Позиция Патриарха Сергия (Страгородского) относительно государственной власти до сих пор не встречает однозначной оценки со стороны историков Церкви. Не всегда едины в оценке действий Патриарха и священнослужители Русской Православной Церкви.
Как известно, митрополит Сергий (Страгородский) после ареста Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра (Полянского) в декабре 1925 г. встал во главе Православной Российской Церкви в качестве Заместителя Патриаршего Местоблюстителя. В 1936 г., когда появилось ложное сообщение о смерти митрополита Петра, митрополит Сергий провозглашается уже Патриаршим Местоблюстителем, а в 1943 г. – Патриархом Московским и всея Руси. В 1944 г. Патриарх Сергий отошел ко Господу.
Камнем преткновения в оценке деятельности Патриарха Сергия служит его компромиссная политика относительно богоборческой власти. Проблема этой политики выражалась не только в известной "Декларации" митрополита Сергия, но и в ряде других пунктов – в разрешении государству вмешиваться во внутреннюю жизнь Церкви, в политических требованиях, которые митрополит предъявлял подведомственному духовенству, а также в вопросе полномочий, которые, по мнению его оппонентов, он превысил.
Можно приводить много аргументов, как против позиции митрополита Сергия, так и в ее защиту. До сих пор не существует непредвзятого исследования о Патриархе Сергии. Имеющиеся работы являются не столько научными, сколько публицистическими. Авторы таких сочинений либо выступают, как обвинители Патриарха, либо как его апологеты. В качестве примера можно привести, например, сборник "Страж Дома Господня", где деятельность Патриарха Сергия целиком оправдывается. Документы, свидетельствующие против его поступков (а таких документов немало), во внимание составителем сборника не принимаются[1]. С другой стороны, противники Патриарха Сергия приводят только порочащие его сведения. К таким работам можно отнести, например, книгу В. Мосса "Православная Церковь на перепутье", где Патриарх представлен, как сознательный вредитель Церкви, а также как карьерист, лишенный совести и принципов[2].
Понятно, что оба пути не являются верными.
Исследователям предстоит изучить еще немало документов для того, чтобы понять, чем руководствовался Патриарх Сергий в своих действиях и в каких условиях протекало его служение.
Целый пласт документов, относящихся к жизни и деятельности митрополита Сергия, находится в фонде протоиерея Стефана Ляшевского. Данный фонд находится в архиве Свято-Троицкой духовной семинарии в Джорданвилле (США, штат Нью-Йорк).
Жизнь самого протоиерея Стефана Ляшевского заслуживает отдельного исследования. Будущий протоиерей родился в 1899 г. и по образованию был геологом. Известно, что в 1920-е годы, будучи еще мирянином, он был знаком с Патриархом Тихоном, митрополитом Сергием (Страгородским) и их окружением.
Общаясь с архипастырями, жившими в России, будущий протоиерей Стефан был свидетелем того, какому страшному разгрому подвергалась Церковь, и как противостояли этому разрушению русские иерархи. Сам он стоял на стороне существовавших в России так называемых "сергианских катакомб", с которыми он в довоенные годы имел связь и которые он впоследствии противопоставлял иосифлянскому движению[3]. В 1936 г. Ляшевский был арестован и до 1939 г. находился в лагере, а после освобождения выехал на Кубань. Там, во время немецкой оккупации он был рукоположен во иерея епископом Таганрогским Иосифом (Черновым), а в 1943 г. покинул Россию вместе с отступавшими гитлеровскими войсками. Впоследствии протоиерей Стефан служил в Германии в юрисдикции Русской Православной Церкви заграницей (РПЦЗ, Русская Зарубежная Церковь), затем переехал в США, где неоднократно менял юрисдикции и находился в подчинении Американской митрополии, Константинопольского, Сербского и Московского Патриархатов. В конце жизни протоиерей Стефан вновь перешел в РПЦЗ. Скончался протоиерей С. Ляшевский в 1986 году в США (Огаст, штат Мэн).
Протоиерей Стефан Ляшевский прежде всего известен трудами по Библейской археологии и истории, причем трудами достаточно серьезными[4]. Однако пастырь не оставался в стороне от проблем Русской Церкви в ХХ веке, высказывая свое мнение в переписке и своих сочинениях. Конечно, возникает вопрос о том, можно ли доверять сведениям, приведенным протоиереем Стефаном Ляшевским?
С одной стороны, протоиерей С. Ляшевский был лично знаком с митрополитом Сергием (Страгородским) и его ближайшем окружением, а потому часть сведений о будущем Патриархе мы имеем из первых рук. При этом, с другой стороны, изучение научного и эпистолярного наследия протоиерея Стефана позволяет сделать вывод, что он поддавался эмоциям, безапелляционно высказывался о предметах, в которых недостаточно разбирался, навешивал ярлыки, часто опирался на малодостоверные источники и слухи, а также старался представить определенные факты в нужном для него свете. Иногда протоиерей С. Ляшевский сознательно преувеличивал или преуменьшал значимость тех или иных событий и свидетельств. Некоторые сведения, которые протоиерей Стефан преподносит как достоверные, на самом деле, не выдерживают никакой критики. Так, например, он доказывал, что "Послание Святейшего Патриарха Тихона об отношении к существующей государственной власти" ("Предсмертное завещание") от 7 апреля 1925 г. является подлинным, и он сам присутствовал при его написании[5]. Но в настоящее время доказано, что хотя Патриарх Тихон работал над текстом документа, окончательный вариант он никогда не подписывал[6].
Кроме того, протоиерей Стефан свидетельствовал о неких "громогласных" обличениях митрополита Петра (Полянского) в адрес Архиерейского Синода Русской Зарубежной Церкви[7]. На самом деле до нас не дошло свидетельств не только о "громогласных", но даже о частных высказываниях митрополита Петра против Синода в Сремских Карловцах. Наоборот, документы следствия над митрополитом Петром говорят о том, что он воздерживался от каких бы то ни было заявлений против Зарубежной Церкви. Одним из обвинений в адрес митрополита Петра (Полянского) был его отказ поставить в Киев нового архиерея вместо ушедшего в эмиграцию и возглавившего Зарубежную Церковь митрополита Антония (Храповицкого)[8].
Таким образом, есть основания полагать, что протоиерей С. Ляшевский все-таки преувеличивал свою осведомленность в делах Московской Патриархии.
Легко заметить также, что если протоиерей С. Ляшевский пытался что-то доказать, то он закрывал глаза на аргументы, которые противоречили его теории. Можно привести пример, относящийся не к истории Русской Церкви, а к экзегетике. Этот пример показывает метод протоиерея Стефана. Как известно, существует два толкования известного библейского события – явления трех ангелов Аврааму. Одни экзегеты объясняли это событие, как явление Бога-Троицы (святой Августин), другие – как явление Сына Божия с двумя ангелами (святые Иустин Философ и Иоанн Златоуст). Протоиерей Стефан Ляшевский был приверженцем второй теории и, доказывая ее, ссылался только на те толкования, которые подтверждали его теорию и даже не упоминал о том, что часть экзегетов видела в трех ангелах именно Троицу[9]. Более того, протоиерей Стефан вообще считал ересью изображать Троицу в виде трех ангелов[10], то есть так, как это делал святой иконописец Андрей Рублёв.
Такой метод дает нам повод подходить к свидетельствам отца Стефана достаточно осторожно.
Тем не менее, есть основания полагать, что на прямую ложь и подтасовки протоиерей С. Ляшевский не шел. Что касается сведений о митрополите Сергии (Страгородском), то часть из них подтверждается другими источниками.
Наконец, если даже некоторые данные и можно считать сомнительными, они все-таки, заслуживают внимания и можно надеяться, что со временем они будут либо опровергнуты, либо подтверждены.
Итак, мнение о митрополите Сергии у протоиерея С. Ляшевского всегда было однозначным – пастырь видел в нем исповедника и никакой критики в его отношении никогда не допускал. Чтобы понять причину такого отношения к личности будущего Патриарха необходимо сказать об одном событии, нашедшем отражение в записях протоиерея Стефана. "Вспомнилось мне, – писал протоиерей Стефан митрополиту Николаю (Еремину) в письме от 20 сентября 1980 года, – как в 1927 году во время моего паломничества в Воронеж к мощам свят[ителя] Митрофана Воронежского я был у тогдашнего епископа Воронежского архиепископа Петра (Зверева), которого я знал еще по Москве, и остался у него ночевать. Во время задушевной беседы он мне рассказал следующее. Когда он был еще архимандритом, то лично слышал от отца Иоанна Кронштадтского его пророчество о будущем. "Когда у нас, – сказал отец Иоанн, – восстановится патриаршество, то будут первые три великих и святых патриарха. Первый будет ТИХОН" (в то время был архиепископ Нью-Йоркский, которого, по-видимому, отец Иоанн знал), второго он по имени не назвал, но сказал, что "он будет Великий Кормчий". Зная по опыту всю сложнейшую ситуацию церковную того времени, я могу сказать: воистину так – он был великим кормчим. О третьем в то время отец Иоанн ничего не сказал, но позже, когда у него на приеме был молодой иеромонах Алексий (Симанский), отец Иоанн в разговоре назвал его "отец Инспектор", когда же иеромонах Алексий сказал, что он не инспектор, то отец Иоанн продолжал называть его – отец инспектор. Инспектор – это наблюдающий за порядком и исправляющий недостатки и неправильности. Святейший Патриарх Алексий и был таковым" [11].
Как видно из приведенного отрывка, слова праведного Иоанна запали в душу отца Стефана и в будущем не оставляли в нем сомнений относительно правильности пути Патриархов Сергия и Алексия I. В сокращенном виде он приводил это пророчество и в своей работе "Русские православные церкви заграницей", написанной в 1953 году.
Трудно говорить о достоверности этого пророчества. Известно, например, что историк М.Е. Губонин, собиравший самую разную информацию о жизни Церкви, и долгие годы близко общавшийся со священномучеником Петром (Зверевым), никогда не передавал такого пророчества святого Иоанна Кронштадтского.
Но с другой стороны, если бы протоиерей Стефан придумал это пророчество сам, то он, несомненно, прямо назвал бы имя владыки Сергия (Страгородского).
Интересны сведения протоиерея Стефана Ляшевского о личных качествах митрополита Сергия (Страгородского).
Очень важно, что протоиерей С. Ляшевский категорически отрицал карьерные соображения в его действиях. Протоиерей вспоминал, что в 1927 г. он в разговоре с митрополитом Сергием выразил надежду, что когда-нибудь увидит его Патриархом. Однако митрополит, если верить протоиерею С. Ляшевскому, сказал: "Нет, это не моя миссия, я призван только лишь спустить Церковный корабль на тормозах, чтобы он не разбился вдребезги. Строить будут после меня"[12].
В другом своем сочинении протоиерей С. Ляшевский передает слова митрополита Сергия несколько по-другому: "Моя задача только тормозить разгром Церкви, спускаться на тормозах, чтобы она не разбилась"[13].
При этом, поведение митрополита Сергия в той ситуации не свидетельствовало о его карьеризме. Уже в середине 1930-х годов, по рассказам протоиерея Стефана, митрополит Сергий получил возможность возглавить единую структуру, которая состояла бы из Патриаршей Церкви и раскольников-обновленцев. И если бы митрополит Сергий действительно был карьеристом, он не замедлил бы воспользоваться такой возможностью. Но митрополит Сергий в той ситуации повел себя по-другому.
В 1936 г. митрополит Сергий рассказывал С. Ляшевскому: "Ко мне явились из НКВД и сказали, чтобы я безоговорочно шел на полное слияние с обновленцами, иначе меня посадят на кол, а все храмы закроют. Сливаться с обновленцами было равносильно уничтожению Церкви, поэтому я почувствовал, что теперь я уже со спокойной совестью могу не идти на этот компромисс, хотя этим и уничтожалась полностью Церковь. Я ответил категорическим отказом".
По глубокому убеждению протоиерея С. Ляшевского, этими словами митрополит Сергий подписал себе смертный приговор. Но важно здесь также свидетельство о том, что митрополит Сергий был не единственным, кому тогда было сделано такое предложение. "Как я позже узнал, – рассказывал митрополит Сергий, – такое же предложение было сделано и Митрополиту Петроградскому Алексию [Симанскому] в тот же самый день, и ему не позволили снестись со мной, сказав, что я согласился на их предложение. Ему также угрожали, как и мне. Он дал такой же отрицательный ответ, как и я"[14].
О том, что митрополиту Сергию предлагали в 1935 г. объединиться с обновленцами, свидетельствует и другой источник. Об этом 13 февраля 1936 года писал в своем письме католический епископ Пий Евгений Невё, живший в Москве с 1926 по 1936 год. "В течение прошлого года, – писал Невё, – ГПУ активно занималось объединением "обновленческой" церкви с "тихоновской". <...> После переговоров митрополит Сергий решительно заявил, что он не желает церковного союза с митрополитом Александром Введенским (из обновленцев, женатый, причем дважды), хотя ГПУ обещало тихонько услать его куда-нибудь в провинцию. После этого сергиевский синод был распущен"[15].
Комментируя позицию митрополитов Сергия и Алексия, протоиерей С. Ляшевский писал: "Судьба Церкви в России т[о] е[сть] ее уничтожение, была решена. Митрополит Сергий и Митрополит Алексий дали на это свое согласие, т[о] е[сть] был совершен тот акт, которого так ждали все так называемые "катакомбники" в России и заграницей и только по неведению они обвиняют Митрополита Сергия и несовершении его. Всем памятны страшные 1937 и 38 годы "ежовщины", когда вся Россия захлебнулась в крови. В этой кровавой оргии должна была погибнуть и Церковь".
Таким образом, можно сделать вывод о том, что политика компромиссов, принятая митрополитом Сергием, все же имела пределы. И очень важно, что на этот последний компромисс митрополит Сергий так и не пошел. И именно в тот момент, когда Церковь казалось, будет окончательно уничтожена, нажим на нее стал ослабевать. Протоиерей С. Ляшевский писал: ""Созижду Церковь Мою и врата адовы не одолеют Ее", – сказал Христос-Спаситель – неужели же врата могли одолеть Церковь, ее великий оплот, чтобы Русская Церковь перестала существовать? Нет, невозможно. И Господь ее спасает – какими путями – Ему Одному ведомо <...> Церковь не была уничтожена, еле-еле влача свое существование, едва заметное, – до того времени, как вспыхнувшая война страшно напугала большевиков и они ослабили свой нажим настолько, что разрешили избрать Патриарха, открыть церкви и дали вновь более или менее спокойно вздохнуть"[16].
Какие цели преследовала безбожная власть, пытаясь объединить Московскую Патриархию с обновленцами не до конца понятно, хотя такой ход с ее стороны представляется возможным.
Не исключено, что здесь преследовалась цель объединить две выразившие лояльность структуры для более удобного управления ими. Возможен и другой вариант. Большевики понимали, что объединение Московской Патриархии с обновленцами приведет к появлению еще одной "правой оппозиции", к новому расколу, теперь уже среди вчерашних последователей митрополита Сергия. Это привело бы к еще большему ослаблению Церкви, после чего можно было уничтожить и самого митрополита Сергия, на которого давно был готов компромат, как на контрреволюционера и "японского шпиона". В принципе, уже в 1936, а тем более в 1938 году, у государства была возможность уничтожить Российскую Церковь одним последним ударом.
Большевики не стали осуществлять этот план. По-видимому, этому поспособствовало предчувствие грядущей войны, скорое присоединение Западной Белоруссии, Западной Украины и Прибалтики со своими епархиями и многочисленными приходами. В этих условиях Московская Патриархия могла пригодиться. Пройдет еще несколько лет и коммунистам станет не до уничтожения Церкви, которая получит возможность восстановить свои силы.
Митрополиту (а с 1943 г. Патриарху) Сергию удалось, таким образом уберечь Церковь от разгрома.
Интересны сведения протоиерея С. Ляшевского о жизни Московской Патриархии.
"В 1936 году, – вспоминал протоиерей С. Ляшевский, – в январе м[еся]це за несколько месяцев до своего ареста и заточения в концлагеря Сибири, я был последний раз у Блаж[еннейшего] Митр[ополита] Сергия. <...> Это было на храмовый праздник в день Богоявления вечером в покоях Митр[ополита] Сергия в помещении Синода. Поздно вечером я пришел и позвонил у дверей.
Меня встретил Арх[иеписко]п Питирим [Крылов], Управляющий Московской епархией – очень ласково и проводил в столовую, где за праздничным столом пили чай. <...>. Мог ли я подумать о том, что Архиеп[ископ] Питирим доживал свои последние месяцы перед мученической кончиной в подвалах НКВД[17]. Меня с радостью встретил Блаженнейший, выйдя мне навстречу, и мы вместе вошли в столовую. Я был бесконечно счастлив увидеть в последний раз, как потом оказалось, великого моего учителя Митрополита Серафима (Чичагова), жившего на покое в Москве, и которого я уже не видел перед тем несколько лет. Со слезами обнял он меня. Чувствовал великий Святитель, что видит меня в последний раз, многое он мне завещал на будущее, спеша все высказать.
Через несколько месяцев он был арестован и пробыв в страшных каземата[х] около двух лет, принял там мученическую кончину в 1938 г[18]. Эти два священномученика были ближайшими сподвижниками Блаженнейшего Митрополита Сергия. Без совета с Митрополитом Серафимом [Чичаговым] Блаженнейший не предпринимал ни одного серьезного церковного дела.
Такая же страшная участь готовилась и ему самому.
Его последние слова, обращенные ко мне, были полны невыразимой скорби: "Неужели мы больше никогда не увидимся?"<...> Это действительно была наша последняя встреча"[19].
По свидетельству протоиерея С. Ляшевского, митрополит Сергий в той ситуации постоянно жил под угрозой ареста и постоянно опасался провокаций. Особенно не доверял митрополит Сергий будущему прибалтийскому Экзарху, а тогда епископу Дмитровскому Сергию (Воскресенскому).
"Блаженнейший, – писал протоиерей С. Ляшевский, – был откровенен только с близкими ему людьми и даже будущему Экзарху Сергию [Воскресенскому] не мог всего доверять, и боялся его в последние годы"[20].
В принципе, данная информация тоже находит подтверждение. А. Свенцицкий, например, вспоминал, что "о владыке Сергии [Воскресенском] ходили дурные слухи", а московское духовенство отзывалось о нем, как о провокаторе[21].
Страшное положение, в котором находился митрополит Сергий в конце 1930-х годов, подтверждается и другими данными. Архиепископ Пантелеимон (Рожновский), посетивший Москву после присоединения Западной Белоруссии, вспоминал о своей встрече с митрополитом Сергием в помещении Московской Патриархии: "Раздается стук в дверь <...> Входит инок, на вид инок, а кто он в действительности? – знает один Господь. "Владыка, автомобиль ожидает вас", – промолвил инок и удалился. "Ах, да, пойдем осматривать наши храмы московские, – сказал мне м[итрополит] Сергий, и, подойдя вплотную ко мне, продолжал тихонько на ухо – Владыко, помолитесь прежде, не я вас везу храмы осматривать, а нас везут... куда нас завезут, сам не знаю""[22]. Именно в те годы была расстреляна сестра митрополита Сергия, а на него самого было заведено дело по обвинению в тяжелых государственных преступлениях[23].
"Только безумные уста, – вспоминал протоиерей Стефан Ляшевский, – <...> могут говорить что-либо плохое о Митрополите Сергии, не ведая, что говорят. Он был каждодневный исповедник и его сподвижники венчались священномученическими венцами"[24].
Остается надеяться, что с учетом приведенных, а также других документов, которые будут постепенно вводиться в научный оборот, мы постепенно приблизимся к созданию объективного, действительно научного труда о Первосвятителе Русской Церкви.
[1] Страж дома Господня. Патриарх Московский и всея Руси Сергий (Страгородский). Автор-сост. С. Фомин. М.: Правило веры. 2003.
[2] Мосс В. Православная Церковь на перепутье (1917-1999). СПб: Алетейя, 2001.
[3] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 17 // Архив Свято-Троицкой духовной семинарии в Джорданвилле (Holy Trinity seminary archive) Далее – HTSA. F. "Liashevkii" В. 2. F. 20.
[4] Ляшевский С., протоиерей. Библия и наука о сотворении мира. М.: Издательство им. свт. Игнатия Ставропольского. 1997; Ляшевский С., священник. Царство четырех серафимов. Любек. 1948; Ляшевский С., священник. Шесть дней творения. Париж: Посев. 1946 и др.
[5] Ляшевский С., протоиерей. Копия письма священнику Александру от 16.07.1970 // HTSA. F. "Liashevkii" B. 1, F. 14.
[6] Сафонов Д.В. К вопросу о подлинности "Завещательного послания" св. Патриарха Тихона // Богословский вестник. 2004. №.4. С. 297.
[7] Ляшевский С., протоиерей. Копия письма священнику Александру 16.07.1970 // HTSA. F. "Liashevkii" B. 1, F. 14.
[8] Дамаскин (Орловский), игумен. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Кн. 2. Тверь. Булат. 2001. С. 353. Экзарх Украины митрополит Михаил (Ермаков) носил титул "Гродненский", а митрополитом Киевским стал только после прихода к руководству Русской Церковью митрополита Сергия (Страгородского) (См.: Мазырин А., иерей. Вопрос о замещении Киевской кафедры в 1920-е годы // Вестник ПСТГУ. II. История Русской Православной Церкви. 2007. Вып. 4 (25). С. 67).
[9] Ляшевский С., протоиерей. Библия и наука о сотворении мира. М.: Издательство им. свт. Игнатия Ставропольского. 1997. С. 175.
[10] Ляшевский С., протоиерей. Пути Господни. Машинопись // HTSA. F. "Liashevkii" B. 1, F. 21.
[11] Ляшевский С., протоиерей. Копия письма митрополиту Николаю (Еремину) 20.09.1980 // HTSA. F. "Liashevkii" B. 1, F. 12).
[12] Ляшевский С., протоиерей. Русские православные церкви заграницей (церковно-исторический очерк). С. 1. // HTSA. F. "Liashevkii" B.2, F. 14.
[13] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 17 // HTSA. F. "Liashevkii" B.2, F. 20.
[14] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 19 // HTSA. F. "Liashevkii" B. 2, F. 20
[15] Венгер А. Рим и Москва 1900-1950. М. 2000. С. 468-469.
[16] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 20 // HTSA. F. "Liashevkii" B. 2, F. 20.
[17] В 1936 г. архиепископ Питирим (Крылов) был переведен в Великий Устюг. В 1937 г. был арестован и расстрелян.
[18] В действительности, митрополит Серафим (Чичагов) принял мученическую кончину в 1937 году.
[19] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 19 // HTSA. F. "Liashevkii" B. 2, F. 20.
[20] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 20 // HTSA. F. "Liashevkii" B. 2, F. 20.
[21] Свенцицкий А. Они были последними? М.: Грааль. 1997. С. 115.
[22] Тальберг Н. К сорокалетию пагубного евлогианского раскола. Нью-Йорк: Джорданвилль. Свято-Троицкий монастырь. 1966. С. 41.
[23] Мазырин А., диакон. К истории высшего управления Русской Православной Церкви в 1935 – 1937 гг. // ХVI Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Материалы 2006. Т.1. М. ПСТГУ. 2006. С. 171.
[24] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 19 // HTSA. F. "Liashevkii" B. 2, F. 20.
Источник: Седмица.ру
