В Москве действуют 7 представительств Поместных православных церквей, выполняющих при Патриархе Московском и всея Руси по существу те же дипломатические функции, что и посольства разных государств мира при Президенте России. Все представители имеют свои подворья (резиденции) в столичных церквах, и, помимо церковно-дипломатических функций, с помощью российских священников окормляют верующих. Подворье Антиохийского патриархата находится в одной из красивейших церквей Москвы – храме Архангела Гавриила на Чистых прудах. Представитель Антиохийского патриарха епископ Филиппопольский Нифон дал интервью журналу "Дипломат".
– Служение Вашего Преосвященства в Москве продолжается более 30 лет. Как изменилось за это время отношение светских и церковных властей России к представительствам Поместных православных церквей?
– Советское государство рассматривало Поместные православные церкви как институт укрепления дружбы народов, не больше. Именно с этой точки зрения власть по ходатайству Русской церкви разрешила открыть представительства Поместных церквей в Москве. Я приступил к обязанностям Представителя Антиохийского патриарха в 1977 году, тогда нас было только двое: я и Представитель Болгарской православной церкви. Когда священнослужители привлекают народ к Церкви, они занимаются "воцерковлением". Советские власти в отношении нас имели определенную цель – добиться, чтобы церковные представители занимались "воссоветсковлением". Меня неоднократно пытались привлечь для служения их интересам разными способами, опираясь на человеческие слабости. Мой ответ был: "Я друг вашего народа, но не могу быть агентом – это не в моем характере". Представители власти выполняли тогда свою работу, а я выполнял свою, уважая законы страны и живя в любви с верующим народом.
Русская церковь тех лет, кроме заботы о братских межцерковных отношениях, использовала возможность через открытие подворий умножить число действующих храмов. Конечно, русским иерархам и священнослужителям было нелегко в тех условиях, но они опирались на свой патриотизм. Именно патриотизм дал им силы выдержать тот атеистический режим, дал им уверенность, которую очень хорошо выразил выдающийся приснопамятный митрополит Ленинградский и Ладожский Никодим: "Страна наша, строй сегодня один, а завтра другой". Отношение Русской церкви к нам было корректным в той мере, в какой тогда существовали возможности.
Милостию Божией в храмах Антиохийского подворья – единственном месте в Москве – люди крестились и венчались, не боясь преследования. Мы не передавали представителям власти списки принявших Таинство Крещения или Бракосочетания. Я очень горжусь этой небольшой заслугой Антиохийской церкви в Москве, которая, как я не устаю повторять, не сравнима с заслугой Русской церкви и Русского государства в помощи и защите православной Антиохии в XIX веке.
После падения советского режима напряженность и искусственность в отношении к Церкви, и в том числе к представительствам Поместных церквей, исчезла совсем. Чувствуется уважение государства к Церкви, к чувствам своего народа, признание роли Церкви в обществе. Это явно видно хотя бы в подписании многих соглашений между Церковью и различными министерствами и ведомствами.
– В чем Вы видите отличие церковной дипломатии от дипломатии классической, светской?
– Дипломатия, церковная или гражданская, – это все равно дипломатия. Сан церковного дипломата обязывает его благовествовать о добре обеим сторонам. Что бы ни случалось в отношениях между Церквами, какие бы проблемы или недоразумения ни возникали, его миссия – быть мостом любви, связывающим Церковь, которую он представляет, с местной Церковью.
Наше представительство – это не Церковь в Церкви, но часть той Великой Церкви, в которой мы находимся (тем более что наше духовенство русское, а наша паства – в основном русская). Но при этом сохраняется присутствие братской Церкви через Представителя на канонической территории основной Церкви.
Самое важное, что отличает церковного дипломата от светского: он служит не только своему народу, но и народу той страны, в которой находится.
Источник: Журнал "Дипломат"
