Многие наши современники признают ценность десяти заповедей и даже Нагорной проповеди, – но при этом не связывают их непосредственно с Богом и Церковью...
"Достаточно быть просто порядочным человеком – зачем еще в храм ходить?", – неправда ли, знакомые слова. XX век породил удивительный феномен "светской этики" – этики, оторванной от веры. Казалось бы, такая этика вполне действенна и даже экономична. Однако она делает не только христианскую проповедь, но и само существование Церкви в современном мире ненужными. Об этом мы разговариваем с руководителем Отдела по взаимодействию Церкви и общества Московского Патриархата протоиереем Всеволодом Чаплиным.
– Отец Всеволод, довольно распространенным в нашем обществе является представление о том, что порядочным человеком быть гораздо важнее, чем верить в Бога, и тем более ходить в церковь. Иными словами, многие признают, что для общества было бы хорошо жить по правилам христианской этики, – то есть, не убивать, не красть, поддерживать ближних, – но при этом считают, что внутренние религиозные убеждения людей – это их частное дело, и что без религии как таковой можно вообще обойтись. Что тут можно возразить?
– Господь Иисус Христос совершенно ясно говорит о том, что человек достигает спасения истинной верой и добрыми делами. Одно от другого нельзя отделить. "Кто не будет веровать, осужден будет" (Мк. 16, 16) – вот слова из Священного Писания. А людей, которые говорят, что исполнение десяти заповедей само по себе спасает, вряд ли можно назвать христианами. Тем более что четыре из этих заповедей посвящены как раз вере. Если человек делает житейское добро без истинной веры, без причастности к смерти и Воскресению Христа, то это ничем не отличает его от ветхозаветных людей, которые до искупительной жертвы Спасителя отправлялись в ад. Так называемая общечеловеческая этика, которая сводит нравственное совершенство к установлению добрых отношений между людьми, – это этика, носитель которой в Царство Божие не входит. Недаром Господь говорит: "Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их" (Мф. 7, 14). Царство Небесное – это не то место, куда стройными рядами идет весь обывательский мир. Для христианина десять заповедей Моисеева закона – это недостаточный уровень этики. Для него, а значит и для спасения, планка гораздо выше. Это Нагорная проповедь.
– И все-таки, вот, с одной стороны, человек неверующий, который делает хорошие дела для людей, помогает бедным, заботится о своих близких. И вторая ситуация: человек верующий, который, тем не менее, не делает своим ближним ничего доброго, – одно зло. И пусть он регулярно жалеет о своих проступках, но потом он опять их совершает. Например, понимает, что воровать – это плохо, но потом опять начинает воровать... Как понять, что из этих двух вариантов пагубнее для человека?
– Нужно понять, что результат земных дел вообще не есть нечто главное для конечной судьбы человека. Что земная жизнь не должна восприниматься нами как нечто предельно ценное само по себе. Когда человек делает добрые дела постольку, поскольку его сердце наполнено любовью,
ценность имеет именно любовь. Ценно именно то, что, готовясь к вечной жизни, он в полноте выражает свою истинную веру, а не творит мирские дела сами по себе. Более того, добрые дела, совершенные человеком без веры и без смирения, могут быть опасны, поскольку стимулируют в человеке гордыню. Такие дела подталкивают его к тому, чтобы быть слишком самоуверенным и считать, что земная жизнь стоит больше, чем она стоит на самом деле. Поэтому, когда человек из-за своих грехов постоянно ощущает собственное недостоинство и все-таки настроен на покаяние, – это гораздо лучше, чем когда человек гордится своими добрыми делами и считает, что он прав и лучше других. У второго нет шансов для спасения в его нынешнем состоянии. Об этом очень ясно говорит Нагорная проповедь. Я думаю, такому человеку лучше пережить ломку своей жизненной философии, сокрушиться и раскаяться. Но в своем нынешнем состоянии, будучи горд своими добрыми делами, он обречен.
– "Демократия в аду, а на небе Царство". Вторая часть этой известной формулы очевидна. Но насчет "демократии" – это многим кажется спорным. В самом деле, не есть ли инфернальный мир – скорее тоталитарная диктатура, или некая метафизическая уголовная банда, нежели демократия?
– Я думаю, что это как раз мир несвободы и мир тоталитаризма. Это место, лишенное любви, Божия света, и, наверное, – это моя очень вольная гипотеза, – это место, где люди избрали свободу от Бога, от любви и от других людей, и этим своим выбором оказываются распинаемы. То есть они уже не могут его изменить, потому что они окончательно "выстроили" свою жизнь, воспитали себя так, что им не нужны ни Бог, ни другие люди, ни любовь, ни общение. Я знал таких людей, воспитавших себя в неверии, в недоверии к людям, в скепсисе по отношению к любым человеческим чувствам. Эти люди уже на земле, даже в последние годы жизни, когда у всех подступают размышления о смысле бытия, если использовать терминологию Священного Писания, оказывались "сожженными в совести своей". Они уже готовили себя к аду. У них в душах ад уже словно выжег свободу принять Благую весть. В последние годы своей жизни на любые положительные разговоры о том или ином человеке, о том или ином положительном общественном процессе, о вере, о Церкви, они говорили, что "это все скучно", "не интересно", "все люди мерзавцы", "нет ничего хорошего под Луной"... Такие люди и Бога увидев, скажут: "Ты нас не интересуешь, мы выбираем свое мировоззрение". И в этом аду мало того, что не будет формальной свободы, – потому что в аду, как мы знаем, всем правят бесы, – но и внутренней свободы у человека больше не будет. Воспитав себя во зле, в хуле на Духа, в ненависти, он и останется рабом этого своего выбора, страдая от него.
– Другая проблема: как Церкви донести такое понимание вещей до современного человека? Вы же сами видите: сегодня люди не только не понимают, зачем им жить вечно, но и не хотят жить вечно. Да и можно ли привить человеку желание вечной жизни, если все вокруг – культура, общество, СМИ, – зовет его в противоположную сторону: "наслаждайся жизнью", "лови момент"?
– Вообще в этих настроениях нет ничего нового. Нас точно так же пытались отучить от мыслей о вечной жизни и о высшем смысле бытия во время коммунистического идейного диктата. Нечто похожее происходило с людьми в Римской империи, нечто похожее пыталось привить европейскому обществу так называемое Просвещение. Это объяснимо. Ведь, во-первых, с точки зрения "сильных мира сего" мысли о вечном часто оказываются неудобны, так как они могут мешать эффективному управлению. А, во-вторых, само общество подчас пытается убежать от вопросов о смысле жизни и о вечности, потому что это позволяет человеку заглушить голос совести, жить без проблем – хотя бы до времени. Но мне кажется, что ни культ потребления, ни культ развлечений, ни культ физической силы и здоровья, ни культ морального удовлетворения от хорошо сделанного дела, ни культ "социального бессмертия" или "родового бессмертия" не способны полностью истребить в человеке необходимость рано или поздно ответить на вечные вопросы. Я знаю людей, большую часть своей жизни проживших в полной уверенности в том, что смерть и столкновение с вопросом о смысле прожитой жизни – это что-то далекое. Эти люди были успешны в материальном отношении, чувствовали моральное удовлетворение от сделанных дел, от помощи семье, своим близким, но я знаю, что в конечном итоге никто из них не убежал от ответа на эти вопросы. И, как правило, "догоняли" их эти вопросы в тот момент жизни, когда менять что-либо было поздно, а, значит, происходила трагедия, в некоторых случаях кончавшаяся самоубийством. Иллюзия того, что ты можешь убежать от вопросов совести, от вопросов, связанных со смыслом жизни и с твоей конечной судьбой, – это действительно иллюзия.
– И все же встает вопрос языка. Современный человек не всегда может воспринять разговоры о вечности на языке, который был хорошо воспринимаем столетия назад. Как Вы считаете, какие мотивы в современном человеке и в современном обществе могли бы быть "точками опоры" для христианской проповеди сегодня?
– Если говорить о форме проповеди, то я думаю, что эта проблема уже решена Церковью. Мы действительно уже давно не говорим языком XIX века. Возьмите "Фому", "Нескучный сад" – там вполне современный язык. Но от чего нам нужно отказаться – так это от стремления не обидеть ничьего слуха и не разбудить ничьей духовной спячки. Самое главное – это не как мы говорим, а что мы говорим. Ведь можно сказать очень современным языком о том, что травка зеленеет, солнышко блестит, но это не изменит ничьей жизни. К сожалению, сегодня подчас создается впечатление, что Православие готово встроиться в мультикультурную картину мира. Что мы просто хотим добавить в палитру разных мнений, культурных штампов и приколов какой-то свой маленький элементик. Но это не должно быть так. Современному православному миссионеру нужно честно сказать человеку: от твоего духовного выбора зависит твоя жизнь, ты обречен на несчастную смерть в этой жизни и на смерть вечную, если ты не примешь того, о чем я тебе говорю. И говорить это нужно сегодня очень откровенно и прямо, не пытаясь любой ценой сохранить тот псевдогармоничный мирок, который создает обывательская масс-культура.
– К вопросу об активности православной миссии. Многие люди – не только неверующие или сомневающиеся, но и верующие, – видят противоречие в том, что с одной стороны, все в мире управляется Богом, не происходит без Его воли и Его участия, а, с другой стороны, Церковь призывает христиан к активной жизненной позиции... Например, когда мы говорим о возрождении России, то мы встаем перед дилеммой: чем оно все-таки может быть – чудом от Бога, или результатом наших активных действий? Как все-таки разрешается это противоречие?
– Бог ведь обычно действует в истории человеческими руками, обращая к людям Свое слово через человеческие же уста, мозги, сердца и души. Через книжные страницы, газетные полосы, интернет-контент и так далее. Очень и очень редко, и только в особых случаях, Бог общается с людьми напрямую. Это происходит тогда, когда люди окончательно оказываются не в состоянии выполнить то, что Он им заповедал... Поэтому, исполняя волю Божию, мы должны активно действовать в современном мире, помня о том, что Он Церкви Своей поручил возвещать Его слово, преподавать людям Его благодать, стараться устроить мир по Его заповедям, или, по крайней мере, до поры заботиться о том, чтобы этот мир не превращался в царство врага рода человеческого.
Источник: Социальное богословие|||
