Отвечая на статью Максима Трудолюбова "Отказ от независимости" ("Ведомости" от 19.02.2010), напомню, что уже в начале 90-х появились ожидания, что Церковь в России должна стать "лояльной оппозицией власти" – в этом многие в освободившейся от советского прошлого России увидели единственную свободу Церкви. Не брататься же с государством в самом деле! А если и взаимодействовать, то как посредник между государством и обществом. Не буду говорить о том, что для отечественной политической культуры не свойственна такая дифференциация государства и народа (общества), которая, например, есть в Соединенных Штатах Америки. Оставим подобные дискуссии для профессионалов-политологов.
Я сейчас о другом – о нынешнем взаимодействии с государством. Рассмотрение Церкви как социального института вполне возможно и даже необходимо в ряде случаев. Однако оно никак не отменяет внутренней природы Церкви. Да, у Церкви есть общественные интересы: отстаивать права верующих, быть совестью общества, евангельским камертоном, по которому должно настраиваться поведение верующего человека – и частное, и гражданское. И главная задача – говорить правду Божию независимо от адресата.
Но Церковь не политическая партия, и как бы ни пытались перетянуть ее авторитет на свою сторону представители власти или оппозиции, сделать это им просто невозможно. Несколько лет назад я был свидетелем того, как во время публичной дискуссии один политик обратился к церковному иерарху: "Владыко, Церковь консервативна, наша партия последовательно отстаивает консервативные ценности, почему бы вам нас не поддержать?" На что был получен единственно возможный ответ: "Церковь не может поддерживать ту или иную политическую партию в противовес другим, в Церкви преодолеваются все существующие земные различия, и у Чаши могут встретиться люди совсем разных политических убеждений". Церковь естественным образом не участвует в политической игре. Однако нередко именно это и воспринимается как подчинение власти. Хотя ровно в той же мере Церковь не противостоит и оппозиции. А вот нравственную оценку действиям человека или организации Церковь всегда давала и дает. И если патриарх регулярно встречается с руководителями государства, то это не значит, что их беседы сплошь состоят из взаимных комплиментов.
Наконец, отчего Церкви не сотрудничать с государством там, где их интересы совпадают: в области духовного оздоровления общества, сохранения национальной культуры и т. п.? Именно с государством, а не просто с конкретными людьми, находящимися у власти. Собственно, Церковь – это, пожалуй, единственная из занятых благотворительностью организаций, которую упрекают за попытки получить господдержку для начатых ею социальных проектов. Обвинить в том же, скажем, Союз краеведов никто не спешит.
И почему так превратно толкуется тот факт, что государство поворачивается лицом к Церкви, членами которой, кстати сказать, сегодня себя считает большинство граждан России? И не надо переживать, что восстановление исторической справедливости (это в том числе когда в храмах находятся храмы, а в монастырях – монастыри, а не склады или больницы), до которого, кстати сказать, еще очень далеко, лишит Церковь независимости. Церковь в России знала разные времена и разные формы социальной несвободы – от "мирного", но полного контроля со стороны власти до жесточайших гонений, – но никогда это не влияло на ее внутреннюю жизнь. Преподобный Серафим Саровский, святители Феофан Затворник и Филарет Московский (Дроздов) – современники эпохи "ведомства православного исповедания". В советское время через лагеря прошли тысячи святых мучеников, прославивших Русскую Церковь. Подлинная свобода и величие Церкви в них, в тех, кто, несмотря ни на что, стремился быть прежде всего со Христом и этим стремлением руководствовался в отношениях и с обер-прокурорами Синода, и с уполномоченными по делам религий.
А главная и единственная зависимость Церкви, равно как и любого верующего человека, – это зависимость от Бога. И что мы без этой зависимости?
Источник: Ведомости
