Что произошло с центром имени Грабаря? Он сгорел. Причины пожара установит следствие, но уже сейчас понятно, что привычное для наших реставраторов "хождение по мукам" вступило в новую фазу.
Профессия реставратора во всем мире окружена неким таинственным, почти жреческим флером. Что неудивительно: люди работают с памятниками старины, которые вызывают трепет уже из-за одного только почтенного возраста. Это вам не гайки на конвейере закручивать: кроме квалификации нужны еще и интуиция, и вдохновение, и преданность делу. Но есть одно качество, присущее именно российским представлениям о реставраторах. Это жертвенность. Только в наших глазах люди упомянутой профессии выглядят кем-то вроде страстотерпцев, исполняющих свой моральный долг вопреки всевозможным неблагоприятным обстоятельствам. Надо сказать, подобное отношение возникло не на пустом месте. История погоревшего вчера Всероссийского художественного научно-реставрационного центра имени Грабаря вполне может это проиллюстрировать.
Дело в том, что с момента возникновения этой организации в 1918 году (тогда по инициативе художника и искусствоведа Игоря Грабаря при Наркомпросе был учрежден отдел охраны памятников, в составе которого и появились государственные реставрационные мастерские) положение ее было довольно шатким и уязвимым.
Требовалось изо дня в день вдалбливать "комиссарам в пыльных шлемах", что предметы, реквизированные в храмах и усадьбах, – это не буржуйско-поповские цацки, а народное достояние.
Миссия, прямо скажем, не из легких. Какими уж словами эстет Игорь Эммануилович Грабарь гипнотизировал большевиков, сказать теперь затруднительно: от того времени осталась в основном сухая документация. Из нее следует, что гипноз приносил немаловажные плоды. Например, на рубеже 1918–1919 годов по настоянию отдела охраны памятников состоялось раскрытие от позднейших записей знаменитой "Троицы" Андрея Рублева.
Оцените момент и смысл события: едва возникшее и нетвердо еще стоящее на ногах рабоче-крестьянское государство утверждает и финансирует работы по реставрации православной иконы
(слово "икона", впрочем, в Наркомпросе не употреблялось, для конспирации использовали выражение "памятник древнерусской культуры").
Усилиями именно этих людей (иначе, чем героическими, я бы их не называл – и людей, и усилия) в 1924 году были образованы Центральные государственные реставрационные мастерские, которые возглавил все тот же Игорь Грабарь. Здесь работали поистине легендарные персонажи вроде Николая Баранова и Николая Померанцева: обоих за заслуги перед отечеством удостоили ссылки. А сами реставрационные мастерские, располагавшиеся на Берсеневской набережной, закрыли в 1934 году по причине "вредоносного" характера деятельности. Это было понятно всем без разъяснений. Официальным же поводом для разгона ЦГРМ стала необходимость использовать его помещения под общежитие дворников при недавно построенном Доме Правительства, так называемом "Доме на набережной".
Не было бы у реставраторов счастья, да несчастье помогло. Когда стало окончательно понятно, в чью сторону клонится исход Великой Отечественной войны, советское правительство решило взглянуть попристальнее на культурный ущерб, нанесенный стране оккупантами, – и ужаснулось. Сразу же вспомнили о притесненных умельцах. В сентябре 1944 года реставрационные мастерские под руководством опять-таки Грабаря воссоздали заново.
Помимо пострадавших художественных ценностей с нашей территории, здесь реставрировали и "трофеи", например полотна старых мастеров из Дрезденской галереи и Берлинского музея.
Мирная послевоенная жизнь тоже время от времени подбрасывала авральную работенку: в 1959 году случился пожар в Бородинской панораме, так что сегодняшнее ее состояние – прямая заслуга "грабарей", как сотрудников ВХНРЦ имени Грабаря именуют на сленге.
Когда в 1966 году реставрационные мастерские вселялись в бывший храм Воскресения в Кадашах, речь не шла, разумеется, о захвате церковной недвижимости. Все было наше, советское. Дали ордер – въезжай.
Последствия переселения сказались почти через сорок лет. Многие помнят скандал с самозахватом и блокадой мастерских, что были учинены группой верующих в августе 2004-го.
Требования вернуть здание в ведение РПЦ базировались тогда на букве закона, изданного еще при Ельцине, но не подкрепленного никакими материальными основаниями. Честно говоря, было стыдно за агрессивных прихожан – даже не по закону, а по совести. Нашли кого гнобить и выкидывать на улицу... Конкретно тех самых людей, которые десятки лет их же православные святыни спасали от разрушения.
Ситуацию тогда удалось разрулить, как теперь выясняется, не слишком оптимально. Реставраторы из трех занимаемых ими церквей (кроме упомянутого храма в Кадашах, филиалы ВХНРЦ располагались также в церкви святой Екатерины на Всполье и в храме Марфо-Мариинской обители) перебрались в абсолютно светское, если не сказать советское, пространство. А именно в бывший цех при институте имени Жуковского, расположенный на улице Радио. И нельзя ведь утверждать, что людей вместе с культурными ценностями сбросили с вертолета куда-то на целину. Новообретенное здание довольно долго ремонтировали, известно о серьезных целевых закупках оборудования.
Сами реставраторы были вроде бы довольны переездом: стало больше площадей, появились новые технические возможности, да и для конфликта с верующими уже нет почвы...
Оказалось – сложили яйца в одну корзину, согласно поговорке. Корзина шмякнулась оземь что было силы. Дело даже не в том, что при пожаре пострадали какие-то особо ценные произведения (если судить по репортажам СМИ, не так все страшно, кроме гибели пожарных, разумеется).
В ближайшей перспективе проблема другая: центр имени Грабаря снова оказался без дома, на семи ветрах.
Это заведение, кстати, выполняет заказы полутысячи музеев со всей России, не говоря уж о частных лицах. Да, некоторые бреши наверняка можно будет закрыть оперативно: коллеги придут на выручку и в Москве, и в регионах. Но стратегически так вопрос не решается. Скорее всего, деньги начнут изыскивать на восстановление того же самого древнесоветского здания с деревянными перекрытиями. Оно дешевле, конечно. Хотя ВХНРЦ имени Грабаря всегда мечтал о собственной архитектуре и собственном строительстве. Может, прикинуть, наконец, смету? Не Сочи, разумеется, но тоже важно.
Источник: Газета
