Директор Научного центра восточно-христианской культуры, член-корреспондент Российской Академии художеств Алексей Лидов – один из тех, кто подписал письмо работников культуры и науки Святейшему Патриарху. Он прокомментировал "ТД" свое решение выступить против передачи Церкви икон и богослужебных предметов, находящихся в музеях.
– Алексей Михайлович, почему Вы подписали это письмо? Ждете ли Вы конкретных результатов?
– Я не только подписал это письмо, но и был одним из его составителей, потому что сюжет этого письма – одна из наиболее актуальных и важных проблем нашего общества. Мне представляется, что сохранению культурного наследия угрожает весьма серьезная опасность. И задача экспертов и специалистов, к числу которых могу себя отнести, состоит в том, чтобы предупредить и Церковь, и власть, и общество о возможных последствиях непродуманных решений.
– Однако значительная часть ценностей, о которых идет речь, была украдена советским государством у Церкви. Продолжая удерживать их в запасниках, Россия фактически становится преемницей СССР в этом вопросе?
– Значительная часть церковного имущества была конфискована после революции – это неоспоримый факт. Если речь идет об украденной собственности, должен вставать вопрос о реституции, а он имеет отношение не только к Церкви, но и ко многим организациям и частным лицам, имущество которых было конфисковано или, в Вашей терминологии, украдено.
Ничего не имею против реституции как процесса возвращения собственности. Просто тогда надо называть вещи своими именами и решать вопрос на государственном уровне. Мы в нашем письме говорим о другом.
Когда речь идет о древних памятниках, возникает общая цель (уверен, что она общая и у Церкви, и у профессионалов, и у всего народа) – сохранить эти памятники и передать их нашим потомкам. И худшее, что можно себе представить, – если в процессе реституции эти памятники начнут гибнуть или будут серьезно повреждены. А такая опасность, по мнению всех профессионалов, реально существует.
Самый последний и яркий случай – ситуация с иконой Богоматери Боголюбской, которая была передана во владимирский Княгинин монастырь в начале 90-х годов и сейчас "срочно госпитализирована" на реставрацию, потому что стала покрываться плесенью, начал отставать грунт, пошло разрушение красочного слоя... А это уникальный памятник русской и в целом всей православной культуры 12 века. Неправильное использование этого памятника, неадекватные условия пребывания иконы в храме создали ситуацию ее возможной гибели. Это конкретный пример того, чего мы пытаемся избежать.
– В музеях иконы часто лежат в запасниках десятилетиями, недоступные для посетителей. Кроме того, в музеях, как известно, тоже не все идеально с хранением ценностей (вспомним недавнюю историю с кражей из Эрмитажа). Не будет ли разумным передать их Церкви, чтобы люди получили к ним доступ?
– Когда-то я привел такое сравнение – это примерно , как выставить больного ребенка на мороз для закаливания. Условия в запасниках не везде идеальные, но в большинстве музеев довольно тщательно соблюдается температурно-влажностный режим. Есть у нас и образцовые запасники – например, запасник Государственной Третьяковской галереи, в котором я не раз бывал. Запасники практически всех ведущих музеев отвечают требованиям современного хранения. Хотя, конечно, в провинциальных, бедных музеях ситуация хуже. Но все равно пребывание древней иконы в храме создает постоянные угрозы, связанные с постоянным изменением температурно-влажностного режима, с копотью, с целым рядом естественных в процессе богослужения явлений.
Если мы обратимся к традиции, то увидим, что в древности реальная жизнь иконы в храме ограничивалась 100 – 150-ю годами. После этого элементарно темнела олифа и икона становилась неразличимой. И ее либо записывали, либо переводили в разряд негодных к употреблению церковных досок и чаще всего уничтожали. Из этих икон зажигался огонь в Великий Четверг, на котором варилось святое миро. Такова была византийская практика. В русской традиции старые иконы обычно хоронили. В древнерусской Церкви и даже в Церкви 19-го века практически не было древних икон – если у Церкви были необходимые средства, иконы постоянно обновлялись.
Первые музеи икон создавала Церковь в 19-м веке, когда пришла в голову совершенно разумная идея о том, что негоже уничтожать памятники нашей древней культуры, а надо их сохранять. И сохраняли их не в храмах, а в епархиальных музеях, за исключением особо почитаемых и чудотворных икон, таких как Богоматерь Владимирская или "Троица" преподобного Андрей Рублева. Мне довелось читать документы, относящиеся к реставрации и осмотру этих икон сразу после революции. Известно, что образ Владимирской Богоматери, который мы видим сейчас и который потрясает своей духовной красотой весь мир, никто никогда не видел. Икона была под слоями записей и в ужасном состоянии с точки зрения сохранности, кроме того люди видели довольно примитивную и малохудожественную живопись 19-го века. Абсолютно такая же ситуация была с "Троицей" Андрея Рублева.
Эти "священные доски" почитались как чудотворные, но великого духовного искусства никто не видел. Оно было явлено только после реставрационного раскрытия этих икон, после их попадания в музеи. В этом есть некий парадокс, но такова историческая реальность.
– В письме написано, что в случае передачи святынь Церкви, к ним будет отсутствовать доступ у неправославных. Разве храмы и монастыри закрыты для посещения нехристианами?
– Это большая проблема в нашем обществе. Если мы обратимся к данным социологических исследований, то они отражают очень красноречивый факт: на Пасху, в главный праздник, в храмы приходит меньше 5% населения России. Это значит, что остальные вообще никогда не ходят в церковь, хотя часто называют себя православными.
И даже замечательный пример сотрудничества Церкви и музея – помещение Владимирской Божией Матери в храм Святителя Николы в Толмачах при ГТГ – приводит к тому, что 90% посетителей ГТГ не видят эту замечательную икону, просто потому, что не знают о ее нахождении в храме или не доходят до храма.
Этот пример выглядел уникальным, удачным компромиссом. Но даже в этом случае мы видим, что очень важная миссионерская роль, которую эта великая православная икона выполняла в залах главного собрания русского искусства, практически исчезает. Образ на великой иконе покорял тысячи наших соотечественников и иностранцев, становясь для многих людей первым импульсом для обращения к Православию, но в результате перемещения в пространство одного конкретного храма икона в значительной степени утратила свою духовно-просветительскую функцию. Мне кажется, это сюжет, о котором стоит подумать. Иконы в музейном пространстве – это не только обеспечение сохранности святынь, но и возможность доступа к ним разных слоев общества. В музеях они выполняют огромную, неоценимую роль проповедников нашей духовной культуры. Через них устанавливается связь православной традиции со всем российским обществом, которое еще далеко не полностью православно.
– Сегодня же опубликовано встречное письмо президенту Медведеву от представителей культуры с просьбой, наоборот, передать Церкви ценности. Не кажется ли Вам, что сравнение этих писем показывает, что найти общий язык не так уж трудно. Возможен ли компромисс? Каким Вы его видите?
– В обществе существуют разные точки зрения. Позицию, изложенную в нашем письме, поддерживают практически все ведущие специалисты, которые занимаются конкретными исследованиями православного и древнерусского духовного наследия. Среди подписавших упомянутое Письмо Президенту нет ни одного профессионала, искусствоведа или реставратора. Наши оппоненты исходят из общего мнения, что храмы и иконы должны принадлежать Церкви. У меня нет возражений, пока речь не идет о хрупких и беззащитных древностях. В отношении этих древностей мнение профессиональной среды, специалистов, посвятивших свою жизнь изучению древних памятников, абсолютно консолидировано – древние памятники должны находиться на особых условиях хранения, по возможности в музеях (церковных или светских). Главная идея нашего послания Патриарху – предупреждение об опасности и о необходимости ее предотвращения.
Мы против бесплодной и разрушительной конфронтации, заложником которой могут стать главные ценности нашей национальной культуры. Наша принципиальная позиция – диалог и сотрудничество. Компромисс возможен, более того, необходим. И мое конкретное предложение, которое поддержали многие коллеги и представители власти, состоит в том, чтобы создать трехстороннюю комиссию, наделенную серьезными полномочиями, в которую бы вошли представители Церкви, государства и экспертного сообщества. Только вместе мы сможем решить возникающие вопросы. Надо также понимать, что речь идет о длительном процессе и серьезной работе, которая может растянуться на годы. Но сохранение национального культурного наследия, правда же, стоит таких усилий.
Источник: Татьянин день
