Сегодня в Москве, в Колонном зале Дома союзов, открывается Международная конференция "Россия и исламский мир: партнерство во имя стабильности". На ней будут представлены делегации из 30 стран, прозвучат выступления авторитетных духовных лидеров. Этот форум проводится спустя три дня после окончания священного месяца Рамадан и празднования Ид-аль-Фитра (Ураза-Байрама) – дня разговления. А совсем недавно, в конце августа, главе Совета муфтиев России, председателю президиума Духовного управления мусульман европейской части РФ Равилю Гайнутдину исполнилось 50 лет. В связи с круглой датой президент Дмитрий Медведев удостоил его ордена "За заслуги перед Отечеством" IV степени. Об этих и других важных событиях в жизни российской мусульманской уммы муфтий ГАЙНУТДИН рассказал в интервью "Новым Известиям".
– Равиль-хазрат, прежде всего позвольте вас поздравить с круглой датой. Как вы ее отметили?
– В трудах. Потому что продолжался Рамадан, и никаких мыслей, ничего, отвлекающего нас в эти дни от духовного самосовершенствования, мы не можем себе позволить. После рабочего дня собрались в кругу семьи, я пригласил также моих сотрудников на ифтар – ежедневное вечернее разговение, после чего устроил ифтар для прихожан Соборной мечети Москвы. Верю, что молитвы, произнесенные в тот вечер, были услышаны Всевышним Аллахом. Я искренне благодарю за поздравления главу государства, председателя правительства, президентов ряда республик, министров. Особая признательность Его Святейшеству патриарху Кириллу. Спасибо и вашей редакции – я обратил внимание на это поздравление.
"Сбить меня с пути никому не удалось"
– В нынешнем году исполняется еще и 30 лет с того момента, как вы избрали духовное поприще. Какими вам вспоминаются те времена?
– Я поступал в медресе Мир Араб в Бухаре – единственное в стране, с 450-летней историей. Работал также ташкентский Исламский институт. Это были два мусульманских учебных заведения на территории Союза. Понятно, что туда подавали заявления молодые люди буквально изо всех республик. Конкурс был огромный, из Российской Федерации принимали от двух до четырех человек. Отучившись и вернувшись в свой родной город Казань, я стал имамом одной из мечетей.
– Тридцать лет назад время было все-таки небезоблачное. У вас благополучно складывалась карьера, после театрального училища вы работали режиссером на телевидении. Были женаты. Неужели вас не отговаривали?
– Вы правы. В 70-е годы катилась очередная волна гонений по линии идеологического отдела ЦК КПСС, закрывались храмы, люди без объяснений причин увольнялись с работы. И молодой человек, вдруг изъявивший желание учиться на имама, совершал определенный шаг, зрелый и требующий мужества. Когда я подал заявление в Духовное управление мусульман европейской части СССР, чтобы меня направили на учебу в Бухару, об этом сразу узнал уполномоченный по делам религий по Татарстану. Меня пригласили в Казанский кремль, где состоялась двухчасовая, довольно тяжелая беседа. Чиновник меня убеждал: "Посмотри, ты дипломированный специалист, работаешь в очень активной сфере деятельности. Перед тобой прекрасная перспектива. А кто сегодня посещает мечети? Кроме престарелых, там никого нет. К тому времени, как ты получишь образование, там вообще никого не останется. Кому ты будешь нужен?". Этот вопрос, конечно, настораживал. Мне давали понять, что перекроют кислород. Но решение мое было твердое.
"России нужны собственные богословы"
– На встрече президента с муфтиями Северного Кавказа шел очень подробный разговор о перспективах духовного образования мусульман в России. Чем вы объясняете обеспокоенность президента рьяным желанием молодежи получить такое образование за границей? Ведь авторитет учебных заведений, в которые они рвутся, не подлежит сомнению.
– Речь идет не о закрытии границ, а об усилении поддержки государством наших традиционных конфессий. А что такое "традиционные"? Те, которые веками бок о бок мирно жили в России и все по праву называли ее своей родиной. Когда в начале 90-х пал "железный занавес" и открылись возможности получения религиозного образования за рубежом, это не только дало положительные плоды, но и почти сразу внесло определенные осложнения в процесс развития духовных традиций нашей страны. Хотя бы потому, что религии у людей, живущих в разных странах, едины, а традиции все же разные. Те, кто выезжал на долгие годы на учебу в другие страны, проводили несколько лет в монорелигиозной среде и оттуда возвращались совсем другими. Но и наша страна уже была совсем другой. И люди не могли сразу адаптироваться, вписаться, а общество в этом не оказывало никакой помощи. В России не очень представляют себе, что такое теократическое государство. На совсем молодого, духовно незрелого человека оно производит сильное впечатление. Все эти выпускники исламских университетов в Египте, Иране или странах Залива, сами того не желая, начали вносить раскол в российскую мусульманскую умму, находя поддержку у здешних радикалов. Беда еще в том, что все эти ребята выезжали при поддержке международных фондов, национальных культурных обществ, но без ведома официального мусульманского духовенства. Поэтому духовные управления не принимали их на службу, они лишены были возможности стать наставниками наших верующих и начали создавать свои организации, которые сразу же принялись конфликтовать с официальным духовенством, обвиняя его в том, что оно безграмотно, что оно проповедует совсем на те ценности ислама, которые были фундаментальными в первые века, и вообще не имеет реального представления об исламе в современном мире. Встала стена между отцами и сыновьями.
– Проблема, пожалуй, не менее болезненная, чем автомобили, начиненные взрывчаткой.
– Увы, власти на нее смотрели сквозь пальцы. Мы еще в самом начале 90-х, ведя борьбу с экстремально настроенными миссионерами, не раз обращались к первому президенту Российской Федерации с настойчивой просьбой оказать нам финансовую поддержку в создании учебных баз. Но в то время у власти были другие заботы. Тем не менее своими силами мы смогли создать несколько учебных заведений. Прежде всего это Московский высший исламский колледж, который теперь перерегистрирован как университет. В Казани и Уфе открылись университеты. Есть у нас также исламские институты в Нальчике и Черкесске. В Дагестане успешно начал работать Северо-Кавказский исламский центр. И наконец, в этом году перед началом священного месяца Рамадан завершено строительство Российского исламского университета в Грозном. Наши вузы составили учебные программы таким образом, что не менее половины дисциплин – светские, так что на выходе мы получаем не только дипломированных богословов, но и хорошо образованных современных молодых людей. Как результат – зайдя в мечеть любого крупного города, вы увидите, что от 70 до 90% там молодежь. И они хотят услышать ответы на те вопросы, которые сегодня ставит перед обществом жизнь.
"Банкиры тоже думают о душе"
– Уважаемый шейх, а о чем сегодня вас чаще всего люди спрашивают?
– Вы знаете, о самом разном. Начиная с выполнения своих обязанностей верующего, защиты прав единоверцев до развития исламского банкинга. Это и проблемы межрелигиозных отношений, и вопросы смешанных семей и воспитания в них детей.
– Вы упомянули об исламском банкинге. Звучит довольно экзотично. Я знаю, что не так давно прошло совещание, посвященное этому новому для России делу, на котором вы выступали и к которому проявил интерес президент. Каковы перспективы его развития, и в чем может проявиться его своеобразие? Смогут ли исламский бизнес, исламские банки органично вписаться в общую структуру?
– Сразу хочу отметить, что исламская банковская система основана на справедливости, добропорядочности и духовности. Она исключает стремление к насыщению любыми средствами и любой ценой. Казалось бы, все это несовместимо со сферой оборота денег. Если мы посмотрим на то, как в канун кризиса вели себя банки западного стиля, то увидим, что все их усилия были направлены, с одной стороны, на безудержное стяжательство, а с другой – на расточительство. Если это сопоставить с тем, что существует в банках, основывающих свою деятельность на основе исламской этики и традиционного понимания экономики и финансов, то из 300 ведущих исламских банков мира не пострадал во время финансового кризиса ни один. Наоборот, наблюдается их рост. Встав изначально на путь справедливости, они смогли не разориться. Все проекты, которые были ими разработаны, покрыты активами, акциями. То, что создаются исламские банковские системы в Китае, США, Австралии, Англии, то, что правительство Франции заявляет о готовности сделать через несколько лет Париж мировым центром исламского банкинга, свидетельствует: мир понимает, что такая банковская система – надежная перспектива. Проведя несколько конференций и семинаров в России, мы, как мне кажется, пробудили интерес к появлению исламских банков и у нас. На состоявшемся в этом году в Санкт-Петербурге Международном экономическом форуме и вице-премьер Шувалов, и представители финансовых кругов активно высказались за то, чтобы детально проработать данный вопрос. Мы знаем, что наши банкиры изучают законодательство, которое было принято в Казахстане. Во время визита генерального секретаря организации "Исламская конференция" доктора Экмеледдина Ихсаноглу на его встрече с президентом Дмитрием Медведевым этот вопрос живо обсуждался.
– А как, по вашим наблюдениям, сегодня живется богатым мусульманам?
– Я вижу, что кризис больно ударил и по ним. Если раньше они регулярно делали серьезные пожертвования, сегодня такая помощь заметно сократилась.
– Приходится применять какой-то другой тон разговора?
– Пожертвования оттого и пожертвования, что они делаются добровольно. Я не вправе никого принуждать раскошеливаться. Но вы знаете, во время наших встреч я всегда им говорю, чтобы, самое главное, они преодолели духовный кризис. Тогда они будут продолжать оказывать людям поддержку. Поверьте, они переживают, что их возможности в совершении добрых дел сократились. А уж мы им поможем.
"Коран вправе быть признанным Третьим Заветом"
– На одной из недавних дискуссий вы спровоцировали полемику, предложив считать Коран, как вы выразились, Третьим Заветом. Что это означает, и почему вас приняли в штыки?
– По моим наблюдениям, с этим готовы согласиться многие россияне. В конце концов, у мусульман, христиан и иудеев одни нравственные постулаты, иначе говоря, заповеди, одни пророки. Но в чисто религиозных кругах такая точка зрения не встречает понимания. При этом я всего лишь призываю людей к пониманию, что Коран – богоданная книга. Мы же признаем, что Ветхий Завет и Новый Завет – богоданные книги. Почему такой книгой не может быть признан Коран? Ведь это поможет нам всем стать ближе друг к другу и сообща распространять сострадание и добро. Об этом, надеюсь, пойдет речь и на конференции "Россия и исламский мир: партнерство во имя стабильности". Ислам, открытый миру, по-настоящему не открыт миром. Тем более это касается российского мусульманского сообщества.
Источник: Новые известия
