Поиск авторитета

Люди ищут спасения отнюдь не духовного, а социального – спасения от тех, кто вокруг. Например, несколько сыновей моих знакомых вдруг резко обратились в православие после того, как претерпели муки армейской срочной службы. Там над ними издевались так, что жить после этого в обыденной мирской жизни, словно ничего не было, они не могут. Не в состоянии простить всему нашему социуму то, что в нём творится и за что никто ни перед кем не несёт ответственности и даже не извиняется.

Каждая эпоха рождает свои представления о том, что есть хороший тон. Сегодня на ТВ хороший тон ― обращение к церкви и её служителям.

У человека, даже если мы считаем его природным продуктом, возникшим исключительно случайно, без всякого замысла свыше, есть разум, целенаправленность, мужество, любовь, дружба и симпатия к другим людям. И этого достаточно, чтобы организовать свою жизнь, не ссылаясь на загробные страдания или, напротив, приятные бонусы от его земных дел.

Если Бог есть, то всё позволено

Несколько лет назад фильм Павла Лунгина "Остров", прошедший на ТВ с невиданно высоким рейтингом, заложил традицию понимания нравственных исканий как взаимоотношений героев с церковью, верой и Богом. На сей раз на Пасху показали творение режиссёра Григория Любомирова "Русский крест", в котором православный священник отец Александр в исполнении Евгения Сидихина спасает от фашистов офицера КГБ в исполнении Дмитрия Нагиева, в образе которого есть намёк на деградировавшего дьявола. Священник показывает пример благородства, мужества и человеколюбия в экстремальной ситуации. Кто б сомневался, что фильм покажет нечто более замысловатое и противоречивое.

У нас сейчас нечасто снимаются фильмы о смысле жизни, о поиске непрагматических жизненных позиций, о личной выработке нравственных норм в реальных житейских обстоятельствах. В отсутствии подобной линии один-два фильма вроде "Острова" или "Русского креста" смотрятся как единственно возможный поворот в сторону проблем духа и личной морали. Получается, что носителем духовности и нравственности может быть преимущественно служитель церкви. Это его профессия. Действующие лица других профессий продолжают участвовать в сюжетах о карьере, криминале и любви, где никаких философских отступлений не предполагается.

Пропуском в высшие сферы благонадёжных персон становятся декларации наших звёзд об их вере.

Например, идёт по Пятому каналу программа "Личные вещи". Андрей Максимов беседует о личных вещах Татьяны Веденеевой. И они подробно обсуждают крест, который ей когда-то подарили и который неизменно производит потрясающее эстетическое впечатление на иностранцев. Какая у вас прекрасная старинная вещь, говорят они ей. Веденеева не забывает обратить внимание, что она человек верующий. А что это значит? Это значит, что она не считает необходимым с диким рвением чего-то добиваться на своём профессиональном поприще. Она верит, что оно само произойдёт так, как ей нужно. И происходит... А вот рубашечка, в которой крестили её ребёнка. Очаровательная, ручная вышивка, опять же очень изящная вещь.

Анастасия Мельникова ведёт на Первом канале ток-шоу "Участок" о судебных разбирательствах. И вот в очередной передаче стоят люди, готовые до драки спорить о проблемах наследства. Главный субъект разбирательства – человек воцерковленный. На него жалуются, что он ужасающе ведёт себя с близкими, в том числе с детьми, и при этом ссылается на авторитет церкви. Как быть с этим воцерковленным монстром? Тут же стоит священник православной церкви и уверенно комментирует ситуацию. Мол, надо было тому человеку вовремя сходить в церковь, спросить, верно ли его поведение, там ему объяснили бы, что не так. Тут же дама-адвокат (грандиозное декольте, искусственный алый цветок на краю сего декольте, мощный слой макияжа-грима, крашеные волосы) заявляет, что тоже состоит в церковном браке, ходит с супругом к батюшке, и что как всякий православный человек... Постыдились бы Господа, что ли.

И в "Пусть говорят" на Первом, и в "Апокрифе" на канале "Культура" почётные гости студий ― священники.

В ток-шоу ТВ Центра "Скандальная жизнь с Ольгой Б." обсуждается безнравственность и мародёрство наших сограждан после терактов в московском метро. Говорится много справедливых критических слов. И снова звучит неизбежное: общество аморально, ведь оно не религиозно, веры в нём мало.

Наконец альтернативный голос подаёт Сергей Доренко в программе НТВ "Честный понедельник", где обсуждают начало преподавания в школах основ религии. Доренко обращает внимание на то, что многих современных бед вроде наркомании не было при атеистическом советском укладе. А сейчас столько строится церквей – и наркомания процветает. Стало быть, религия ― не панацея от многих социальных проблем.

Конечно, Сергей Доренко не может расстаться со своим имиджем эпатажника и скандалиста. Поэтому он произносит всякие шокирующие фразы вроде: "Зачем вам голый дядька Адам?" И все цепляются за эти раздражающие и коробящие выражения, потому что у верующих есть чувства, которые нельзя оскорблять. А Доренко берёт и оскорбляет, он же противник религии как школьного предмета, следовательно, человек бесчувственный, у которого за душой нет ничего святого.

Заявляю прямо: я человек глубоко и убеждённо не религиозный. Свидетельствую, что такая позиция тоже подразумевает наличие чувств, и очень сильных. Эти чувства оскорбляются сегодня на каждом шагу, особенно в моде на поверхностные обращения ТВ к церкви.

Получается, что Бог нам нужен для того, чтобы часть народа, поддающаяся хоть какому-то воздействию и обладающая элементами совести, получила некий высокий авторитет. Ради того, чтобы без стыда смотреть в лицо людям, – соседям, друзьям, коллегам, соотечественникам и просто людям – наши таксисты не будут вести себя прилично в день теракта. Им нужно помнить о Боге, чтобы не заламывать цены до фантастических величин.

Люди в нашем обществе – не указ и не авторитет. Люди и людское отношение – не ценность и даже не реальность, а так, мимолётные дуновения сквозняка. Но если человек не испытывает стыда или неловкости при встрече с реальными людьми (я уж не говорю про разговор с самим собой, наедине со своим внутренним миром), то неужели он убоится Господа, которого никогда не видал и точно не увидит наяву?

Сегодня апелляции к церкви свидетельствуют о страшном неверии в важность и правомерность человеческих отношений в нашем человеческом мирском сообществе. Чем мотивировать обязанность вести себя нравственно, честно, пристойно, даже вопреки сиюминутной выгоде, непонятно.

Просто человек просто человеку ничего не должен. Он может почувствовать и смириться с тем, что должен какому-нибудь высоко стоящему авторитету. Одни говорят: "Нет на вас Сталина". Другие посылают к батюшке. Нация по-прежнему бесконечно ленива. Для самомобилизации ей нужно, чтобы кто-нибудь грозил: начальник, хозяин, батя, вождь, генсек, босс, президент корпорации.

Для тех, кто чувствует себя не подконтрольным данным земным персонам или его они чем-то не устраивают, вводится фигура Всевышнего. К нему невозможно придираться, поскольку он есть продукт человеческого сознания, к тому же воплощённый в высоких художественных формах и не склонный к прямому физическому присутствию в нашей жизни.

Наше население укрепляется в сознании своей слабости и неспособности воздействовать на социум. Пускай на него воздействует тот, кто сможет с ним справиться некими чудесными средствами. Когда у меня родился ребёнок, множество коллег, людей с высшим гуманитарным образованием, замечательных специалистов в области искусства и культуры, озабоченно спрашивали меня: "Крестить будете?" Я спрашивала их: "Зачем?" И всегда получала один и тот же ответ: "Ну как, чтобы помогал". Имелся в виду, естественно, Бог. Когда я честно отвечала, что считаю такой подход эксплуатацией Всевышнего и вопиющим проявлением языческой прагматики в отношениях с потусторонним миром, на меня смотрели непонимающе.

Какие к чёрту концепции, какие тонкости, когда человек, маленький и беззащитный, попадает в этот дикий кошмарный мир, на который нет управы. Тут кому угодно молиться будешь, заступников много не бывает. То, что крещение накладывает ответные обязательства на человека, и этим обязательствам надо соответствовать, это глубоко второстепенный нюанс.

У нас по ТВ любят акцентировать, что в церковь идёт всё больше людей. Только боюсь, что многим из них не до веры. Просто им в мирской жизни страшно, плохо и безнадёжно. Люди ищут спасения отнюдь не духовного, а социального – спасения от тех, кто вокруг. Например, несколько сыновей моих знакомых вдруг резко обратились в православие после того, как претерпели муки армейской срочной службы. Там над ними издевались так, что жить после этого в обыденной мирской жизни, словно ничего не было, они не могут. Не в состоянии простить всему нашему социуму то, что в нём творится и за что никто ни перед кем не несёт ответственности и даже не извиняется.

Мы избавились от прямого диктата одной политической партии и официально провозглашаемой идеологии, именем которых творилось много деяний с разным содержанием морали и аморальности. Но у нас по-прежнему не любят брать на себя ответственность за свои слова, поступки, позиции. Множество людей считают своим долгом подчёркивать, что они не просто люди, а верующие люди. И как верующие они в чём-то более правы и более уполномочены, чем неверующие. Каким ещё образом приподняться над окружающими и выделиться из толпы, не имея денег, власти и привилегий, многие не знают.

Кризис веры в себя, кризис уважения к отдельному частному человеку – вот оборотная сторона нынешнего обращения к церкви.

Наконец, сама вера. А во что вера? Теракт произошёл накануне Пасхи. Как соотносятся эти два явления? Такой вопрос неминуемо должен брезжить в сознании тех, кто склонен размышлять о Боге. Но именно размышлений, свободы мысли и самого её наличия у нас снова не приветствуют.

Ещё раз люди могли на собственном опыте убедиться, что в мире творятся страшные злодеяния, от которых никто нас не спасает. Если Бог есть и действительно является всевидящим и всемогущим, так почему он не предотвращает подобные события? Почему терпит ошибки врачей, из-за которых умирают люди, в том числе невинные младенцы? Какие обиды на первых сотворённых людей и какая идея свободы человеческой воли могут такое оправдать? Я очень надеюсь, что Бог отсутствует во всех измерениях. Иначе у меня к нему очень много неприятных вопросов. Я отказываюсь смотреть на него как на высший и непостижимый авторитет. В основном он существует для того, чтобы пресекать все неудобные вопросы. Если "на всё воля божия", как говорят верующие, то я не желаю смиряться и преклоняться перед этими проявлениями божественной воли.

Люди, которые гордятся своей атеистической, но при этом высокой нравственностью, пусть не обольщаются. Они ведь не сами придумали, что убивать, отнимать, обманывать, соблазнять и унижать – нехорошо, нельзя, недопустимо. Они просто сохранили, пронесли в своей душе Божьи заповеди. Возможно, бессознательно. Мораль невозможна без веры. Вера невозможна без церкви.

До отправления поезда

Христианство проделало огромный и трагический путь будучи частью истории развивающегося и меняющегося человечества. Западноевропейская наука Ренессанса совершила такой рывок, после которого прежняя архаическая вера, без рефлексий и уточнений, стала весьма проблематичной. От Николая Кузанского до Николая Коперника, Иоганна Кеплера, Джордано Бруно и Галилео Галилея идёт линия теоретической мысли и научных открытий, радикально изменивших представления о вселенной. Это был научный подвиг, развёрнутый на века. Подвиг, результатами которого пользуется весь современный мир, включая и Россию с её православием.

Так что, откажемся от всех открытий астрономии, физики и прочих наук, отрицающих библейские представления об устройстве мира? Будем снова исходить из того, что мир конечен под куполом небес? Будем размышлять о том, где располагается ад и не потревожила ли его обитателей установка большого адронного коллайдера?

Будем отрицать идеи Чарльза Дарвина и вернёмся к библейским представлениям о появлении человека? Будем вновь считать страшным грехом вкушение плода с древа познания? Тогда давайте уничтожим все отрасли естественных наук, давайте упраздним преподавание в школах и институтах анатомии и биологии, астрономии и физики, а в медицинских учреждениях запретим вскрытия. Отречёмся от всех достижений Нового времени и не будем ими пользоваться ни в теории, ни на практике. Интересно, как мы тогда заживём, и согласятся ли на такую жизнь те, кто с таким удовольствием вещает о собственной вере на ТВ. Ведь тогда и телевидения не будет.

Или всё-таки будем последовательны и признаем, что сегодняшняя цивилизация несовместима с библейскими воззрениями на мир. А Библия на данный момент – неотъемлемая часть христианства в его понимании церковью.

На переломе от Ренессанса к Новому времени фактическая деструкция библейской вселенной переживалась тяжело и мучительно. Люди желали продолжать верить в Бога по Библии, они не хотели оставаться одни в бесконечности. Однако архаический образ Бога разрушался. Сущность Бога становилась предметом индивидуальных интерпретаций.

"Под словом "Бог" я понимаю некую бесконечную субстанцию, независимую, в высшей степени разумную, всемогущую, сотворившую как меня самого, так и всё прочее, что существует, – если оно существует. Несомненно, перечисленные совершенства таковы, что по мере тщательного их рассмотрения мне представляется всё менее возможным, чтобы они исходили от меня одного. Таким образом, следует сделать вывод от противного, что Бог необходимо существует", – писал Рене Декарт в "Размышлениях о первой философии".

У Бенедикта Спинозы Бог имперсонален и не антропоморфен, а его действия периода создания мира лишены той ясности, с какой они описаны в Ветхом Завете. Если послушать Спинозу, то главные и всеохватывающие деяния Бога ― "создал движение в материи и разум в мыслящей вещи", как сказано в "Кратком трактате о Боге, человеке и его счастье". Как прикажете это мысленно представлять, уж не говоря о том, чтобы изображать в художественных произведениях? Как облекать в зримые образы и сюжетные композиции? Разве в рамках подобной философии может существовать разветвлённая система персонажей христианской истории, вступающих в сложные взаимоотношения с Творцом?

Божественное начало в понимании философии Нового времени прощается с яркой визуальностью, доступной обыденному сознанию и легко образующей пространство мифологических мотивов. Философия и богословие разошлись вслед за размежеванием науки и религии. Свободная интерпретация божественной сущности постепенно делалась правомерным индивидуальным занятием тех, кто ощущал в этом потребность. Новое время пришло к легитимизации подобных упражнений в рамках философии, существующей автономно от церкви.

Широким же массам населения, не склонным к интеллектуальным усилиям и не любящим избытка свободы воли, осталась традиционная библейская образность, персонифицированный и антропоморфный Бог, вертикально организованная и этически сегментированная картина мира. То, что легче представлять, изображать, цитировать. То, что хорошо поддаётся эксплуатации в интересах политики, идеологии, экономики.

Перед думающим человеком XXI века стоит сложнейшая задача – осмысление христианства как великой и противоречивой культуры, обладающей своим вектором развития, своей эволюцией. Есть и другая задача: поиск своего подлинного отношения к христианству, своей позиции относительно христианской церкви, библейской картины мира, традиций христианской культуры, что не одно и то же. Вера и суждения о Боге – личное и приватное дело человека.

Телевидение же воскрешает древний инстинкт консолидации под знамёнами веры в экстремальных ситуациях или в процессе общественной конкуренции. Снова производится размежевание на своих и чужих, праведных и неправильных. Христианство снова оказывается формой, в которую облекается социально-идеологическое воздействие.