Олег Янковский

18-го мая в Каннах состоялась мировая премьера фильма Павла Лунгина "Царь" с мощнейшим актерским дуэтом: Янковский – Мамонов. А через два дня из Москвы пришло горестное известие. О болезни актера знали, но смерть оглушила. Об актере сегодня говорили не только журналисты из бывших республик СССР, но и иностранные коллеги. Обозреватель итальянской "Репубблика" рассказал мне, что в юности ему удалось побывать на съемках "Ностальгии", и он стал следить за творчеством актера, снимавшемся в фильме по сценарию самого Тонино Гуэрра.

О выдающемся актере (редкий случай, когда высокие эпитеты нисколько не преувеличение) рассказывают его коллеги и товарищи.

http://www.lunginstudio.ru/Режиссер Павел Лунгин.

– Такая страшная, такая скорая на расправу болезнь. Сгорел за 4 месяца буквально. Он не подозревал, что у него рак. На съемках был весел. Хорошо себя чувствовал. Работал много. Трудно. Со спектакля на машине приезжал на съемки в Суздаль. После смены возвращался на машине в Москву. Никогда не жаловался. И аппетит хороший, и выпивали мы с ним.

– Тарковский говорил, что камера любит его лицо.

– Он сыграл гениально: словом, движением, жестом, взглядом. Умел на внутреннем состоянии создавать огромное напряжение. Это по ту сторону мастерства. Ничего не предсказывало такой чудовищной болезни. И мгновенной смерти. Даже перед Каннами я ему звонил. Конечно, мы понимали, что он не приедет. Но договаривалась, что на открытии Московского кинофестиваля он придет вместе с нами представлять нашу картину. Мы договаривались 19 июня выйти на сцену Пушкинского.

– Знаю, что на Мамонова Грозный писался в сценарии. Теперь кажется. Что и у Митрополита Филиппа могло быть только такое лицо...

– Я искал антагониста Грозному. По психофизике, по благородству что-то совершенно противоположное. В лице, во взгляде, в руках. Другую внутреннюю силу, которую можно было противопоставить Грозному-Мамонову. И Олег Иванович был единственным актером, который пришел в голову. Я никого больше не пробовал на роль Филиппа. Мы наклеили ему бороду, сделали грим и... просто ахнули. Лицо приобрело совершенно иной смысл.

– Удивительно и знаково, что именно эту роль сыграл перед смертью... Пожертвовал собой на экране...

– Не хочу, ненавижу эти языческие символы, "знаки совпадений", которые не имеют ни к духовности, ни к религии отношения. Но вот он сыграл эту роль. И когда монахи несут его на руках в церковь, у меня во время показа сжалось сердце. Но я не думал, что через два дня его не будет.

– В чем, на ваш взгляд, феномен Янковского, актера мирового класса?

– А в чем феномен таланта? Он необъясним. Только мой американский оператор Том Стерн смотрел на него заворожено, приговаривая: Какой большой актер! Для американца это было совершенно очевидно по тому, как он жил в кадре... это было что-то огромное. Масштаб личности. Это то, что никто не может объяснить, но все чувствуют.

– Любимая роль Янковского?

– Удивительное было во всех ролях, и драматических, и комедийных. Жаль, не видел его Каренина.

– На мой взгляд, поразительная работа.

– Да. Он вошел в какую-то невероятную силу. Даже не знаю, какая роль была бы ему не по плечу. Ничего мы не знаем про это... Мы с ним думали. Планировали какие-то общие работы... ничего человек не знает.

– Он вам говорил, что бы хотел сыграть?

– Ему вообще очень хотелось работать. Это человек, который жил работой. У него был театр. Было кино. Но редко, когда роли его по-настоящему захватывали. И еще была очень закрытая семейная жизнь, в которую немногие допускались.

– Что привнес Олег Янковский в фильм. Что-то изменилось в рисунке картины с его приходом?

– Переписывали ли мы сценарий? Нет, не переписывали. Просто этот фильм несут на плечах два актера. Он был мощным столпом картины. Меня поразило, как он работал. Это старая школа. Невероятная внутренняя готовность к работе. Готовность бесконечно повторять, пробовать. Абсолютное отсутствие звездности, капризности, эдакого актерского свинства актера, когда унижают зависимых: костюмеров, ассистентов, гримеров. Это человек, воплощавший собой уходящее, если не ушедшее из русской жизни, качество "великодушия", внутреннего благородства.

http://www.ruvr.ru/index.php?lng=rusРежиссер Сергей Бодров.

Горько. Ужасно. Очень жалко и как человека, и... все равно даже в такие тяжелые минуты думаю о профессии. Нас жалко. Потеряли такого актера. Я с ним не работал. Но зимой Паша Лунгин показал мне материал "Царя". Он появляется на экране... и все. Не оторвешься. На него можно смотреть без звука и монтажа.

Конечно, и в театре роли отменные, и в кино – целая фильмография. Сделано много. Но значительно меньше того, что мог бы сделать. И сами роли частенько предлагали мелкокалиберные.

Мы всегда поздно жалеем. Всегда говорим: "Таких актеров надо снимать много. Писать на них сценарии. Потому что актеров такого класса мало – на счет пальцев одной руки.

Мы были знакомы. Виделись не так давно. Нормальный человек был. В общении легкий, чувство юмора – отличное. Но на экране вдруг эта наполненность появлялась. По-английски говорят: presens. Пристутствие – в буквальном смысле и в смысле бытия. Редчайшее качество. Загадка. И в театре, и в кино на него интересно смотреть. Кино ведь как рентген – просвечивает изнутри. Есть у тебя что-то за душой или нет. У него – было. Это больше чем просто лицедейство. Этому не обучить во ВГИКе.

Он – планета. Это видно в фильмах Тарковского, Швейцера, Балаяна, Захарова.

А все же материала ему не хватило.