Жизнь Натальи Варлей – любимой всеми зрителями "спортменки, комсомолки и просто красавицы" Нины из "Кавказской пленницы" – всегда была предметом огромного интереса публики. Говорили, что после роли Панночки в экранизации гоголевского "Вия" на нее обрушились страшные несчастья и что именно из-за череды "мистических событий" она обратилась к вере. О том, что на самом деле привело актрису к Православию и какими были ее первые шаги в Церкви, – рассказ на страницах "Фомы".
Наталья Варлей актриса театра и кино, поэт и певица, заслуженная артистка РСФСР. В детстве Наталья много путешествовала: семья постоянно перемещалась по месту службы отца – капитана дальнего плавания. В 1965 году окончила физкультурно-акробатическое отделение Государственного училища циркового и эстрадного искусства и пришла в труппу Московского цирка на Цветном бульваре. Сниматься в кино Варлей начала, еще учась в цирковом училище. Всесоюзную известность принесла ей роль Нины в фильме "Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика" режиссера Леонида Гайдая. В 1967 году сыграла Панночку в "Вие", снятом по повести Гоголя. В 1971 году окончила Театральное училище имени Б. В. Щукина. В 1971–1979 годах Варлей – ведущая актриса Драматического театра им. К. С. Станиславского. В 1992-м защитила с отличием диплом еще одного вуза – Литературного института им. А. М. Горького. Пишет стихи, играет в театральных антрепризах, концертирует. Имеет двоих взрослых сыновей.
"Проклятых" ролей не бывает
В прессе, в основном "желтой", не раз писали, что после роли Панночки в фильме "Вий" на меня посыпались несчатья. И якобы именно это привело меня к вере. Это неправда. В юности, когда я только начинала воцерковляться, я очень переживала, что роль греховна (ну как же – "нечистая сила в храме"!), но потом начала понимать, что все-таки Панночка – просто роль. Это экранизация повести Гоголя. И сам храм – построенная на "Мосфильме" декорация. Конечно, на каждую роль, особенно на такую, надо просить разрешения духовника, но в те годы я еще даже не была крещена. Я работала в театре, у меня рос сын, я была секретарем комсомольской организации театра... И вдруг почувствовала огромное желание креститься. Как человек приходит к вере? Либо его воцерковляют в детстве, либо он сам ищет пути к Богу. Меня к вере привела тяжелая полоса в жизни, которую я, конечно, не связываю напрямую с "Вием". Крестилась я в Херсоне, у меня до сих пор хранится молитвослов, который мне подарил в тот день крестивший меня батюшка.
Имеет ли роль силу над актером? Я часто думала над этим. Много лет назад я спросила у своего первого духовника отца Алексия Грачева: "Раньше скоморохов хоронили за оградой кладбища, работа у меня греховная... Как быть?". Батюшка ответил тогда: "Наташа, ты готова все бросить и пойти в храм свечницей? Ты сможешь этим прокормить свою семью? Нет. Тогда используй единственное право человека – право выбора. Всегда пытайся понять, полезна ли роль для человеческой души или вредна?". Артист может нести добрые мысли и идеи, не обязательно играя положительных героев, а просто ясно давая понять, что зло – это зло, а добро – это добро. Хотя добро не всегда бывает внешне привлекательным, как и зло – отвратительным. Панночка – яркая, красивая, страстная, но она – средоточие темных сил, и это становится ясным до конца, когда в храме гроб в храме под ней рассыпается и она превращается в страшную старуху-ведьму. Гоголь не романтизирует зло. Да, он был мятущимся, противоречивым, но очень верующим человеком. Но творец – в душе ребенок, Гоголю все время хотелось заглянуть в страшную темную комнату, где живут ведьмы и вурдалаки.
Возможно, роль Панночки стала одной из последних капель, которая упала на чашу весов и перевесила, – и я
пошла и крестилась. Но крещение – это еще не воцерковление.
Отец Алексий Грачев спас моего сына
По-настоящему я начала воцерковляться, когда стала духовной дочерью священника Алексия Грачева (1959–1998). История нашего знакомства удивительна. Я училась на втором курсе Литинститута, готовилась к сессии и всю ночь перепечатывала контрольную по истории КПСС. Я была беременна младшим сыном, Сашей. Беременность была сложная, срок еще небольшой – семь месяцев, и, конечно, надо было себя поберечь, а не печатать ночью на машинке. Пойти утром в институт я уже не смогла. Я была дома одна, вызвала такси и поехала в родильный дом. У врачей в ординаторской был какой-то празд-
ник – никто даже не захотел слушать, что я рожаю, сказали: рано. В результате я сама пошла в родильное отделение, и побежавшая за мной акушерка еле успела подхватить ребенка. И вот тогда доктора подняли тревогу: "Ах, маленький срок! Ах, отрицательный резус! Ах, ребенок не закричал! Скорее ищите Алексея Владимировича, если он еще не ушел". Алексей Грачев, врач-микропедиатр (специалист по первым дням жизни младенца), должен был уйти из роддома еще сутки назад, но Бог распорядился так, что он оказался рядом с моим малышом и начал его спасать. Меня, оцепеневшую, увезли в общую палату. Вскоре мамам принесли детей. А мне никого не несут. И вот тут-то у меня началась истерика: я сидела и рыдала, понимая, что из-за истории КПСС я прохлопала своего ребенка. Потом взяла ведро, тряпку и начала протирать пол в палате, лишь бы делать хоть что-то. И вот я роняю слезы на пол, растираю их вместе с водой – и навстречу мне идет молодой врач с лучистыми глазами: "Ну что ты плачешь?". Берет меня за руку и ведет к палате интенсивной терапии, где в кювезе лежит непонятное синее существо, опутанное трубочками и проводками, – мой сын. "Вот посмотри, внимательно посмотри. Ты видишь, что он улыбается?". И я вижу – да, улыбка, пусть и из носа трубка, и из ротика – отовсюду. "Он нам помогает. А ты, плача, ему мешаешь. Ты должна, во-первых, молиться, во-вторых, назвать его по святцам и обязательно, как только все будет нормально, его крестить". Через пять дней моего сына перевели в 13-ю больницу к замечательному врачу Марине Викторовне. Господь послал мне двух удивительных людей, которые, как Ангелы на крыла, подхватили моего ребенка и удержали на этой земле.
Как мы крестили детей
Через месяц я забрала Сашу из больницы, и в доме воцарились счастье и покой. Но поскольку у старшего был сложный переходный возраст, младший был слабеньким, а я еще училась в институте... в общем, о крещении я забыла. Я молилась каждый день, но уже прошло года два, а сын мой все еще оставался некрещеным. А тут наша родственница подарила крестик для Сашеньки, и я предложила ей стать его крестной. Захотела и старшего Васю крестить, но он, пятнадцатилетний, взбунтовался: "Нет, опоздали, я не хочу". Я очень переживала, не знала, у кого просить совета, одно было ясно: силой в храм вести нельзя. И случилось так, что мой давний поклонник – майор Вова, афганец, которые трогательно ухаживал за мной много лет, – рассказал, как однажды после службы подвез из храма приглянувшуюся ему девушку. Она пригласила его в гости и познакомила с мужем и детьми. Хозяином дома оказался тот самый врач, который так помог мне, к тому времени уже семинарист. Так мы снова встретились
с Алексеем Грачевым, и я попросила его стать крестным моих детей: "Но мой старший не хочет, что делать?". Ответ был короткий: "Я приду завтра". Он ровно полчаса говорил с моим сыном, и после беседы Вася вышел со словами: "Я буду креститься". До сих пор не знаю, о чем они говорили... Крестили моих сыновей в Богоявленском соборе, и я вспоминаю этот день как один из самых волшебных в жизни. С того момента отец Алексий, который вскоре рукоположился, всегда был рядом с нашей семьей.
Мой духовник
Для меня разговор обо мне верующей невозможен без рассказа об отце Алексии. Каким я запомнила его? По-отечески ласковым и в то же время строгим. Сам бывший хиппи и битломан, он непримиримо относился ко всякого рода фанатству и идолопоклонничеству. Увидев у моего старшего сына на стене плакаты Beatles, очень расстроился; в тот же день сын молча снял плакаты. Глядя на привезенные мной из Африки ритуальные маски, покачал головой: "Что же ты, Наташа, идолов в дом принесла?". А придя через неделю и не увидев ни того, ни другого, удивился: "Послушались? А я все переживал, думал, не слишком ли суров был с вами". При всей своей строгости батюшка был "детский человек" – доверчивый и отзывчивый. Я могла позвонить ему в любое время суток, с любой своей болью, и он слушал меня, слушал... Он всего себя отдавал нам. А ведь это очень важно, когда священник с тобой всем сердцем – молится вместе, страдает вместе. Особенно на исповеди. Формальная исповедь может надолго отвратить человека от храма, и пусть она благодатна, но когда выходишь после – на душе тяжело. Вспоминаю свою первую исповедь у отца Алексия. Я долго готовилась к ней, а когда подошла к нему и увидела его глаза – слезы сами потекли ручьями, как будто грехи истекали из меня... После, причастившись, я ощутила, будто у меня крылья выросли: так было легко.
Став священником, отец Алексий все равно был окружен детьми: крестил и исповедовал сирот-инвалидов, отговаривал стоящих на перепутье будущих мам от аборта. Помню, когда я приходила к нему в храм, часто видела коляски с краснощекими младенцами: "Это вот раб Божий Феодосий, это раба Божия Параскева. А ведь могли и не родиться на свет...". В 1998 году отец Алексий погиб в автокатастрофе, для меня это была невероятная утрата. Я утром открывала глаза, и начинала плакать. Я понимала, что надо молиться, но ничего не могла с собой поделать. И тогда я решила отправиться в паломничество – с сыном Сашей мы проехали по многим монастырям. Из поездки я вернулась другим человеком. Но у меня не было духовника. Моим вторым духовным отцом стал близкий друг отца Алексия – священник Сергий Николаев, настоятель храма Рождества Богородицы в Заозерье. Это в семидесяти километрах от Москвы, но в праздники мы всегда ездим туда с детьми и внуком. Это храм – наша вторая семья.
Рассказ о моем папе
Многие говорят: "Бог у меня в душе и в храм мне ходить не нужно". Наверно, эти люди просто не читали Библию: где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф 18:20). Бог там, где сильная молитва. Особенно молитва братская. Нельзя говорить, что люди сторонятся Церкви потому, что не хотят утруждать себя постами и долгими службами. Мне кажется, часто это происходит просто от незнания: у них нет опыта этой самой братской молитвы. Когда в Прощеное воскресение на чине прощения все становятся друг перед другом на колени – прихожане, священник – у меня в душе растет такое чувство единения с людьми, которого, наверно, я нигде больше не испытываю. Если бы мы всегда так умели просить друг у друга прощения, как в те минуты церковной службы, на земле царили бы мир и добро. А многие люди просто не знают такой Церкви! Дай Бог им узнать – и чтобы не было слишком поздно.
Я часто вспоминаю своего отца. Всю жизнь он прожил атеистом. Родился в 1919 году, стал пионером, потом комсомольцем, вступил в партию. Человек военный, он был мягким с родными, но жестким на службе, если дело касалось принципов. В войну папа был контужен, и когда ему исполнилось восемьдесят лет, врачи обнаружили у него в мозге кисту: "Отдавайте его в психиатрическую клинику, одна вы не справитесь". Но папа остался с нами: он то забывался, то был буйным. Однажды я осторожно спросила: "Папа, можно я позову отца Сергия, он тебя соборует?". Он согласился. От отца батюшка вышел потрясенный: "Владимир Викторович встал и... подпевал все псалмы и молитвы. На вопрос, откуда он знает тексты, рассказал, что когда был маленьким, сбегал из дома и тайком пел в церковном хоре". Представляете, в самое атеистическое время он, ребенок, принял в свою душу зернышко веры, и оно проросло перед самой его смертью. Наверно, это и есть тертуллианово "душа по природе христианка"! Я очень радуюсь, что и мама моя, которой сейчас восемьдесят четыре года и которая тоже не была верующей, пришла к Богу.
Почему зрители любят Нину
Для меня актерская профессия – это не тщеславие и не погоня за сверхпопулярностью. Конечно, если актера не знают, он не актер. Но в моем деле можно быть счастливым, только когда общение со зрителем перерастает в любовь, когда во время спектакля что-то в душах у людей переворачивается. Меня коробит, когда мою героиню из "Кавказской пленницы" Нину называют первым секс-символом СССР. Разве таким словом это называется? Мне кажется, Нину любят потому, что с ней хочется дружить, а ее красота и обаяние – это чистота плюс надежность. И непреходящий интерес зрителей к картине Гайдая – это не просто узнаваемость, а любовь. Профессия актера ведь не исчерпывается равнодушным "О, знакомое лицо, да это же этот – из телевизора!". Профессия наша не про это, а про то, чтобы благодаря нам зрителям было хоть немного легче жить: актер никогда не даст излечения, но может своей игрой подарить надежду на выздоровление.
Чему меня научил цирк
Если в кино, театре и цирке смеются – это должен быть добрый смех. Когда в цирке я работала вместе
с Леонидом Енгибаровым, я видела, что его персонаж – "клоун с осенью в сердце" – смешной, трогательный, нескладный – умеет любить так, как никто другой. И вместе с тем он – необыкновенно смешной. Вообще цирк дал мне очень многое. Когда я была маленькой, меня потряс балет, и я мечтала стать балериной, но была слабым и болезненным ребенком, к тому же полненькой... Потом я увидела укротительницу тигров Маргариту Назарову и воздушную гимнастку Раису Немчинскую – и все вопросы были для меня решены. Ничего не говоря родителям, я пришла в детскую цирковую студию, а через год поступила в цирковое училище. Захотела стать эквилибристкой – и стала. Хотя до сих пор не могу подняться на последний этаж и глянуть без ужаса вниз, в лестничный пролет: у меня боязнь высоты. Мне стало однажды обидно: почему я не могу летать, если хочу, почему я должна ползать? Мне не хотелось быть слабее своего страха. Дети ведь наделены многими талантами, искрами, которые в них вдохнул Господь, и искры эти можно либо погасить, либо дать им разгореться. Пока росли мои дети, я много времени проводила с ними, но все-таки мне кажется: моя профессия их обокрала. Путь даже фильмы и спектакли дали им что-то важное в душевном плане, но разве это может заменить постоянное общение мамы с ребенком? Я очень хочу, чтобы мои сыновья, сейчас уже взрослые, несмотря ни на что смогли реализовать дар Божий, который в каждом из них заложен.
Что трудно в Церкви
Много времени прошло с момента моего воцерковления. Стало ли мне легко в Церкви? И да, и нет. Иногда бывает очень трудно удержаться на правильном пути. Я эмоциональный человек и склонна к тяжкому унынию. Порой бывает так плохо на душе, что уткнусь в подушку и реву. А ведь надо только взять себя в руки: позвонить батюшке, пойти в храм и хотя бы просто постоять перед иконами. И уже станет легче. Но оправдываешь свою лень тем, что "нет сил", "устала". Бывает, сделаешь себе маленькую поблажку – не прочитаешь вечернее правило: вроде все в жизни хорошо, спокойно и просить Бога особо не о чем... А потом маешься. А пересилишь себя в малом – и все будто встает на место: и страх за близких стихает, и дух лени тебе не страшен, и просыпаешься наутро совсем другой – с обновленным сердцем и верой в лучшее.
Источник: Фома
