Встреча с Богом лицом к лицу

Дети становятся взрослыми. Первая любовь. Первые свидания, радости и разочарования. Первая любовь – сильное чувство, запоминающееся на всю жизнь. Она может быть истоком вдохновения и преображения влюбленного, но и может повлечь за собой тяжелые переживания и испытания. Как подготовить к этому ребенка? Как вести себя взрослым? Что делать родителям, чтобы помочь, а не навредить? "Мой ребенок влюбился" – тема весеннего номера православного образовательного журнала "Виноград" (март-апрель 2009).

– Отец Сергий, наш сегодняшний разговор – о первой любви, о том событии, которое всегда влечет за собой грандиозное потрясение, глубочайший внутренний переворот. Для человека, который еще не стал взрослым, первая любовь – это встреча с иррациональным, когда не понимаешь до конца ни природы этого чувства, ни собственных побуждений. При этом первая любовь всегда сопровождается открытием нового мира, неузнаваемой метаморфозой бытия. Может ли первая любовь лишить юного человека опоры?

– Для меня, как человека верующего, любовь – это, прежде всего, имя Божье и сила жизни, исходящая от Самого Господа. И поэтому когда неопытная детская душа впервые сталкивается с проявлениями этого удивительного чувства – чувства подлинной жизни, доселе неведомой, таинственной, непостижимой, – то это не что иное, как первая встреча человека с Богом. Встреча с Богом лицом к лицу. Ибо если мы говорим о любви, то обойти евангельское утверждение, что Бог есть Любовь, мы никак не можем. Ведь что испытывает человек, в котором живет подлинная любовь? Прежде всего, желание отдать всего себя, совершить какой-то поступок. Не уходить в себя, не замыкаться в переживаниях, а, наоборот, раскрыть свое сердце во всей полноте. Даже у самого робкого юноши вдруг появляется какое-то дерзновение, какая-то смелость и всегда – особая радость. Новом Завете есть замечательные слова: "Боящийся не совершен в любви" (1 Ин. 4: 18). Здесь, конечно, идет речь не о страхе Божием, который возникает из опыта веры и духовного делания, а о страхе житейском. Любовь поднимает человека над жизнью и над собственными мелкими страхами и желаниями. И это, безусловно, святое чувство. В переводе с древнееврейского языка первое значение слова "святой" – "не от мира сего". "Будьте святы, ибо Я свят" (Лев. 11: 44), – сказано в Священном Писании. "Я не от мира сего", – говорит Христос. Вот эта неотмирность, самоотверженность как преодоление эгоизма и есть главное качество любви.

Я часто сталкивался с ситуациями, когда человек начинает бороться с этим чувством. Ведь с точки зрения мира сего, с точки зрения здравого смысла, переживания, которые человек испытывает в любви, кажутся смешными и нелепыми. Кроме того, они пугают своей непостижимостью, запредельностью, несоответствием привычному житейскому существованию "здесь и теперь". Именно потому так часто в состоянии любви рождается подлинное вдохновение, которое всегда есть стремление по ту сторону мира сего. И не случайно художники, поэты, творческие люди считают любовь формулой творчества, ее пружиной, ее пищей. Ведь именно любовь дает человеку творческую силу.

– Но с другой стороны, даже в состоянии влюбленности бывают и свои крайности, особенно в момент первой любви. Ведь такое сильное и незнакомое чувство подчас оборачивается ослеплением, потерей внутреннего равновесия и мудрости, а здесь недалеко и до ошибок. Как правильно вести себя родителям, наблюдающим своего ребенка в момент любовных переживаний?

– Безусловно, и здесь случаются крайности. Чтобы лучше понять ребенка, который впервые открыл для себя это чувство, можно вспомнить знаменитые эпизоды из русской литературы. Ведь большинство художественных коллизий вырастают именно из возникновения любви в человеческом сердце. И Татьяна Ларина, и Наташа Ростова пребывали в состоянии, когда "душа ждала кого-нибудь". Обе героини предощущали это событие, пребывали в состоянии готовности открыть свое сердце навстречу тому таинственному миру, приближение которого они только предчувствовали. И становится понятно, что чувство первой любви заложено в каждом сердце и уготовано каждой судьбе. И внезапный восторг, и обновление мира, и чудесное преображение внутреннего бытия (которые описываются и у Пушкина, и у Толстого) – человеческая душа ждет этих открытий, как пробуждения. Именно поэтому здесь так легко пойти по пути крайностей и ошибок, как это было в любовной истории Наташи и Анатоля Курагина. В неутоленной жажде долгожданной любви может родиться и ослепление, и страсть, и даже ненависть. И вот: самый близкий и родной человек для Наташи – Соня – оказывается предательницей, а родители – врагами. Такое грандиозное событие, как первая любовь, часто влечет за собой и жестокую внутреннюю борьбу, и тяжелые испытания.

Человек верующий знает, что в такой непростой ситуации нельзя уповать ни на собственное разумение, ни на свои душевные побуждения. И если давать советы родителям, то самое главное в любой семье – это оставаться авторитетом для своих детей и воспитать в них потребность духовного общения – со священником, наставником, близкими людьми. Не всегда человек может разглядеть то, что видно духовным взглядом, и во всех тайных соблазнах и испытаниях любви, уверен, поможет разобраться священник. Ведь все благое в нашей жизни может происходить лишь с помощью Божией.

– Отец Сергий, вы говорили о любви как о чувстве "не от мира сего". Вместе с тем, мы живем именно в этом мире, полном искусов и соблазнов, в мире, где само понятие "любовь" давно потеряло свой подлинный смысл. Как научиться современному молодому человеку отличать истинное от ложного, светлое от темного, любовь от страсти? Тем более – в момент влюбленности, когда привычный мир теряет былые очертания и обретает новые краски?

– Молодой человек, как сказано в эпиграфе к "Евгению Онегину", всегда "и жить торопится, и чувствовать спешит". А что говорить о нашем времени, в котором жизнь не течет, а мчится в ускоренном ритме?! Все происходит быстрее – и созревание, и вступление во взрослую жизнь. И как тут не потеряться в "половодье чувств", в котором не всегда разглядишь настоящее, неотмирное и святое? В каждой любви, даже если ее воспринимать в сугубо земной плоскости, есть частица святости, дарованной свыше. Иначе мы не могли бы существовать. Но мы не всегда осознаем этот дар, ставя под сомнение его Божественную природу, искажая смысл любви как таковой. Воспевая "любовь", современная "культура" зачастую отрицает даже семью – основание, цель и плод любви.

Я думаю, что "испытание чувств" – это вечная тема, и человеку, заблудившемуся как в современных ценностях, так и в собственных переживаниях, прежде всего, необходимо научиться отделять чувство от чувственности.

Современная психиатрия свидетельствует, что часто человек чувствует глубокий трагизм существования, ощущая себя жертвой игры каких-то темных сил. Но об этом сказано еще у апостола Павла: "Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю" (Рим. 7: 15). Получается, человек бессилен даже в собственных поступках. И только жизнь в вере расставляет те акценты, с помощью которых мы может отделить свет от тьмы.

Верующий человек чувствует этот переход от спокойного, светлого состояния к темным, болезненным метаниям, разрушающим душу. Этот момент очень точно описан у Гоголя в "Вие", когда герой седлает панночку-ведьму, – ужас от соприкосновения с нечистой силой.

А ведь совсем близко, почти на грани с этими страшными и разрушительными метаниями лежит чувство чистое и высокое, и здесь так опасно не разглядеть эту грань! Дурное всегда примешивается к святому, и неопытное сердце так легко может заблудиться в темных ухищрениях чувств! Тем более, в среде современных стереотипов, навязанных сегодняшним кодексом поведения – с экранов телевидения и с обложек глянцевых журналов. И везде, чуть ли не через слово, говорится о любви, которой сегодня объясняются все самые низкие и грязные мысли, побуждения, поступки.

Показательно, что раньше, на Руси, это слово почти не употреблялось в бытовой речи, настолько трепетным было отношение к этому чувству. Если простые люди описывали любовь в семье, то чаще употребляли слово "жалеть" вместо слова "любить". Ведь с любовью связывалась, прежде всего, любовь Божия – нечто святое, высокое, неземное.

Увы, в современном мире такое понимание любви далеко ушло в прошлое, а традиционная патриархальная культура вытеснена вторжением чужой идеологии, наплывом искаженных норм и жизненных ориентиров. Происходит чудовищная подмена: чувства – чувственностью, любви – страстью. И здесь, повторяю, только Церковь, только жизнь в вере, может уберечь человека от этого страшного натиска чужой "культуры".

Священное Писание говорит о семье как о "малой церкви". И самая главная задача родителей – это воспитать в ребенке чувство преемственности нашей евангельской традиции и ее понимания сущности семьи. "Тайна сия велика", – говорит апостол Павел (Еф. 5: 32). Именно тайна, а не бытовые семейные взаимоотношения.

Показательно, что, по церковным законам, самое страшное наказание – это отлучение от церковного общения. Часто ошибаются, думая, что этот закон означает отлучение от причастия: причастие – это таинство, которое является суточной кульминацией церковного богослужения. На самом деле, отлученный человек не может даже находиться в церкви. Он – вне народа Божия, вне любви, вне семьи. Таким образом Церковь дает понять человеку, что его грех делает его одиноким, отделенным от Христа, от людей, от церковной жизни. И это одиночество было самым страшным наказанием. И, конечно, у отлученного от церковного общения человека возникала жажда вернуться в семью – в дом Божий, в лоно народа Божия. Сейчас, в сознании современного человека, этот страх – страх оказаться одному, наедине со своим грехом – утрачен, как забыта и главная сущность семьи, ее тайна. Поэтому родительское воспитание должно зиждиться на евангельском понимании смысла семьи, на связи с духовной традицией. Причем, церковные правила и предписания не должны становиться мертвой буквой закона, но всегда рождаться из чутких и трепетных отношений в семье. Иными словами – из животворящей любви.