К очередному государственному празднику телевидение в очередной раз приходит с символическим багажом. Чем богаты, то и культивируется.
В отсутствие внятной, с подробностями идеологии, способной органично объединить нацию, на первый план вырывается то, что может сильнее сцементировать массовую аудиторию.
Эта аудитория ещё не есть гражданское общество , она далека от любых идей гражданской, политической, социальной направленности. Массовой аудитории нужно что-то более ясное и напрямую её касающееся.
Сейчас на ТВ доминируют два "всем близких и понятных" лейтмотива – страх перед неумолимой болезнью и благоговение перед поп-звёздами, пережившими смены политических элит, перемену социально-экономического уклада, не говоря уже о причудах моды.
Телевидение форсирует именно развитие общественного страха и массового благоговения, а не каких-либо иных чувств, связанных с означенными объектами рассмотрения.
Страх вырабатывается интенсивнее всего регулярным обращением к темам рака и рабского бесправия. Певица Валерия, как всегда с широко раскрытыми глазами, агитирует бороться с торговлей людьми.
В это же время по НТВ идут криминальные сериалы и документальные программы, где эта самая торговля плотоядно смакуется. В кадре брутального "Города соблазнов" кровоподтёки чередуются с потоками косметической туши, размазанной слезами очередных жертв насилия, сутенёрства или рэкета.
В по-детски наивном и целомудренном "Менте в законе" большинство ужасов происходит за кадром, однако с их результатами регулярно приходится работать майору Круче (Сергей Плотников).
Сочетание устрашающе аскетичной рекламы и сериального утрированного натурализма работает тем эффективнее, что ни в одном формате не делается попытки системно проанализировать суть проблемы, корни явления, разобраться в феномене современных форм рабства. Оно есть, оно процветает, оно повсюду, и оно ужасно. Вот и ужасайтесь себе на здоровье и радуйтесь, что пока на свободе.
Избыток эмоционального воздействия на зрителя при полном отказе от рационального рассуждения делают своё дело – у человека актуализируется страх попасть в кошмарную зависимость от грубой силы.
И самое главное, это страх перед каким-то архаичным насилием, которое непонятно как и почему столь развито в начале XXI столетия, в эру нанотехнологий. Иррациональный вид явления усиливает его монструозность.
Но онкологические заболевания оказываются ещё более мощным предметом для нового типа хоррора. Конечно, во многом сама эта тема оказалась рождена на ТВ недавним уходом двух выдающихся актёров – Александра Абдулова и Олега Янковского. Оба они умерли от рака.
Иосиф Кобзон говорит о своём заболевании в телеэфире. Документальные сюжеты о многих актёрах, ушедших из жизни, будь то Борис Хмельницкий или Андрей Толубеев, словно периодически подтверждают распространённость заболевания.
Алла Пугачёва породила тот стихийный языческий культ, который питается христианскими мотивами, но гораздо сподручнее в повседневном мирском обиходе. Его можно не бояться запачкать своей земной грязноватостью, трусоватостью, легкомыслием, материальностью и меркантильностью. Ему не надо морально соответствовать, до него не надо эстетически дотягиваться. Прощание с Аллой Пугачёвой оборачивается явлением Аллы Пугачёвой в концертном варианте всем желающим, а в телевизионном варианте – просто всем.
Читать дальше
По НТВ прошёл большой документальный фильм "Раковый корпус", где речь шла и о людях известных, и о рядовых жертвах болезни, о взрослых и о детях. Надо сильно не уважать смерть как таковую, чтобы снимать подобные фильмы.
Пугающим и изумляющимся голосом, которым впору рассказывать лишь про очередные диковинные чудеса, зрителю излагают несколько историй онкологических больных – тех, кто уже ушёл из жизни, и тех, кому посчастливилось выжить.
Истории с разным финалом идут хаотичной мелкой нарезкой, что создаёт эффект засасывающей воронки, в которой нагнетается ужас перед непостижимым. Речь идёт либо о неумолимости болезни, либо о необъяснимости выздоровления.
Рыдающие родители, оплакивающие своих настрадавшихся малышей. Рыдающие возлюбленные, которым довелось следить за угасанием дорогих людей. Ой, а вот на кого-то подействовала икона. Ой, а на кого-то – глубокая любовь.
Христианская вера и шаманы, несправедливость детских мучений и мужественность ухода всенародно любимых артистов, рак у любимого пса Анне Вески и, наконец, рак картофеля, способный отнять урожай "второго хлеба".
НТВ планомерно атакует сознание зрителя картинами катастроф и повествованием о том, что не может не пугать всякого способного реагировать человека.
Мировоззрение у людей разное, а физиология одна. Рефлексии о судьбе физического тела заменяют рефлексии о судьбе человека в целом.
В поиске объединяющих мотивов ТВ закономерно эксплуатирует темы, связанные с бренной и несовершенной физической оболочкой. Проблемы онкологии как бы призваны объединить богатых и бедных, успешных и неудачников, молодых и пожилых. Рак подаётся как универсальное иррациональное зло, которое к тому же абсолютно имперсонально.
И поэтому с помощью стимуляции ужаса перед подобным злом очень удобно бороться с кризисом, вернее, с переживанием кризиса. Что такое невыплаченные зарплаты, несправедливые увольнения или просроченные кредиты перед лицом слабо излечимой болезни? Что такое беды жизни перед лицом смерти?
После просмотра сюжетов о раке зритель должен посмотреть на все свои социально-экономические неудовольствия как на что-то в высшей степени неприличное, легкомысленное, не стоящее нервов.
На самом деле проблема онкологических заболеваний в нашей стране – это ещё и социальный кошмар. О нём ТВ предпочитает не говорить. Социально-экономическое сопровождение раковых заболеваний остаётся далеко за кадром. Как будто болезнь существует вне общественной атмосферы, вне профессиональной среды.
Всю жестокость этой атмосферы я могла прочувствовать тогда, когда от рака начала умирать моя мама. Не сама болезнь ужаснула меня (и даже её) в тот недавний период, а отношение нашей медицины к больному раком.
Это отдельная тема, в которой много таких подробностей, что нашему телевидению пока не снилось. Скажу только, что облегчение страданий, а уж тем более борьба с неизбежностью, далеко не всегда входит в профессиональную идеологию нынешних медиков.
Убедиться в этом на личном опыте действительно ужасно. Убедившемуся оказывается страшен не столько свой неминуемый уход, сколько то, что ему предстоит умереть, разуверившись в людях и почувствовав физически, насколько социуму в тягость тяжелобольной и страдающий индивид.
Сегодня наше большое реальное зло – массовая нелюбовь к людям и неуважение к человеческому стремлению жить. Но без идеологии уважения к человеческой жизни, без реального признания ценности человеческого существования бесполезно бороться за повышение рождаемости и сетовать на малую продолжительность жизни. Откуда она будет высокой, если человеку с очень многих сторон демонстрируют, что в продолжении его бытия никто в социальном миру не заинтересован?
Однако тема общественного отношения к безнадёжным больным – это ответственная тема. Запугивание необъяснимыми ужасами болезней – штука совершенно безответственная, её можно долго отрабатывать, чем и занимается в данный период телевидение.
Но там, где поселяется иррациональный, идущий из глубин бессознательного страх перед непостижимым, там, где разрастается чувство личной беззащитности, обязательно должен вырасти и привилегированный магический слой тех, кто недоступен для страха и его источников.
Нужны образы какой-то всепобеждающей силы, какой-то всепокоряющей энергии. Нужны магические или хотя бы парамагические персоны.
И такими персонами логично становятся те, что неподвластны времени. Не подвластны ни страху, ни болезни, ни, кажется, самой смерти.
Людмила Зыкина.
Её монументальность и монументальность её причёски. Грандиозный начёс-валик и "Валенки, валенки" – пластическая родственность этих предметов почти волшебна. Анекдоты о восточной аудитории, просящей Зыкину "ходыть" без всякого пения. Большие концерты, советское пристрастие к которым, похоже, возрождается на ТВ.
Людмила Зыкина даже более вечная женщина, которая поёт, чем Алла Борисовна. Телевидение извлекает Людмилу Зыкину из небытия – так достают из морозилки какой-нибудь высококачественный продукт. Сколько времени о нём не вспоминали, а вот достали и – надо же! – он абсолютно не деформировался, не утратил вкусовых качеств и узнаваемости. Не подвёл в трудную минуту.
Вокруг Зыкиной предлагают объединяться современной массовой аудитории – именно как вокруг магической статуи. Объединяться вопреки личным музыкальным вкусам и пристрастиям, потому что певица Людмила Зыкина является символом отнюдь не искусства, но достижимой вечности.
Нынешняя психологическая потребность в символах подобного рода нейтрализует всякие эстетические разногласия и дискуссии.
Раз так широко празднуется юбилей Людмилы Зыкиной, это верный признак, что обществу не до искусства.
Обществу необходимо к кому-то вечному прислоняться, чтобы преодолевать великий страх бренности и беззащитности. Людмила Зыкина – наша живая история в прямом смысле. И в этом качестве она необходима массовой аудитории как опора, как визуальный кусочек бессмертия.
Отцы нации заняты делами. Государственные мужи высшего ранга далеки от народа, и не по своей воле. Они безмерно отдалены от своих граждан в силу того режима security и дистанцирования, в котором теперь осуществляется общественно-политическая деятельность.
Но инфантильной массовой аудитории, чью инфантильность пестуют массмедиа, нужны какие-то взрослые, нужны оберегающие авторитеты. Таковыми оказываются баюкающие своими песнями матери и матери матерей.
Женское артистическое начало нуждается в укреплении. Рядом с Пугачёвой возникает Зыкина. Неслучайно дети любят бабушек, которые в нашем обществе традиционно несли на своих плечах ношу повседневного быта и воспитания.
"Дом на бабушке моей" – пели при закате СССР. День России оказывается днём восстановления патриархальной жизненной модели. Она была значительно разрушена в постсоветский период, однако с помощью Зыкиной поддаётся реанимации в виртуальном телеварианте.
Источник: Частный корреспондент
