессор Фурман известен благодаря серии общероссийских опросов, которые в период с 1991 по 2002 год выясняли место религии в сознании постсоветского российского общества. Они легли в основу изданной под его редакцией монографии "Старые церкви, новые верующие", но это вовсе не сделало результаты исследований общеизвестными. Произошло это потому, что выводы ученого, основанные на беспристрастной статистике, полностью перечеркивают благолепную картину обращения россиян к духовному наследию православной церкви.
"Мы действительно наблюдаем в обществе православный консенсус. Но эта победа церкви столь же поверхностная и формальная, как недавнее мнимое торжество коммунистического мировоззрения в стране развитого социализма", – считает профессор Фурман. И подтверждает этот вывод следующей статистикой: симпатию к институту церкви обнаруживают свыше 90 процентов опрошенных, православными себя считают свыше 80 процентов русских, а хотя бы раз в месяц посещают храм... всего 7 процентов. Эта цифра, отражающая число истинно верующих, свидетельствует, что их у нас меньше, чем где бы то ни было в сегодняшней Европе. Сравнение с традиционно религиозной Польшей, где храм регулярно посещают 78 процентов населения, заведомо некорректно. Но даже самые светские соседи по континенту демонстрируют более впечатляющие показатели. Например, во Франции, где государство последовательно проводило политику секуляризации, церковь посещают 12 процентов населения.
"Совершенно Секретно", №7 июль 2003 г.
[вся статья]
Леонид Велехов. "Контакты с КГБ бывали во имя пользы церковной, а бывали – во имя личной"
– В свое время вы оказались у истоков разоблачения связей русской православной церкви с КГБ, когда выступили в 1992 году на Архиерейском соборе с заявлением по поводу митрополита Мефодия. Если я не ошибаюсь, вы и сами признались тогда, что были завербованы КГБ. Как и многое в те годы, это оказалось бурей в стакане воды, не возымело никаких последствий. Как сегодня вы относитесь к тому, что РПЦ сотрудничала с репрессивными органами?
– В вашем вопросе есть несколько неточностей. В 1991 году я заявил, что имел контакты с органами КГБ. Это не было покаянием, но лишь констатацией того факта, что в течение 18 лет я общался с представителями органов. На Соборе 1992 года я действительно был сторонником создания комиссии по изучению контактов духовенства и прежде всего высших иерархов с госбезопасностью. Я никогда не осуждал и не обвинял тех, кто сотрудничал. Я хотел, чтобы комиссия выявила тех, кто предавал, клеветал, доносил на прихожан: такие духовники действительно заслуживали наказания – изгнания из наших рядов. Сам я контактировал с КГБ, но стукачом не был. А контактировать я был вынужден: такова была система. И я уверен, что подавляющее большинство архиереев вынуждены были вступать в контакты с органами. Весь вопрос в том, каков был стиль этих контактов: одни выслуживались и делали все, что им велели. Другие могли спорить, не соглашаться, отстаивать свою правду, как это делал я. В самих же контактах с КГБ я ничего предосудительного не вижу: это был орган государства, а мы – его граждане.
– И каяться тут не в чем?
– Публичное покаяние не есть покаяние, а лишь демонстрация. Не случайно публичные покаяния отменены христианской церковью еще в третьем столетии.
– А ваше отношение к митрополиту Мефодию? В ваших выступлениях начала 90-х он фигурировал именно в качестве человека, сделавшего церковную карьеру благодаря сотрудничеству с КГБ. Или он тоже только вынужденно "контактировал", не нанеся ущерба ни конкретным людям, ни репутации православной церкви в целом?
"Совершенно Секретно", №7 июль 2003 г.
[вся статья]
