ев Толстой сказал однажды, что всякая мысль, выраженная словами, есть сила, действие которой беспредельно. Если перефразировать классика, то мы получим фразу о запредельности силы слова. Слово – инструмент сложный. Не разобравшись, как им пользоваться, можно легко навредить. Однако и вылечить словом тоже нетрудно. Главное – уметь.
Марина Бирюкова:
Когда мы говорим, мы творим
Иное слово подобно большой черной птице: оно кружится над тобою и каркает. Когда-то пугает, когда-то угнетает, но никак не меняет твоей жизни в конечном итоге. В детстве и отрочестве над каждым из нас кружится целая стая таких ворон. Невнимательный. Неаккуратный. Неусидчивый. Ленивый. Упрямый. Непослушный. У других дети как дети......Потом эта стая растворяется в светлом тумане юности либо уносится в испуге от внезапно наступившей взрослости. Впрочем, слова-вороны вернутся, когда обкарканный ими ребенок сам станет родителем. Беда в том, что среди этих ворон попадаются крючконосые. Они могут клюнуть и оставить рану незаживающую.
Одну мою знакомую девочку мама и бабушка – любя, нежно любя! – то и дело называли неуклюжей, нескладной, кулемой (есть такое слово, от "бесформенного куля соломы"). Любящие взрослые весело – весело, совсем не зло! – сообщали ребенку, что руки у него, то есть у нее, вставлены не тем концом, а походка – совсем не такая, как должна быть у барышни. Мама и бабушка, видимо, не отдавали себе отчета в том, что перед ними – не потешный персонаж из мультика, а живой человек, которому предстоит человеческая и притом женская жизнь.
Кульминация настала, когда "дитё" училось в десятом классе. С привычной ласково-насмешливой интонацией мама сообщила дочке, что "другие-то девицы в вашем классе – вон как расцвели! Девицы, одним словом... А ты у меня до сих пор – пацанка пацанкой". Девочка как раз была влюблена. И надеялась. Надежда от маминых слов умерла. И больше уже не воскресла. Сейчас этой девочке под сорок. И она по-прежнему чувствует себя пацанкой.
Однажды она сказала мне, что не может простить своей матери тех слов. Я в ответ забормотала что-то о необходимости прощения и о том, что люди часто не ведают, что творят.
Когда мы говорим, мы творим, в том-то все и дело.
Юлия Кобзева:
Откровенно говоря
Сказанная вовремя фраза порой может перевернуть всю жизнь, заставить поверить в себя, забыть о неудачах, поднять голову и с уверенностью посмотреть в будущее. За примером далеко ходить не надо: одна моя знакомая очень любила печалиться и жаловаться на всё и вся. Любая мелочь действовала на нее, как разрушительный торнадо Бетти в Майами-Бич. К ее депрессивным пассажам в духе "Стоило намылить голову – отключили воду", "Опаздывала на экзамен – сломался трамвай", "Вставать в семь – до шести бессонница", "Январские праздники – к гриппу", "Февральские распродажи – к отсутствию денег", а также звонкам среди ночи я уже привыкла. И смирилась с мыслью, что никакие мои "Не переживай из-за ерунды, не придавай значения, успокойся, все будет хорошо" не помогут. Я искренне пыталась подругу развеселить – безрезультатно.
Заткнуть фонтан беспочвенных жалоб, стенаний и истерик не мог никто. Невозможное сделала какая-то старушка, однажды подсевшая к моей знакомой, которая в тот момент по телефону страстно рассказывала кому-то о том, как плохо ей живется, так как утром кофе был пролит на белые джинсы, какая жизнь несправедливая штука, потому что в супермаркете из-под носа увели последний шампунь с "протеинами жемчуга". Бабушка, которой волей-неволей пришлось слушать этот бред (а у моей подруги голос громкий), в какой-то момент не выдержала и сказала примерно следующее: "Деточка, не трать силы на обсуждение всяких глупостей, которые ты по недоразумению принимаешь за истинные проблемы". Эти простые слова, сказанные в простоте душевной, в корне изменили мою подругу. Она прекратила жаловаться на бессонницу, некстати подкравшуюся в ночь перед собеседованием, на автобус, уехавший из-под носа, на разбившуюся кофейную чашку, привезенную из Египта. То, что не удалось друзьям и близким, твердившим каждый день, как заклинание: "Ты умница, все будет хорошо", удалось совершенно постороннему человеку. "Эту старушку мне Бог послал, – теперь говорит моя подруга. – Если бы не ее вовремя сказанное "хватит", я бы и дальше продолжала изводить себя несуществующими проблемами, постоянно пребывать в скверном настроении и донимать друзей".
Откровенно говоря, старушка ничего особенного не сказала, но для моей подруги слова ее стали катализатором, отправной точкой в новую жизнь, потому что иногда даже самые очевидные вещи надо услышать от кого-то со стороны.
Анастасия Кирилловых:
Бабочка, попавшая в ураган
Когда меня попросили написать о силе слова, я была уверена, что напишу яркий текст. Но не тут-то было. Две недели (а это непозволительный для периодики срок) я бродила тигром вокруг компьютера, осознавая, что не могу ничего из себя выжать. И внезапно вдруг поняла: этот текст – мое наказание. За то, что не держу слова. За то, что называя себя профессионалом, им не являясь. За то, что слова мои бессильны рассказать о силе слова. И потому я просто решила перечислить те стадии саморазоблачения, которые я прошла, пока пыталась найти слова для текста, который мне не под силу.
Правда не имеет вкуса. "Горькая правда" – это устойчивое выражение. Сколько веков ему и сколько лет мне – но хочется его оспорить.
Почему-то человек, собравшийся говорить правду, всегда примеряет на себя костюм карателя: "режет в глаза", "выводит на чистую воду", выкладывает "подноготную". Делает горькой жизнь несчастного слушателя. Кстати, эпитеты, так часто используемые для усиления качества правды – "подноготная" и "подлинная", произошли от характера пыток, применявшихся для получения этой самой правды. "Правдолюб" – говорят про кого-то. Представляется не человек, а некая помесь Тимура с его командой.
Но почему сказать правду – это кого-то огорчить?! Неужели правдивой не может быть добрая и радостная весть? Ведь и правда, и ложь – понятия относительные, субъективные. То, что кажется нам истиной, другим будет казаться околонаучным бредом. То, что мы принимаем за ложь, для кого-то – основа всех воззрений. И нет у нас такого средства, чтобы раз и навсегда определить истинность и лживость всех явлений, с нами происходящих. Культурно-нравственный вектор человека, его духовный рост – вот единственные способы измерить (и то с грубоватой погрешностью базарного безмена) меру правдивости "чего бы там ни было". У правды нет вкуса. Или, вернее, так: у людей в процессе эволюции пока не появились рецепторы, способные распознать вкус правды. Желающим приходится действовать вслепую.
Мораль. Впрочем, кому позволено рассуждать о правде? Вряд ли найдется хоть один человек в этом городе, кто никогда в своей жизни не лгал. И потому всякие умствования на тему правды – уже лживы по сути. К тому же, слова так обесценились в последнее время, что правда вряд ли считает их надежным пристанищем.
Инфляция слова. Мы живем в эпоху словарной инфляции. И это будет пострашнее экономического дефолта. Табуированная лексика, слова-паразиты, слова нежности – все смешалось и стало "топиками" в интернет-форумах. При чтении их возникает ощущение, что тамошние слова и русский язык – это отдельные явления, между собой не связанные. Вот примерный словарь:
гнать – нервничать, впадать в необоснованное беспокойство;
догнать – догадаться, понять;
достать – надоесть;
забить – забpосить что-либо;
зяв – зевота;
индивидуум – человек, из pяда вон выходящий;
кантоваться – ждать, терять время зря;
матильда – ласковое название любимой девушки;
на мозги капать – pаздpажать;
"ну, ты просто чики!" – высшая похвала девушке в устах парня.
Неуважение к языку и к его основному инструменту – слову – может привести к катастрофе. Я серьезно, хоть мне и не девяносто лет. Однако настаиваю: чистота языка не оценивается пятеркой за сочинение. Перефразируя Иосифа Бродского: "Биография человека – в покрое его языка". Наверное, не я одна заметила, что у людей, привыкших браниться, – своеобразная топография лица. Мышцы напряжены, рот сведен судорогой – такое ощущение, что даже когда такой человек молчит, он продолжает материться в себя.
Русский мат – это тема не только знакомой всем настенной живописи, но и множества солидных научных исследований. Табуированные слова неслучайно появляются в языке. Но они на то и табуированные, чтобы не срываться с языка при любом удобном случае. И – что особенно противно – использоваться в качестве междометий. При таком использовании происходит износ не только этих слов, но и человека, их употребляющего.
Мораль. Один бывший зек рассказывал, что самое большое потрясение в его жизни – это подслушанный им случайно разговор двух юных студенток на трамвайной остановке. Барышни умудрились за 15 минут общения ни разу не перейти на литературный русский, для общения им хватило фени. А я не удивляюсь подобному, потому что забыла, что язык – это национальное достояние, а не только мое собственное. Забыла, что мелодика языка складывается не только из моего внутреннего монолога и отфильтрованных кругом моих знакомых диалогами, но еще и из того, что доносится от прохожих, из распахнутых летом окон, из радио – и телеприемника. Если учитывать все это, то получается попсовый речитатив с похабным припевом.
Цена слова. Как ни крути, но слово стоит ровно столько, сколько стоит говорящий его. Вес слова равен общественному весу изрекающего.
К счастью, до сих пор есть люди, слова которых имеют вес. Их меньше, чем уссурийских тигров (а те вымирают, как известно). Я заметила, что обладающие силой слова – это люди, добросовестно делающие свое дело. А ведь именно на них держится мир. Тем, кто держит на себе мир, болтать о пустом некогда, и потому они говорят редко и по существу. Пустой треп никто не отменит. И это хорошо, потому что, наверное, он помогает теплообмену между теми, кто не умеет отдавать тепло молча. Ведь у слова есть не менее важная сторона – сила молчания.
Мораль. Сила слова заключается не только в его правдивости, но и в чистоте помысла говорящего, и в мере ответственности, которую человек за сказанное несет. Только такие, наделенные истинной силой слова, могут спасать, удерживать на краю, вдохновлять и побуждать к Делу. Большинство людей, включая меня, вряд ли могут похвастаться такого рода речью. Сила бабочки живет в наших словах. Бабочки, попавшей в ураган.
Роман Павленко:
Как это по-русски...
Была у моей матушки подруга под кодовым именем Короче-Говоря. Если она приходила на чашку чая, мы всей семьей понимали – визит затянется надолго. Разговор начинался размеренно, неизменно набирал темп и через час подруга уже палила, как из пушки, перемежая каждую жизненную новеллу многообещающим "короче говоря".
Да, говорить короче и быстрее нас учит жизнь. Сокращать, упрощать и увеличивать скорость передачи фактов совершенно необходимо, потому что времени, увы, мало, информации – много, а добрый собеседник теперь на вес золота. Представьте только себе фразу: "Милостивый сударь, не соблаговолите ли Вы передать мне солонку с того конца стола, поскольку поданная вторым блюдом фуа гра мне кажется слегка недосоленной". На ее произнесение с соблюдением всех интонационных премудростей у нас уйдет 10 секунд. А если сказать: "Чувак, дай соли", то это займет всего 2 секунды. Чистая экономия с учетом пауз – 6,5 секунд. Сохранив 6,5 секунд от одной фразы, я смогу, в общем, сэкономить около 15 минут в день. Их можно потратить на сон, чашку кофе, чтение интересной статьи или прослушивание трех музыкальных треков. И здесь уж не до речевых красот. Хотя, несомненно, украшать хочется даже стремительно несущиеся фразы.
А если принять во внимание, что поколение Next все больше времени проводит в Интернете, общаясь на форумах, в чатах и ICQ, где повседневная речь превращается в графический рисунок, сегодня эмоции выразить гораздо сложнее. Опять же, превращенная в буквенные символы фраза "Привет, как дела (улыбаюсь), я очень по тебе соскучился (дарю цветок), люблю тебя (бьется сердечко)" очень неудобна, тяжеловесна и неуклюжа. Интернет-юзерам (куда проще сказать так, чем "людям, часто пользующимся ресурсами сети Интернет") и здесь есть радость. Слава смайликам (улыбочкам), прежде всего помогающим выразить свое эмоциональное состояние одним кликом (опять же, проще применить это слово, чем словосочетание "нажатием кнопки" – ровно на 8 символов). Без них мир был бы скучным и неинтересным, заключенным в тоскливое чтение назойливых букв, слов и предложений.
Филологам же между тем хочется ввести "сухой закон" на употребление смайликов и сокращений – мол, речь портится, теряется статус языка, да и вообще, куда это годится: мы-то в свое время ого-го! Да, матушке моей в школьные годы хватало и времени, и сил писать забавные эпиграммки на одноклассников, что-то вроде: "Наш Сережа самый умный, самый-самый эрудит, только вот на всех уроках слишком много говорит". С папой моим они очень нежно, долго и содержательно переписывались на занятиях географией. Сегодня все короче, короче говоря: "лю тя, чмоки-чмоки". И главное, информация доходит до адресата – он понимает ее именно так, как хотел того отправитель. Значит, язык один, значит, не нарушается перцепционная цепочка (о, ужас, какое сложное словосочетание, но и оно проще, чем "цепочка, складывающаяся из двух важных звеньев – сообщения адресанта и понимания сути этого сообщения адресатом")? Так плохо ли это?
Вставая на сторону защитников языка, мы, несомненно, скажем: "плохо". Вставая на сторону носителей языка, встревоженных растущим темпом жизни, тотальной нехваткой времени и постоянным стрессом, скажем: "гуд". Главное, не забывать, что есть еще и литературный язык, которым, по возможности, нужно пользоваться, чтобы совсем не съезжать в темные овраги катастрофических сокращений. Все-таки "Я тебя люблю, дорогая" красивее звучит, чем "Лю тя", не правда ли?
Но если вы думаете, что это только наша безалаберная нация так коверкает родную речь, то вы ошибаетесь. Короче говорить первыми стали американцы. Фраза "I wait for you" (я тебя жду) на письме принимает такой вид: "I wait 4 u". Что ж, мир, по признанию специалистов, вообще состоит из единиц и нулей (кстати, если вы говорите нолей – это тоже верно), и добавить в него лишнюю четверочку – не такая уж плохая затея. Пример – мой знакомый в своем блоге разместил занимательное сообщение (хотя я мог бы сказать "запостил в ЖЖ"): "Например, буква "М" кодируется как 00110011"...
...А подруга моей матушки и сейчас говорит долго, быстро, но четко. Даже в автобусе расстояние между двумя остановками может озариться сиянием пяти или шести полновесных жизненных историй. На то оно и поколение Pepsi, мы-то – поколение Next... Следующий.
Священник Димитрий Васильев:
На небе только и разговоров,
что о море...
Лично я не буду устраивать историко-лингвистические экскурсы и воздержусь от нравоучений по поводу культуры речи. Поговорим лучше о том, как мы друг друга слышим и что понимаем.
Каждый из нас, думаю, неоднократно сталкивался в жизни с тем, что на первый взгляд безобидные слова вызывают в собеседнике неадекватную реакцию. Хотел высказать жене свои соображения насчет солености супа – поругались на три дня, пытался попросить спички на улице – получил по голове чем-то тяжелым и почти бросил курить, пошутил в магазине с продавщицей – был выставлен охранником под нешуточный крик. А сколько раз мы обижались на наших родных и близких, когда они пытались донести до нас что-то разумное, доброе, вечное в виде просьбы надеть шапку на голову или мягкой просьбы приходить домой пораньше?
Один старый бес писал однажды другому, молодому и неопытному, приставленному в качестве штатного искусителя к ничего не подозревающему человеку: "В цивилизованном обществе домашняя ненависть выражается так: один из членов семейства говорит другому то, что показалось бы совершенно безобидным на листе бумаги (слова ведь безобидны), но в эту минуту сказанное этим тоном мало чем отличается от пощечины. Чтобы поддержать эту игру, вы должны следить за тем, чтобы у каждого из ваших дураков были разные требования к себе и к другому. Твой подопечный должен требовать, чтобы все его высказывания понимали в прямом смысле, дословно, в то время как все сказанное матерью умножится для него на контекст, подоплеку и всякие тона. Ее нужно подстрекать к тому же самому. Тогда они разойдутся после каждой ссоры, веря или почти веря, что каждый из них совершенно невиновен. Ты ведь знаешь и понимаешь, что говорят в таких случаях: "Я просто спросил у нее, когда мы будем обедать, а она совершенно озверела". Если эту привычку хорошо укрепить, перед тобой восхитительная ситуация – человек говорит что-нибудь с явным намерением оскорбить другого и в то же время обижается, если слова его воспримут как обиду". Эти слова "подслушал" некто Клайв Степлз Льюис, известный миру как человек, придумавший волшебную страну Нарнию и ее обитателей. Но при этом Льюис был и незаурядным богословом. Его книга "Письма Баламута" описывает механизмы человеческих взаимоотношений, когда темные духи усиленно перевирают в головах своих "подопечных" (людей то есть, нас с вами) всякую объективную реальность, превращая жизнь на земле в преддверие ада.
Итак, восприятие наших слов во многом зависит от контекста. Но кто, кроме нас самих, будет учитывать обстоятельства? Если бы каждый из нас сперва думал, "как слово наше отзовется", не пытаясь в глубине своего сознания противопоставить себя собеседнику и стремясь ко всяческому взаимопониманию, то, думаю, обстановка вокруг нас сильно бы потеплела. Да и, как говорится, лучше один раз промолчать, чем сто раз пожалеть о сказанном. Важно слушать не только своего собеседника, но и самого себя, просчитывая, как в шахматах, наиболее возможную реакцию того, кто рядом с тобой. И здесь все просто: ласковое слово и кошке приятно, хорошего человека и послушать хочется, а вот уж кто к нам со всякими намеками да двусмысленностями пожалует, из того и дух вон. То есть, по сути, от каждого из нас требуются смирение и любовь по отношению к собеседнику, а остальное будет уже логическим следствием этих евангельских добродетелей.
Одним словом, давайте думать, что говорим, чтобы не пришлось однажды, как предупреждал Господь, отвечать за все наши праздные слова. Ведь если такая строгость по отношению к праздности (пустой, ненужной болтовне), то что ответим за нашу грубость, сарказм, горькие и обидные фразы, так больно и незаслуженно ранящие наших близких? Грубиянов в рай не возьмут – им там просто не с кем будет общаться, они сами попросятся в привычный для них коллектив. В общем, привыкать к тому, что "на небе только и разговоров, что о море", придется здесь и сейчас – другой возможности у нас уже не будет.
Журнал "Берег" февраль-март 2010 г.
Источник: Православие и современность
