Религиозный фактор в Центральной и Восточной Европе в XIX-XX вв.

Глобализация социально-политических процессов и конфликтов, реальная угроза мировой стабильности, нарастание ощущения неустойчивости традиционных политических и социально-экономических институтов, порождают стремление поиска действительно незыблемых ценностей и ориентиров, среди которых религия занимает ведущее место. Но и сама религия оказывает активное воздействие на человеческие сообщества, сообщая им либо устойчивость, либо помогая интегрироваться в новую реальность, формулируя цели на понятном обществу языке вечных вопросов и проблем.

Центральная и Восточная Европа является именно тем регионом, где религиозный фактор традиционно оказывал и еще длительное время будет способен оказывать значительное воздействие на политическое и культурное развитие.

Наличие большого конфессионального и этнического многообразия в этой части Европы, а также разных уровней экономического благополучия обуславливает тесное переплетение религиозных, национальных, политических и экономических факторов, и порой бывает трудно их разграничить. Они находятся в постоянном взаимодействии, сотрудничестве или противоборстве.

Если мы обратимся к фактам европейской истории XIX-XX вв., то не найдем более яркого примера противоборства различных факторов, чем политика культуркампфа в Германии, которая обнажила многие проблемы взаимоддействия между государством, церковью и обществом.

Отто фон Бисмарк, осознавая возможности влияния религиозного фактора, считал, что католическая религия, способствует не консолидации, а разъединению народов Германской империи, поэтому Kulturkampf из эпизода внутренней политики Германии быстро превратился в вопрос международного значения. Сам термин, кстати сказать, принадлежит не фон Бисмарку, Рудольфу Вирхову, применившему его впервые в предвыборном обращении 1873 г. [1].

Политика культуркампфа не должна рассматриваться только как политика борьбы против католического духовенства, она имела более важную цель: показать населению империи, что жители Германии – прежде всего подданные империи, а не протестанты или католики, баварцы, саксонцы, вюртембергцы или поляки. Все же реальность состояла в том, что католическая часть населения империи, особенно поляки, действительно сочетали как религиозную, так и политическую нелояльность к Германии, впрочем, точно также, как и по отношению к России. Католическая вера для них стала фактором, поддерживавшим в польских католиках стремление к политическому возрождению Польши. В то же время культуркампф разделил не только католиков и протестантов, но и самих германских протестантов, подорвал, в значительной мере, авторитет имперского правительства, и укрепил авторитет католической церкви, прошедшей через государственное преследование.

Религиозные факторы были способны оказывать столь сильное воздействие на межгосударственные отношения, что могли вызвать глубокие межгосударственные кризисы. Ярким примером этого является история присоединение к Древлеправославной Церкви митрополита босно-сараевского Амвросия и восстановления у старообрядцев трехчинной церковной иерархии.

После присоединения митрополита Амвросия к староверию, правительство Николая I потребовало от австрийского правительства уничтожить возрожденную старообрядческую иерархию и митрополию на территории Австрии (в Белой Кринице), а самого митрополита арестовать или выслать в Турцию, в противном случае, угрожая Австрии тяжелыми последствиями, вплоть до интервенции. Австрийское правительство сумело защитить своих русских подданных старой веры, однако под давлением России, вынудило митрополита Амвросия отправиться в бессрочную ссылку в г. Цилли в Словении.

Парадоксально, но факт, что правительство императорской России, считая элементом мессианского призвания России ее приверженность Православию, в действительности боролось с Православием св. князя Владимира и преподобного Сергия Радонежского в лице старообрядцев и готовила тем самым, свое собственное падение.

Борьба с религией и, в первую очередь с ее влиянием в сфере образования, политики и семейных отношений, начатая на Западе Европы – через культуркапф, отделение церкви от государства во Франции в 1905 г., апофеоза своего достигла в период господства большевизма в Советской России и СССР. В этот период в Советской России возникла богоборческая квазирелигия – советское государственное безбожие с элементами языческих культов – поклонением телам и изображениям вождей, их сочинениям – как священным писаниям и т.д.

Показательным для понимания общей линии вождей революции в религиозном вопросе, на наш взгляд, являются даже не приказы Ленина, воспользовавшись моментом, расстрелять как можно больше попов, осквернение и разрушение храмов и тому подобное, а установка в 1918 г. в г. Свияжске Казанской губернии памятника: Иуде Искариоту, который был сделан из красного гипса и грозил небу кулаком, срывая со своей шеи веревку.

Особым периодом в истории взаимоотношений государства, народа и религии была Вторая мировая война. Сейчас появляется много панегирических работ о 'о религиозном возрождении' в период войны в СССР, что по приказу Сталина была возрождена религиозная жизнь в СССР, распространяется, не подтвержденная никакими доказательствами, кроме слов из вторых или третьих рук или ссылками на уже умерших 'очевидцев', информация о крестных ходах на фронте, или обходах (как вариант: облетах) с чудотворными иконами вокруг городов, осажденных германскими войсками и т.д.

В то же время полному умолчанию подвергаются причины этого 'возрождения' – нежелание народа сражаться за 'идеалы' коммунистического режима и полная свобода вероисповедания на занятых немцами территориях СССР. Настоящее 'религиозное возрождение' началось именно на оккупированной немцами территории, и только позже в политических целях оно было перенесено советским руководством на подконтрольную коммунистическому режиму территорию СССР.

В этом смысле некоторую аналогию советскому примеру представляют действия румынских оккупационных властей в Молдавии и Юго-Западной Украине, с необходимой оговоркой, что если в СССР господствующей антирелигией был атеизм, то в Румынии – новостильная церковь.

В начальный период войны целым рядом указов, изданных румынским правительством, стеснялась свобода вероисповеданий, господствующей конфессией признавалось румынское новообрядное православие, использующее григорианский календарный стиль, все старостильники (новообрядцы и старообрядцы) подвергались жестоким преследованиям. Дело доходило до того, что старообрядцы Молдовы, как наиболее твердые в своих основах православные, испытали на себе все тяготы государственных гонений – с арестами священников, закрытием храмов и даже арестом 11 января 1943 г. белокриницкого митрополита Тихона (Качалкина). Политика поменялась только после сокрушительного разгрома германских и румынских войск под Сталинградом и Курском в 1943 г., когда по политическим мотивам, так же как и в СССР, было разрешено свободное исповедание веры, и начали вновь открываться старостильные храмы [2].

Прекрасным примером, показывающим, что в действительности представляло собой сталинское 'религиозное возрождение', является послевоенное так называемое 'воссоединение униатов' Западной Украины и Закарпатья с новообрядческой православной церковью, представлявшее собой в реальности политический террор против униатской церкви и насильственное обращение униатских церквей в новообрядческие православные. Исповедание униатства стало своеобразным индикатором оппозиционности, способствовало консервации на длительный период стремления к реваншу.

При этом следует заметить, что после падения коммунистического режима, католицизм и униатство на Западной Украине и в Закарпатье стали политическим фактором, который использовался и продолжает использоваться правящей элитой в условиях перманентного экономического и социального кризиса для поддержания состояния конфликтности с иноэтническим и иноконфессиональным населением и отвлечения внимания от истинных проблем этих территорий.

В то же время, не следует забывать, что католическое проникновение за пределы восточных границ Польши всегда являлось фактором нестабильности, провоцирующим межконфессиональное соперничество, нередко перераставшее в борьбу католиков и православных.

Показательно, что католичество в таком противостоянии всегда пыталось заручиться поддержкой правящих элит востока (Брестская уния, соглашение со Лжедмитрием I и т.д.). Последний пример из этого бесконечного ряда – противостояние Русской Православной старообрядческой Церкви и католиков в Казани. Осенью 2003 г. в Казани был освящен первый камень будущего костела, причем центр католицизма Татарстана каким-то странным образом разместится в нескольких десятков метров от старообрядческих храмов – ныне действующего собора и того, что сейчас восстанавливается. Татарские власти не делают ничего для успокоения конфликта, хотя католики просили вернуть им старое здание костела, однако власти объясняют им, что это невозможно. Как видим, провоцирование конфликта между православием в лице старообрядчества и католичеством налицо, хотя не вполне ясно – не участвует ли в этом деле конфессия, претендующая на приоритет в современной России по принципу divide et impera.

Вообще, следует сказать, что политика конкордатов между религиозными организациями и государственной властью, будь то конкордаты католиков с Наполеоном, Муссолини, Гитлером, или новообрядных православных, а также мусульман, иудеев и буддистов со Сталиным, в историческом плане оказались бесперспективными, так как, с одной стороны, им приходилось принимать 'правила игры', предложенными режимами, которые оказались исторически обреченными, с другой стороны – приспособленчество к требованиям властей, а не следование конфессиональным доктринам, в значительной мере подрывало авторитет конфессиональных лидеров.

Серьезное воздействие на развитие Европы оказывал и продолжает оказывать исламский фактор. Невозможно отрицать, что именно он сыграл значительную, хотя и не определяющую роль в начале второй чеченской кампании 1999 г., в гражданской войне и распаде Югославии, а также в организации сопротивления американо-европейскому присутствию в Афганистане и Ираке.

Если в XIX – начале ХХ в. он использовался европейскими державами, прежде всего Турцией, Германией, Россией и Австрией как средство борьбы между собой, достаточно вспомнить, что Россия традиционно выступала в качестве защитницы православных народов Балкан, в то же время лояльно относилась к мусульманам и не предпринимала попыток их насильственной христианизации, Турция не менее традиционно рассматривала исламизацию народов империи как залог стабильности государства, а Германия, проникая на Восток, обещала дружбу 300 миллионам мусульман и их халифу – турецкому султану, как об этом заявил в Дамаске император Вильгельм II после паломничества в Палестину в 1898 г. [3]., то в конце ХХ в. исламский фактор обрел самостоятельный вес и независимость от других факторов.

Сейчас в общественном сознании многих стран исламский фактор ассоциируется с понятиями неинтегрируемых в европейскую модель, меньшинств, нестабильности и агрессивности. Хотя такое отношение к исламскому фактору возникло только во второй половине ХХ в. и связано, в значительной мере, с факторами распада коммунистических идеологических схем.

Волна радикальной самоидентификации многих народов бывшего коммунистического блока, вне зависимости от того, считали ли они себя традиционно мусульманскими или христианскими, не остановилась на констатации этнической самоидентичности, а использовала религиозный фактор для внутренней консолидации. Это видно, как на примере Северного Кавказа, так и на примерах бывшей Югославии, Албании или Македонии.

В Югославии, где этническая самоидентификация была невозможна ни по лингвистическому, ни по расовому критериям, так как и сербы, и хорваты, и боснийцы относятся к одному расовому типу и говорят на одном языке, традиционно фактором этнического обособления в этом регионе являлась религия.

Состояние перманентного соперничества между католичеством, православием и исламом сделало для утраты осознания общегосударственного и общенационального единства югославян едва ли не больше, чем все остальные факторы.

В подобных случаях совершенно неправильно будет обособлять политические и религиозные факторы, так как религия и политика не могут быть резко отделены друг от друга в сфере идеологического воздействия на общественное сознание.

В этом отношении показательна т.н. 'болгарская схизма', то есть обретение болгарской церковью независимости от Константинопольского патриархата, когда именно болгарское духовенство стало инициатором борьбы за национальную идентичность болгар против чрезвычайного национального угнетения со стороны греческой Константинопольской патриархии.

Одним из важных обстоятельств, обусловивших значительный интерес как политиков, так и общественности к проблемам религии и религиозно обусловленного поведения, стал рост насилия на религиозной основе.

Борьба с международным террором в конце ХХ – начале XXI вв. совершенно очевидно приобрела конфессиональное звучание. Было бы наивным отрицать наличие конфессионального террора, так как исламский (Аль-Кайда, шахиды), иудейский (расстрел Б. Гольдштейном молящихся в мечети, убийство премьер-министра Рабина И. Амиром и др.), католический (покушение на Бисмарка в Киссингене (1874), Ирландская республиканская армия), протестантский ('Оранжисты' и др.), террор деструктивных сект ('Аум Синрике' и др.) существует объективно.

В данном случае совершенно не имеет значения, одобряется ли террористическая деятельность конфессиональными лидерами или нет. Для конфессионального террориста значимым является его убежденность в исполнении конфессионального долга такими методами, а факт наличия духовных лидеров с установками межконфессиональной вражды не является ни для кого секретом. Хотя в этом вопросе следует сделать оговорку, что 'террор' и 'антитеррор', то есть противодействие террору, не отличаются по своим методам, что дает основания обеим сторонам обвинять друг друга в использовании террористических методов.

Говоря о религиозном факторе в европейской политике следует иметь в виду и еще одно важное обстоятельство. В конце ХХ – начале XXI в. происходит маргинализация религиозной жизни в Европе, религиозность перестает быть для европейцев одним из высокоценных ориентиров, искренняя вера затрагивает только незначительную часть населения. В Европе повсеместно сокращается количество приходов. Многие церкви закрываются и продаются. Даже традиционно религиозный восток Европы демонстрирует нарастание безразличия к религии. Показателен в этом отношении проигрыш на президентских выборах в Польше Л. Валенсы, который демонстративно строил свою политику на традиционных католических ценностях, Квасневскому, кандидату 'левых'.

Эта тенденция, видимо, была заложена в недрах европейской цивилизации изначально, а в последнее время она стала абсолютно очевидной. Показательно, что А. Тойнби из 21 цивилизации, которые он классифицировал по региональному (западная), этническому (китайская) и религиозному принципам (православная, исламская), способной к дальнейшему развитию признавал только западную цивилизацию, но ее основу он не считал религиозной, так как не квалифицировал ее в терминах религиозной идентификации (например, католицизма или протестантства).

Парадоксально, но искренняя религиозная вера в современном мире характерна для населения лишь ограниченного круга стран, в первую очередь исламских, США и России (условно).

США, например, по сравнению с Европой, имеют более высокий уровень религиозности населения, практикующих верующих там почти в 3 раза больше чем в Европе – более 50 %, приверженность вере там более эмоциональна и массова, религия продолжает оказывать значительное воздействие на культурную и политическую жизнь в США. Широко известны факты огромного влияния протестантских фундаменталистов на американскую политику в период президентства Р. Рейгана, который и сам декларировал принадлежность к консервативному протестантизму. Протестантская идеологическая доктрина оказывала серьезное воздействие на внешнюю и внутреннюю политику Рейгана. Многими исследователями отмечается, что жесткая антикоммунистическая риторика Рейгана и его непримиримость к СССР ('империи зла' по его терминологии) объясняется, не только политической, но и религиозной нетерпимостью к антихристианской и безбожной идеологии коммунизма [4].

Очевидно, на значительную часть правящей американской элиты, вне зависимости протестантского или католического исповедания, в ходе подготовки и проведения антитеррористических операций на Востоке, большое влияние оказала и продолжает оказывать эстетика крестовых походов, о чем убедительно свидетельствовали некоторое высказывания президента США Буша в начале Иракской кампании. Одновременно в исламском мире, особенно в среде радикального ислама, присутствие европейцев и американцев на исламских территориях (в Афганистане, Ираке) воспринимается как осквернение исламских святынь христианами. Значительная часть риторики повстанческого сопротивления в этих оккупированных странах формулируется в терминах межконфессиональной борьбы, впрочем, точно так же как в Северной Ирландии, например.

В современном мире многими конфессиями большое значение придается выработке социально-экономических доктрин. Особенно богата в этом отношении практика католической церкви, в последнее время в этом направлении активизировались усилия новообрядных православных церквей, свои взгляды на эти проблемы имеют и мусульмане, и протестанты. Но выработка подобных доктрин, на наш взгляд, страдает одним существенным недостатком – модернизаторством, стремлением приспособиться к быстро меняющемуся миру. Разработчики подобных доктрин, пытаясь определить место своей конфессии в изменившейся ситуации, рискуют оказаться перед фактом, что когда окружающая реальность в очередной раз изменится, то они будут вынуждены менять положения своей доктрины и эти изменения могут войти в противоречие с ранее действовавшими установками. Таким образом, этот процесс может означать не поиск места в новом мире, а бесконечную эрозию социально-экономических доктрин.

В заключение следует сказать, что религиозный фактор в политической, социально-экономической и культурной жизни Центральной и Восточной Европе нуждается в тщательном исследовании, профессиональной, объективной и беспристрастной разработке всего круга проблем, связанными с внутри – и межконфессиональными отношениями, воздействием религии на все стороны жизни обществ данного региона.

Опубликовано:
Ученые записки Межнационального
гуманитарно-технического института Поволжья. Т. 6.
Материалы научно-практической конференции
'Религиозный фактор в Восточной Европе: история и современный контекст' (2004 г.). Чебоксары: МГТИП, 2004. С. 10-15