Продолжающаяся в российском медийном пространстве дискуссия о преподавании предметов религиозного содержания в общеобразовательной школе еще раз свидетельствует о том, что в настоящее время общество весьма далеко от консенсуса по ключевым вопросам, касающимся его собственной консолидации. А религия, существование которой в социуме в правовом отношении опирается на конституционное право граждан на свободу совести и вероисповедания, безусловно, является одним из таких «ключевых вопросов». Но именно пока еще вопросом par excellence. И причина, как представляется, кроется в нынешней конкретно-исторической ситуации, как говорили в недавнем прошлом, в которой это недавнее – советское – прошлое все еще властно присутствует.
Период революционного перелома можно обозначить как маятниковое движение с максимальной амплитудой колебания. Это приводит к тому, что один мой знакомый остроумно выразил с помощью максимы: «На поворотах истории фланги часто меняются». Но меняются они, как мы могли заметить, именно маятниковым, так сказать, способом. Левое становится правым, оставаясь в каком-то смысле левым, и то же самое происходит с правым. В обществе отсутствуют ясные, стабильные позиции, которые могли бы быть сбалансированы так, чтобы движение маятника стало предсказуемо ровным, а амплитуда его колебаний была разумно ограничена, Это означало бы, что революция завершилась.
Споры о религии в школе говорят о том, что революция не завершилась. В советское время религия была напрочь вытеснена из общественной жизни. В конце советской эпохи ей, наоборот, распахнули двери в общественное пространство. По прошествии нескольких лет, когда революционные страсти улеглись, мы видим картину, на которой «новые коммунисты» защищают православие, либералы-правозащитники борются с «религиозным обскурантизмом», религиоведы советской выучки выступают за права человека, а атеисты-энтузиасты, теперь уже без всякого принуждения, воспроизводят стиль советского антирелигиозного агитпропа. Можно воскликнуть: «Чудеса, да и только!» Нет, это просто конкретно-историческая ситуация.
Преодолеть давление этой «ментальной ситуации» можно только одним способом: вернуться к прозаическому, прагматическому существу Конституции, к «сухому» содержанию принципов демократии, правового государства и гражданского общества, а затем применять эти нормы и принципы к реалиям общественной жизни (то есть жизни граждан и их ассоциаций).
В выше обозначенной «картине» не случайно отсутствовали собственно религии. Потому что религии присутствуют в т.н. современном обществе не только в качестве идеологических направлений, а, прежде всего и по преимуществу, в качестве ассоциаций граждан. И у них – у этих граждан и их ассоциаций – есть свои собственные интересы. Эти интересы манифестируют определенные социокультурные реалии, а именно – реалии религиозные. И весь вопрос, в конечном счете, сводится к тому, как состыковать абстрактные (по определению) права человека и конкретные (в частности, религиозные) интересы того же самого человека – и состыковать так, чтобы религия не покушалась на принципы современного права, а эти принципы, в свою очередь, не становились основаниями для нового («демократического») насилия над религией.
К сожалению наша конкретно-историческая ситуация не позволяет нам решить этот вопрос легко и просто – вопрос, который в основном уже давно решен и постоянно решается в т.н. цивилизованных странах. И решается он там без идеологического пафоса, религиозного или антирелигиозного. Только так его, по-видимому, и можно решить – в том случае, если в общественном сознании существует понимание того, что религиозный человек является гражданином, а гражданин может быть религиозным человеком.
И тогда нет никакой особой проблемы преподавания предметов религиозного содержания в общеобразовательной школе. Это преподавание может быть двух видов. Первый: преподавание религии в качестве факультатива в особо выделенное время внутри общей учебной сетки (в содержательном плане такое преподавание обеспечивают представители конфессий). Второй: преподавание сведений о религиях в комплексе гуманитарных дисциплин с религиоведческой и культурологической точки зрения (такое преподавание обеспечивает сама школа, опираясь, как и во всех иных случаях, на данные светской науки).
Если эти два способа преподавания сведений о религиях будут дополнять друг друга в рамках общеобразовательного процесса, тогда и в этой сфере будет реализована религиозная свобода граждан, с одной стороны, и учтены религиозные реалии – причем как с конфессиональной, так и со светской, научной точек зрения – с другой.
Но тут снова вступает в свои права «конкретно-историческая ситуация». Потому что для того, чтобы реализовать описанный выше идеал на практике, необходимо располагать многими ресурсами. И первый из них (как ни странно это может звучать) – как раз тот самый консенсус по общему вопросу присутствия религии в обществе, который пока не достигнут. Без такого консенсуса практически невозможно разрабатывать корректные, качественные, эффективные учебные программы и соответствующие методики, а затем готовить кадры преподавателей. Невозможно этим заниматься, когда под окнами Министерства образования – «православные пикеты», а в центральной прессе – протесты «антиклерикалов-правозащитников». Слишком много «несвоевременных размышлений», то есть таких, которые являются острой реакцией на «революционное время».
Конфликт между религией и наукой фундаментален для Нового времени, для периода секуляризации, восходящей к «религии Просвещения». Но наше общество до сих пор не разобралось в этом конфликте, до сих пор в какой-то степени живет им. И постсоветская церковь, и постсоветское сообщество гуманитариев в значительной степени (за довольно редкими исключениями) все еще участвуют в этом конфликте и длят его. Однако сегодня – после того, как религия уже была побеждена, а потом («вдруг?!») начала возрождаться; сегодня – в пространстве постмодерной культуры, которая уже не различает религиозное и секулярное (в старом понимании), но включает в себя и то, и другое; сегодня – в ситуации глобализации, когда «религиозная проблема» уже не может быть решена в границах одного государства, – сегодня мы живем в новой конкретно-исторической ситуации. В ситуации не «после», но – «перед», то есть в ситуации наступающего на нас будущего, в котором, в частности, никакие «парадигмы» (постоянно меняющиеся) т.н. цивилизованных стран не помогут радикально, потому что нужно принимать собственные решения.
Вопрос в том, кто будет принимать эти решения. Очевидно, что их должны принимать все участники социального процесса. В этом отношении дискуссия о введении в российской общеобразовательной школе предмета «Основы православной культуры» (ОПК) очень интересна. Это было действительно общественное обсуждение очень важного для всех вопроса. В результате Министерство образования, открыто предложившее в октябре 2002 года ввести ОПК в рамках регионального и школьного компонента с использованием опубликованной (в Интернете) примерной программы курса, в конце концов отказалось от первоначальной идеи и вернулось к тому, чтобы обеспечить законное право граждан на религиозное образование детей в государственной школе (приказ от 01.07.2003 №2833 «О предоставлении государственными и муниципальными образовательными учреждениями религиозным организациям возможности обучать детей религии вне рамок образовательных программ», опирающийся на статью 5 Федерального закона от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ "О свободе совести и о религиозных объединениях", с изменениями от 26 марта 2000 г., 21 марта 2002 г.). Государство, так сказать, совершило круг, выяснив по ходу дела, что в обществе существуют разные мнения по рассматриваемому вопросу и консенсус пока не складывается. Разве это не демократическая процедура?
Но вопрос, конечно, не закрыт. Сведения о религиях должны преподаваться в школе, причем и с конфессиональной, и с культурологической точки зрения. Для этого есть все законные основания, но, в то же время, скажем прямо, не хватает «оснований» научно-педагогических. И формированием этих оснований должны заняться все участники социального процесса во взаимодействии друг с другом: и государство, и общество (в лице академической науки и педагогического сообщества), и церковь (то есть религиозные объединения). И, может быть, занявшись этим, они смогут достичь консенсуса?!
Говоря конкретнее, всем нужна правильная религия, то есть не «секуляризованная религия» и не «религиозная экспансия». То есть кому-то нужно то или другое, но всем – не нужно. А это значит, что общественное сознание должно опознать религию как таковую и отвести ей место в своем собственном пространстве. Отвести такое место, в котором религия могла бы оставаться самой собой. А другие места отвести для реализации других т.н. мировоззренческих выборов.
Судя по всему, к этому и идет дело. Министерство образования не только подтвердило свою готовность создать конфессиям условия для обучения школьников религии. Оно также объявило конкурс на написание школьного учебника, в котором будет отражена история и современное состояние религий народов России. Для оценки проектов такого учебника создан экспертный совет. Скорее всего (что было бы логично) соответствующий учебный курс будет представлен на рецензию представителям основных российских религий на предмет адекватности изложенного там материала о религиозных традициях. Если всё это состоится (в течение года, как предполагалось), тогда, возможно, достаточный уровень консенсуса будет достигнут.
Но, на наш взгляд, этого мало. Государство в лице органов образования могло бы проявить бóльшую активность для организации «часов религии» в школе, а не только ждать, когда организуются сами родители, а тем более, когда священник придет в школу организовывать детей и родителей. В последнем случае уж точно снова пойдут разговоры о религиозной экспансии. Нужно, чтобы сама администрация школы (особенно в городах) выяснила, скажем, на родительском собрании, желают ли дети и их родители, чтобы в специально отведенное время после обязательных уроков в школу приходил представитель церкви или другой религиозной организации для проведения занятий. Если бы такая работа была проведена, по крайней мере, в одном округе Москвы и/или другого большого российского города, мы бы уже имели реальную картину потребностей граждан в религиозном образовании школьников. И многие поводы для обостренной полемики сторонников и противников «прихода попа в школу» отпали бы автоматически.
Более того, можно было бы и выделить определенные средства на оплату преподавателей конфессиональных уроков, как это делается во многих странах. (Тем более, учитывая в целом нищенские зарплаты наших школьных учителей.) Потому что обеспечение права граждан на религиозное образование детей, предусмотренное законом, является одной из задач государства. А чтобы никто из налогоплательщиков не был ущемлен, для тех, кто не желает «учиться религии», можно ввести уроки этики (лишний раз поговорить со школьниками об этических вопросах не помешает никому). Это тоже практика многих т.н. цивилизованных демократических стран.
В общем, не надо бояться религии – надо ее, так сказать, осваивать, причем именно с разных сторон. То есть надо изживать конкретно-исторические последствия недавних конкретно-исторических ситуаций, изживать как безбожничество «у станка», так и религиопоклонство. Прагматически вводить религию в общественную и культурную жизнь с целью ее социализации, следствием которой будет освобождение самой религии от давления внутренних экстремистов и агрессивных маргиналов, а также минимизация активности агрессивных антиклерикалов.
"Религия в светском обществе", 27 октября 2003 г.
