В.М. Фалин – 1926г.р. – дипломат, политический и общественный деятель, доктор исторических наук. В 1971-1978гг – Чрезвычайный и полномочный посол СССР в ФРГ, в 199-1991гг – секретарь ЦК КПСС.
Савва Ямщиков: Валентин Михайлович, Вы долгие годы занимали весьма высокое, заметное место в партийно-советской иерархии, но так и не стали в ней безусловно "своим". Вы писали речи всем генсекам, начиная с Хрущева, но при этом имели репутацию если не оппозиционера, то человека себе на уме. Вы один из немногих в высшей номенклатуре, кого выбирали и народным депутатом в новой России. Жаль, что у Вас было немного возможности влиять на решения высшего руководства СССР, думаю, многих ошибок удалось бы избежать.
Валентин Фалин: Савва Васильевич, спасибо за высокую оценку моей скромной деятельности. Я действительно при многом присутствовал и пытался выражать и отстаивать свое мнение, но последнее слово, конечно, было за теми, кто не всегда был в состоянии даже сформулировать его точно.
К примеру, падение Хрущева в 64 году было, на мой взгляд, более чем закономерным. Нельзя такой огромной сложной страной управлять по наитию и капризу. У него часто было такое предисловие к какой-либо идее: "Мне не спалось, и пришла мне в голову мысль...". Хотелось при этом сказать: "А лучше было бы проспаться. И после этого, посоветовавшись с экспертами, подготовить то или иное решение". К сожалению, как вы понимаете, никто не имел права сказать такое генеральному секретарю, хотя многие в его окружении думали так же, как и я.
Сложнейшие вопросы, требующие специальных знаний физики, химии, математики и прочее, нередко решались, что называется, с кондачка. Обсуждается, к примеру, с Никитой Сергеевичем вопрос об ассигнованиях на какие-то конкретные дела. Только прочитает первые слова, заголовок часто: "Все понятно" – одобрит. Другой проект – то же самое, только заголовок, пара фраз: "Это ерунда, закрыть". Без аргументации и совета. Вот так у нас случилось, например, с авиацией. В запусках ракет мы обогнали США по времени. Не без моего участия была озвучена формула, что стартовая площадка наших ракет – социализм. Это когда встречали Титова. Что сделал Никита Сергеевич: различным конструкторским бюро сократили втрое, а где и впятеро все ассигнования на работы над новым самолетом. Поставили их на голодный паек. А что такое военная авиация? Как и гражданская, впрочем. Если вы не будете шагать в ногу с мировым прогрессом и даже в чем-то опережать по технологиям в военном самолетостроении, вы никогда не построите надежный современный самолет, который будет летать в ближайшие 20, а то и 30 лет. Ну, так и случилось. Хрущев объявил и Военно-морской флот "плавающими гробами". И почти готовые авианосцы и даже построенные уже пошли на металлолом. Линкоры пошли на металлолом. У меня аналогия, может, на первый взгляд странная, но так же, как и после развала Советского Союза, сначала все дошкольные учреждения разрушили, а теперь в спешном порядке в Москве по 100 детских садов мы должны вводить в строй. А в Германии, скажем, каждая семья, если у ней есть ребенок, имеет право на место в детском саду. Причем, сейчас вносится поправка к этому закону. Если семья не пользуется этим правом, то государство доплачивает на содержание ребенка или ребят в семье. Но почему же мы всегда хотим быть умнее всех? Хотя по исследованиям Геттингенского университета, все народы примерно в интеллектуальном отношении равны. Но если любой строй, любой режим, который у нас был и будет, не сможет применять познания науки о человеке в практике – экономической, культурной и научной – то, конечно, и государство обречено на потрясения, если не на исчезновение. И люди в таком государстве не могут себя реализовать. Самая великая революция из всех, которые состоялись, это компьютерная революция. Она высвободила потенциал мозга, увеличивая его отдачу. И если мы это достижение не мобилизуем на добрые дела, то, как многое в технике, данная нам власть над самими собой, над природой будет обращена во зло. А к слову об уровне компетенции тогдашней власти...
Вспоминаю почти анекдотический случай, относящийся к временам Совнархозов. Помните разделение райкомов, обкомов на сельские и промышленные? Так вот, когда незадолго до смещения Хрущева я работал в МИДе, ведал Британским содружеством наций, был мне звонок: "Вы приготовили поздравление второй английской королеве?" У нас говорят, да что это за ерунда – в Британии только одна королева. Да нет, уточните. Наши сели, листают. Естественно, ничего нет. Опять звонок: ну, нашли? Отвечают – да, бросьте, нет никакой второй королевы.
-Как? Елизавета – по промышленности, а Маргарета, ее сестра, королева по сельскому хозяйству!
Одни секретари у нас ведали сельским хозяйством, а другие занимались промышленностью. Хотя в принципе ни один секретарь не должен был заниматься ни тем, ни другим. Этими вопросам должны были заниматься специалисты. Но это может быть зримее, чем многое другое показывает, насколько тогда назрела необходимость покончить не только со Сталиным как личностью, но и со сталинизмом как системой. И вроде бы, когда избрали Брежнева генеральным секретарем, какие-то признаки того, что может что-то измениться, появились. Тогда был триумвират. Тройка решала. Это все-таки лучше, чем один, всемогущий. Генеральный секретарь, председатель президиума Верховного Совета, и председатель правительства. То есть Брежнев, Подгорный и Косыгин. С Алексеем Николаевичем Косыгиным, кстати, у меня были самые доверительные и очень полезные, между прочим, для искусства и культуры отношения.
Скажем, у нас, когда сложился кризис платежный при модернизации Третьяковской галереи, а финны этим занимались, они решили законсервировать. Я обращаюсь к Алексею Николаевичу, мол, сейчас законсервировать, это нам будет все равно стоить миллион. Потом расконсервировать, оно будет стоить еще больше. И потом мы все равно дадим те деньги, которые сейчас нужно дать, а всего речь шла о трех миллионах. Он выслушал: "Считайте, вопрос решен..."
Как известно, Алексей Николаевич предложил модернизировать нашу экономику. Вернуться к идеям и к правилам НЭПа. Уничтожить уравниловку, соревнование между соответствующими предприятиями, конкуренция. То есть определенные рыночные отношения нужно было ввести в практику. Чтобы не кто-то там в Госплане сказал: вот сегодня столько, завтра столько, причем иногда забыли проставить где нужно ноль. И у нас начинались дефициты. То бритв не было, то махровых полотенец, , потому что кто-то сказал – их слишком много. И уничтожались не только изделия, но и машины для их изготовления. А потом началась подковерная борьба, конкуренция, но не в производстве, а на вершине власти. Повинно в этом окружение Брежнева, те, которые начали выстраивать его культ. Ну и заодно, параллельно – свои возможности. От имени Брежнева или через механизмы вокруг него влияли на все, что происходило. Началась конкуренция Брежнева с Подгорным, с Косыгиным. Они были потихонечку оттеснены. Мы говорим о роли личности в истории. Но если эта личность, как у нас было до конца существования Советского Союза и как было это после уже его распада в значительной мере, олицетворяет в себе все виды власти. Если эта личность к тому же идет не в ногу со временем, если она свои капризы возводит в принцип, обращает граждан в подданных, то она может сотворить такие невообразимые ситуации, когда мы, как это случилось с Советским Союзом, по существу рулили сами к катастрофе. И я здесь в этом контексте напомню вам следующее. У меня были разговоры с Никитой Сергеевичем, но больше всего с Леонидом Ильичем, что мы подражаем американцам по военным технологиям, догоняя все время их. В крайне редких случаях мы в чем-то опережали. И я настаивал, что мы потворствуем стратегии на расчленение Советского Союза, принятой американцами в 46-м году. Для этого им нужно было довести нашу экономику до краха. Я приводил расчеты, экономическая база СССР в семь раз уже, чем экономическая база Соединенных Штатов, Европы и Японии. То есть, каждый доллар, вложенный в оружие, стоит нам в семь раз больше, тяжелее для нашего народа. Будучи послом в ФРГ, я направил телеграмму. Это было, наверное, в 77-м году. Речь шла о том, что в случае войны в Европе не нужны нам, Советскому Союзу, такие армии наших друзей по Варшавскому Договору, которые мы же и содержали. Не эти армии будут решать исход конфликта. Поэтому средства на них надо сократить до минимума, а армии сами – до поддержания нормального табельного положения внутри этих стран.
Приглашает меня Громыко в Москву вскорости и говорит? "Правильно ли я вас понял. Вы предлагаете провести экзекуцию. как он выразился, с армиями наших союзников? Следующим шагом должно быть сокращение собственных Вооруженных сил? Они нам тоже не нужны в таком количестве?" Я говорю: "Правильно вы поняли". Он: "Так ни я, ни Юрий Владимирович Андропов с вами не согласны. Здесь ничего меняться не должно". Вот и получилось, это "меняться не должно" и привело к крупнейшей ошибке стратегической ошибке, приведшей к краху великого государства. Запад и Америка наращивали военную мощь, а мы постоянно догоняли их, с каждым витком истощая силы. Я один из немногих, кто взял на себя труд прочитать все доступные меморандумы Совета национальной безопасности Соединенных Штатов. Так вот, начиная с 47-го года, у американцев на уме не было ничего другого, как довести нашу страну до состояния, когда не сможем практически, сопротивляться вызову американскому и когда страна должна исчезнуть. В 49-м году в декабре или ноябре был принят план, по которому Советский Союз должен быть разделен на 12 государств. Причем подчеркивалось, что ни одно из этих государств не должно быть независимым экономически и не в состоянии обеспечивать свою безопасность. Все переговоры и мирные инициативы – это была ширма. Пока обсуждаем что-то, учитываем мнения друг друга... В это время, пока нам предлагают учитывать, американцы создают новые базы, размещают там оружие. И когда это все создано, а переговоры ничем не кончаются, то говорят, мол, возникла новая реальность. Ничего не остается, как эту реальность признать. Так было недавно и с Косово. Мы все это проходили. Но почему-то вновь предпочитаем наступать на те же грабли, вместо того, чтобы извлекать уроки.
Источник: Радонеж
