"Великое зерцало"

"Великое зерцало" – это сборник назидательных и занимательных рассказов-примеров для проповедников, переведённый с польского на церковнославянский язык в последней четверти XVII в. Польская книга "Wielkie zwierciadlo" восходит к широко распространённому в Западной Европе латинскому "Speculum magnum" – сборнику примеров для проповедников, составленному около 1480 г. неизвестным монахом. На рубеже XVI–XVII вв. учёный-иезуит Иоанн Майор дополнил книжку новыми рассказами и систематизировал их по рубрикам. Сборник Майора, многократно издававшийся в XVII в., был переведён на польский язык и выпущен в Кракове в 1612 г. другим иезуитом, Симоном Высоцким. По распоряжению царя Алексея Михайловича в Посольском приказе сделали перевод с польского на славянский язык, значительно сократив и отредактировав текст. "В целях освобождения от “католического налёта” исключены имена собственные, ссылки на источники и список авторов, а также проведена последовательная замена лексики: титулы Римского Папы заменены “Вселенским Патриархом”, “святым отцом”, “Римская Церковь” названа “Святой Соборной Восточной и Апостольской" и т. п.” (Ромодановская Е. К. Великое зерцало. / Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 3. Ч. I. СПб., 1992).

Сохранилось около 150 списков русского "Зерцала", многие из которых бытовали в старообрядческой среде. Например, известно, что в библиотеке прославленной Выговской пустыни хранились два списка "Зерцала". Во время археографических экспедиций учёные часто находят списки "Великого зерцала" в домах староверов.

С самого своего появления на Руси "Зерцало" было воспринято как сочинение, вполне соответствующее традициям византийской церковной литературы. Несомненный успех книги объясняется сходством сборника с Прологом и разнообразными патериками – излюбленным чтением православного христианина. Католическое по происхождению сочинение так пришлось по душе русскому читателю и так сроднилось с русскою словесностью, что утратило характер переводного. Отдельные повести из "Зерцала" переходили в другие книги, а через них в фольклор (духовные стихи, легенды). Сборник послужил источником многочисленных сюжетов в старообрядческой книжной миниатюре и лубке. Книжники-староверы черпали из "Зерцала" сюжеты для собственных литературных переработок. Так поступал, например, в XIX в. Иван Мяндин, известный старообрядческий книгописец и писатель с Усть-Цильмы (Пермская область).

Русская народная культура, и как одно из замечательных её проявлений – культура старообрядчества, всегда была открыта для внешнего влияния. Заимствуя сюжеты и образы из иной культурной среды, наш народ по-своему переосмысливал и переделывал их. Яркий пример тому – творчество известной сказительницы-поморки, старообрядки Марьи Кривополеновой (1843–1924). Услышав от писателя Бориса Шергина знаменитую французскую легенду "Жонглёр Богоматери", Кривополенова пересказала её совершено по-русски, в духе не то народного сказа, не то церковного поучения. Пересказала так удачно, что впоследствии, как вспоминал сам Шергин, "Озаровская, слышавшая эту легенду из уст Марьи Дмитриевны, запрашивала меня письмом, из каких “харатейных патриарших книг”, как уверяла бабка, вычитал я эту легенду".

Избранные главы из "Великого зерцала" приводятся здесь по изданию: Великое зерцало. / Памятники литературы Древней Руси. XVII век. Кн. 2. М., 1989. С. 56–85

Дмитрий Урушев

---

О двух мошенниках, как один покаялся и другого спас

Повествует святой Августин

Были два друга, которых объединяли общие лукавые дела. Они крутились среди людей, многих хитро обманывая и прельщая. Но один из них покаялся, оставил друга своего и скрылся в яме или пещере в лесу. И много лет там жил в жестоком покаянии и сделался весьма добродетельным.

Другой же, не зная, куда делся приятель, в поисках его обошёл всю ту землю. Услышав от людей, что некий человек в таком-то лесу скрывается в пещере, он подумал: "Не это ли друг мой?" — и сразу же поспешил с проводниками в то место. Увидев там, что это и есть его друг, возвеселился и стал его соблазнять, прельщать, рассказывая, что в мире великое изобилие, а люди просты во нравах. Говорил: "Если пойдёшь со мной, вместе мы разбогатеем".

Но тот, погружённый в страх Божий, никак не мог на то согласиться, а друг непрестанно и неотступно словами выманивал его из пещеры. И тогда первый, вспомнив прежнее своё мошенничество, замыслил не только сам от своего прельщения избавиться, но и друга освободить (думаю, что это было от Духа Божьего). Он якобы согласился пойти с другом, сказал: "Брат мой, если можешь отвалить камень от входа и извлечь меня, пойду с тобою на наше прежнее дело". А та ямина отовсюду была загорожена и имела только одно малое оконце, и то было закрыто большим камнем. Мошенник обрадовался злому своему успеху, отвалил камень и извлёк друга. Возрадовались они друг другу, расцеловались и пошли, вспоминая, как прежде людей прельщали, и думая, как бы им на первые дни раздобыть что-нибудь на потребу.

Вдруг остановился пустынник, бывший в яме, и сказал приятелю: "Я, брат, забыл в пещере мешочек серебра ещё прежней добычи, давай возвратимся и возьмём". И жадный приятель с радостью согласился: "Давай возвратимся, любезный мой друг!" И когда вновь пришли они к той ямине, пустынник сказал приятелю: "Брат, я, просидев много лет в пещере, силы лишился. Спустись-ка ты, возьми в изголовье ложа мешочек с серебром и принеси". Тот немедленно в пещеру спустился. Пустынник же со тщанием завалил вход камнем и так своего друга-мошенника добрым лукавством перехитрил. И, подойдя к оконцу, сказал: "Возлюбленный мой брат и товарищ, надеюсь на щедроты Божьи, что и ты исправишься так же, как и я. Молю, сиди только и оплакивай грехи, коими мы прогневали Господа Бога, коварно обольщая нашу человеческую братию, которую подобало бы нам любить как самих себя. Мы же дьявола любили и по воле его служили. Прошу, сиди и кайся о грехах своих!"

Мошенник же, думая, что тот хитрит, просил выпустить его, никак не хотел оставаться. Пустынник же крепче пещеру закрыл и стал возвещать другу грехи, напоминая о суде и муках и увещая духовными словами. И, усердно ему от сердца служа, непрестанно молил о нём Господа, но твёрдо решил его не выпускать. Тот же сперва гневался и ругался, но помалу умилился молитвами брата и благодатью Божьею обратился во благую волю. И так оба, преподобно пожив в пещере, скончались.

---

Как некий милосердый царь научил бояться суда Божьего

Один царь никогда в своей жизни не был весел, никогда не улыбался. Князья просили брата того царя, чтобы узнал, почему тот скорбит и пребывает в непрестанной печали. Царь обещал рассказать. И повелел выкопать ров глубокий, засыпать его наполовину углями горящими и над тем рвом поставить престол ветхий и трухлявый. Над престолом же повелел повесить на тончайшей нити острый обнажённый меч, а пред престолом поставить стол со множеством разных брашен и дорогого вина. Позвав брата, посадил его на том ветхом и трухлявом престоле над тем углём и поставил окрест его четырёх мужей с обнажёнными мечами: одного против сердца, другого сзади и двух по обеим сторонам — и приказал всем им мечи на брата направить. Потом велел привести музыкантов, чтобы играли.

И сказал царь брату: "Ешь, пей, радуйся и веселись!" Брат же возразил: "Как могу веселиться, если отовсюду мне угроза! Посмотрю вниз — там огонь, вверх — оттуда меч хочет голову мою отсечь, и так не смею повернуться на этом престоле, дабы не разрушился и я не упал в огонь. Со всех сторон мечи меня могут поразить. Не до веселья мне, одну лишь погибель непременную вижу".

Тогда сказал царь брату: "Как ты, видя устроенное не к погибели твоей, а к поучению, не хочешь пить и есть и не можешь веселиться, так же и я всегда в страхе. Посмотрю мысленным взором ввысь, вижу там Судью моего, Который будет меня судить; Ему известны все мои деяния, Ему же дам отчёт за дела, слова и мысли и за то приму суровый суд. Вниз посмотрю — думаю об огне адском, муке лютой и о всех, с которыми и я буду осуждён, если хоть в одном смертным грехе отойду. На себя взор свой направлю — вижу грехи мои, которые пред Богом сотворил. А вперёд устремлюсь взглядом — помышляю смерть мою, к которой приближаюсь с каждым часом, но не знаю ни часа, ни места, как и где мне конец будет. Посмотрю налево — вижу демонов-врагов, которые днём и ночью ищут душу мою и мешают избавлению моему. Направо — вижу ангелов Божьих, которые посылают мне благие мысли и благие желания, а я их не приемлю и не творю… И когда всё это осознаю, никак не могу быть весел в этом прелестном мире, на моём ненадёжном престоле".

---

О славе небесной и вечной радости праведных

Инок некий, совершенный в добродетелях, размышлял, желая узнать о славе небесной и о том, почему пред Господом тысяча лет как один день (Пс 90 [89]. 5). Непрестанно думал и усердно молился. Однажды, стоя в церкви и размышляя об этом, увидел он, как влетела в храм маленькая красивая птичка, такая, что не постичь человеческим разумом. Желая рассмотреть красоту её, инок приближался к ней, а птичка отлетала… Направляясь за нею, вышел инок из монастыря. И тут показалось ему поле прекрасных цветов и пречудные деревья. А птичка взлетела на дерево и так сладко пела, что инок пришёл в забытьё. Стоял неизвестно сколько и радовался красоте птички и того цветущего поля. А думал, что сейчас время между Литургией и вкушением трапезы.

И тут птичка стала невидимой, а инок оказался у врат монастыря. Он захотел войти, но не узнал привратника, и привратник не узнал его и не пускал, словно чужого. Инок объяснял, что он вот только что, после Святой Литургии, ненадолго вышел из монастыря. Привратник же отвечал на это: "Я не видел, как ты сейчас выходил, и не знаю, кто ты". Так они долго спорили. Старец молил привратника, чтобы тот сообщил о нём наставнику отцу игумену, и привратник сообщил.

Игумен пришёл ко вратам и начал спрашивать инока, кто он, из какого места и из какой обители. Старец восклицал: "Я из этого монастыря, отче! Сегодня после Святой Литургии вышел и лишь малое время пробыл вне монастыря". Игумен же сказал: "Я тебя не только здесь, но и в окрестных лаврах и скитах никогда не видал". Изумлённый инок спросил: "Да ты ли это, отче, наш отец?" — и назвал имя своего отца настоятеля. И сказал игумен: "Нет, чадо, тот, о ком говоришь, был много лет назад, из книг известно, что уже триста лет минуло по смерти его. Но думаю, что ты от Бога послан к пользе нашей. Поведай, кто ты и что с тобою приключилось?"

Старец всё о себе подробно рассказал: как, живя в обители, размышлял о сладости праведных после смерти, и о славе небесной, и о том, почему пред Господом тысяча лет как один день, и как прекрасная сладкоголосая птичка увела его на чудесное поле, и в какой радости он слушал её пение. "И кажется мне, — сказал инок, — что прошло не более трёх часов, как я вышел из этого монастыря".

Прозорливый же игумен понял, что произошло, удивился Божьему величию и, возрадовавшись душою, сказал: "Преблажен ты, отче! Ты удостоился от Бога великой благодати видеть славу и веселье праведных, потому триста лет показались тебе тремя часами". И, приняв его, ввёл в монастырь, созвал братию и велел вновь всё о себе рассказать. И все, услышав рассказ пришельца, радостно прослезились и впоследствии большие труды приложили к достижению той славы. А пришедший святой старец прожил только три дня и преставился в совершенную и вечную радость, которую уготовил Бог любящим Его.

---

Враг не терпит союза любви

Шла дорогою старуха и увидела грустного юношу, сидевшего с мешком серебра. "Почему невесел, о чём печалишься?" — спросила баба. "Один человек сотворил мне много зла, — отвечал юноша. — Я же хочу воздать ему за это, но не могу. Замыслил поссорить его с женою, но как это сделать — не знаю. Хоть я и дьявол, но в словах не искусен. Знаю, славная женщина, что ты сможешь. Бери это серебро и сотвори, что я хочу". Баба взяла серебро и сказала: "Сотворю по твоему желанию".

Стала баба приходить в дом того человека (она была знакома с ним) и втёрлась к нему в доверие. И начала помалу нашёптывать жене: "Муж твой нарушил взаимное с тобою обещание: видела я девицу, пришедшую к нему и получившую какую-то одежду за нечистое дело". Придя же к мужу, сказала: "Была я у службы Божьей, стояла в тайном месте и видела, как жена твоя совещалась с клириком и назначала место, где бы им, встретившись, совершить скверное дело".

Начало ссоры, то, чего разными лукавыми способами не мог добиться мастер всякой злобы, дьявол, эта злая баба сотворила за короткое время. Жена, наущённая словами бабы, лишь плохое думала о муже. И когда за ужином, печальная, она не захотела есть, пала мужу на сердце мысль о клирике, о котором ему баба сказала. Он стал подозревать жену.

Тем временем старуха вновь пришла к жене и, якобы жалея её и желая ей доброго согласия с мужем, сказала: "Я спрашивала одного человека, и он посоветовал, чтобы ты тайно своими руками отстригла бритвою от бороды мужа волосы и подложила их мужу в еду, и тогда он возненавидит блудниц, а тебя вновь сильно полюбит". Женщина, желая вернуть любовь мужа, решила это исполнить. А мужу баба сказала, что жена его, сговорившись с клириком, хочет ночью убить его ножом — пусть будет осторожен!.. Наступила ночь, жена легла, тайно принеся с собою бритву, а муж притворился спящим. И только она хотела тихо отстричь волосы, муж, схватив её за руки, закричал громким голосом. Принесли светильник, прибежали позванные соседи и сродники. Муж хотел вести жену к судье, а сродники и соседи не давали сделать этого, зная об их прежней чистой жизни. И были ссора и шум великий.

Дьявол же сказал той проклятой бабе: "Я много лет только и думал, как поссорить мужа с женою, ты же за несколько дней сотворила ссору. Воистину адский у тебя язык, и достойна ты получить свою мзду!" И, схватив её с душою и телом, унёс в адские места.

Узнать обо всём этом было дано некоему добродетельному священнику, который пришёл к тем мужу и жене и научил их вернуться к прежней любви.

---

О пьянице, продавшем душу дьяволу

Пьяницы разговаривали в корчме: что будет со всеми и каково душам, отошедшим отсюда. Один говорил: "Напрасны эти разговоры о душах! Попы обманывают нас, возвещая жизнь души после смерти, хотят этим разбогатеть". Собутыльники смеялись. Так они сидели и пили, когда в корчму вошёл человек здорового вида, сильный, высокий, и сел вместе с ними. Велел корчмарю поставить доброго вина, и начали пить все вместе. Незнакомец спросил, о чём беседа, и пьяный, над которым смеялись, сказал: "Говорили о душе. Вот если бы кто мою душу захотел купить, то я не пожалел бы, продал. И сколько бы за неё ни получил, всё бы отдал корчмарю за вино, за всех нас!"

Дружки снова засмеялись, а пришедший сказал: "Я как раз такого продавца ищу, хочу купить душу. Какую цену возьмёшь?" Пьяница, щёлкнув пальцем под щекой, сказал: "За столько!" Купец достал из кармана серебро и положил цену вина. И пили все без заботы, и обносили их большими сосудами. Когда же наступил вечер, купивший душу у пьяницы сказал: "Мне пора, но пока не разошлись, рассудите: если кто купит коня, а тот будет в узде, то не с уздою ли возьмёт коня покупатель?" Все ответили: "Так!" Тот бедняга, что продал душу, от страха затрепетал как лист. А купец, древний змий, торжествуя, выхватил его и понёс ввысь — и душу, и узду, то есть тело. И отнёс в тартар, в вечную, нестерпимую муку, ибо то был древний враг — дьявол в образе человеческом.

Ибо кто покупает души? Только он!

---

О том, как князь сотворил дивное покаяние и победил демонские козни

Жил за городом благонравный иерей, державшийся святых обычаев. Люди шли к нему отовсюду как к пастырю, шли ради его добродетели, чудного жития, поучения и исправления. Как-то в Великий пост собралось к нему на покаяние множество народа. Князь города того, увидев это, подумал: "Надо бы и мне, более всех согрешившему, искать себе такого пастыря и лекарства от грехов, ибо я грабитель, губитель, грешник пред Богом и ближними — пред братиею моею, пред всеми людьми". Потом подумал: "Может ли мне, такому грешнику, покаяние помочь?" Всё же первая мысль победила, и он пошёл к тому доброму отцу иерею исповедать свои грехи.

Когда исповедался, сказал ему добродетельный отец: "Подобает тебе, чадо, принять лекарство на струпья духовные — епитимью. Можешь ли, как Церковь приняла, пятнадцать лет понести заповеданное мною?" Князь сказал: "Смилуйся, не могу". Иерей спросил: "А семь лет?" И потом: "А три года?" Потом: "А три месяца?" Князь отвечал: "Не могу, отче святый, этого понести, привыкши в слабостях моих жить". Тогда сказал отец: "Можешь ли каяться одну ночь, один в храме, что пред городом, бдеть в нём за отпущение грехов, пребывая в сокрушении сердечном?" Одну ночь князь согласился быть в храме. Священник, наставив его, ушёл. Князь же, войдя в церковь, размышлял: "Лучше мне покаяться от сердца теперь, чем когда приступит предсмертная немочь!" И стал пред алтарём в сокрушении сердца, прося отпущения своих грехов.

Уже глубоким вечером некто из святых мужей увидел, как демоны собрались со всей страны. Один, старший надо всеми, говорил: "Лишимся друга нашего великого, если пребудет в покаянии, все знаете, что он нашим был! Постарайтесь же кто-нибудь, чтобы он расслабился или испугался и сбежал. И он опять нашим будет. Есть ли между нами такой, кто смог бы его изгнать?"

Вызвался один демон. Он принял вид сестры князя, которую тот почитал и любил и повелением и советом которой делал всё, ибо была она очень добра и мудра. В образе сестры, в наряде княжеском, вошёл демон в церковь и заговорил: "Брат любезный! Это же безумие! Ты можешь и по-другому умилостивить Бога! Как осмелился стоять в этом храме, в пустынном месте, без слуг, без охраны? Знаешь ведь, сколько у тебя ненавистников, придут — на части рассекут. Молю тебя, выйди! Если же не послушаешь, то не называй меня больше сестрою своею". Князь отвечал: "Дано мне за епитимью пребыть в сем храме эту ночь. Иначе не приму отпущения великих моих грехов. Уйди, сестра, не досаждай мне! Не уйду отсюда, даже если и убит буду". И демон, снова и снова соблазнявший князя, возвратился посрамлённым. Старшему сказал: "Твёрже камня сделался человек, и знаю, что всеми нашими силами не сможем преодолеть его".

Другой демон высмеял первого: "Я пойду и тотчас низложу его". Он принял образ жены князя, держащей на руках якобы сына его, и пришёл в церковь, распустив волосы и горько плача: "Как же ты скрылся здесь ото всех, оставил меня и чадо и не печалишься? Пришли ненавистники наши, город твой взяли, богатство разграбили и людей пленили. Я едва убежала с сыном. Поспеши с оставшимися по следу врага, одолей его и своё возврати. Если не выйдешь, куда мы денемся? Я сама убьюсь, а сына твоего о пол расшибу!" И бросил демон мнимого сына о пол. Князь и тут не поддался, мнимой жене отвечал так же, как и мнимой сестре. И этот демон ушёл посрамлённый. Старший сказал: "Мы побеждены. Покусится ли ещё кто одолеть эту крепость?"

Третий демон вызвался: "Я мудрее всех умыслил!"

Слышит князь: началась страшная буря, гром загремел, молнии заблестели на небе, и начал храм колебаться от бури и загорелся от молнии. Окрест же храма все демоны собрались, крича: "Помогите, помогите!" — будто бы люди из города в церковь прибежали со словами: "Выйди, господарь наш! Выйди, а то сгоришь и будешь осуждён как самоубийца!" Князь отвечал: "Не выйду отсюда, по повелению отца и пастыря моего, даже если и сгорю. Если тому быть, то от рук Господних приму благое".

Услышав это, исчезли демоны посрамлённые, а князь, увидев, что ничего нет, удивился.

Вновь демоны советуются: "Кто бы от нас ещё раз покусился?" И один взял на себя подобие попа, а другой — пономаря. Вошли в церковь, и велел поп пономарю в звон ударить, якобы к утрени. Сам же мнимый поп возжёг свечи и, глянув на князя ярым оком, сказал: "Как это ты, проклятый, в святом храме стоишь и кто посмел тебя пустить, убийцу и грабителя?! Уходи сейчас же! Ослушаешься — повелю силою выгнать, ибо не стану петь, пока здесь будешь!" Князь не двинулся с места, стоял крепче прежнего. Демон и все его друзья-бесы разбежались в уничижении и сраме.

И воссияла заря, и просветился день, и князь вышел из храма, очищенный от всех своих грехов. И видел некто из великих отцов, что князь тот сколько противился дьяволу, столько и венцов от вседержительной руки Господней принял. Так же и наставник его славу от Бога и просвещение воспринял. Князь пришёл в город и нашёл жену свою и всё в доме такими же, как и вчера были, и воздал хвалу Богу.

Видите, какую принял награду и славу за истинное покаяние и за терпение стольких козней от дьявола! Какая же мука ждёт тех, кто нисколько не противятся дьяволу, но являют себя худшими преступниками дьявольских искушений…

---

О юноше и покаянии его (зело полезно)

Юный воин, много грешивший и зла творивший, однажды пришёл в страх Божий и, найдя иерея, покаялся и в совершение таинства покаяния принял с любовью и усердием епитимью, но не мог её сохранить. Пастырь дал ему иную заповедь, он же не сохранил и этой возложенной епитимьи. Видя это, отец его духовный и пастырь сказал: "Так мы ничего не исправим и не убежим осуждения. Скажи, можешь ли легчайшее сотворить и за грехи свои неизменно сохранить?" Воин отвечал: "Есть, отче, в саду моём яблоня, плод которой столь горек, что никто не может его вкусить. И если ты повелишь, да будет это моим покаянием, чтобы не вкусить от него, пока жив буду". Находчивый иерей, зная, что там, где заповедь и обещание, там же, под давлением плоти, и искушение дьявола, сказал юноше: "Хорошо, сын! За все грехи твои даю тебе епитимью, чтобы никогда не съесть от дерева этого, видя плод его".

Воин ушёл в благодушии, полагая лёгкою эту епитимью, сиречь правило покаяния, ибо эти горькие яблоки он и в руки не брал. Но яблоня та стояла на таком месте, что входишь в дом или выходишь — всегда её видно. Так что она всегда была у юноши перед глазами. И как-то, глянув на яблоню, он вспомнил заповедь, и так сильно захотелось ему вкусить от плода её, что лишь великим усилием стерпел… Увидев плод, который прельстил первого человека, похотью поразил и убил, юноша был сокрушён искушением и уже к дереву подошёл, к яблоку руку простёр, чтобы снять и съесть, и… опустил руку. И вновь, похотью побеждаем, руку поднял… И так, поднимая и опуская руку, целый день провёл в этом сопротивлении и так и скончался под деревом, одолев искушение, сотворив достойное покаяние, и в очищении сердца оказался достоин Небесного Царствия.

---

О том, как дьявол писал суетные слова и помышления разговаривающих в церкви

Благочестивый пресвитер, добродетельный и непорочный, принося Богу о нас приятную жертву примирения, видел при алтаре дьявола, пишущего на большом пергаменте, то есть на большой телячьей коже. И когда исписал всё, что в руке имел, начал, по обычаю сапожников, зубами натягивать. Пресвитер, святую Божью службу совершив, подошёл к нему и силою Господа Иисуса вопросил: "Что на таком пергаменте пишешь?" Демон отвечал: "Писал здесь грехи входящих в храм: лживые праздные слова, клеветы, насмешки, суетные суждения и нечистые мысли, нечестивые взгляды, пестроту и всякую тщету женского украшения и все грехи входящих в храм сей, которые днесь и во все дни совершаются. Они весьма оскорбляют и раздражают Бога и привлекают на себя гнев Божий и отмщение, а нас тем весьма увеселяют".

Пресвитер, силою Божьею и именем Его отняв пергамент из рук демона, воспретил всем выходить из храма Божьего и, подозвав всех к себе, начал читать. Писание же это ни одного не пропускало, но явно всех обличало, кто чем согрешил — помышлением или словом, и кто что ел. Люди, слыша это, очень испугались, а ещё более испугались, когда увидели под запрещением учителя взор демонский. Все припали к чудному тому иерею, каясь каждый о своём грехе и обещая больше такого не творить. И когда каждый о своём грехе покаялся, всё то писание исчезло с пергамента и сделалось невидимым. И демон посрамлённый исчез.

---

О богатом, непрестанно печалившемся, и об убогом, поющем в веселье

Один очень богатый человек жил в огромном доме, подходившем стеною к хибаре бедного работника. Богатый постоянно думал о том, чтобы накопить побольше, повсечасно печалился о сохранении богатства и не мог спать. Дивился богач жизни бедняка, который в своём убогом жилище всегда весел, поёт с женою и чадами, а спит так сладко, что его с трудом будят на работу.

Позавидовав бедняку, богач стал придумывать, как бы его опечалить. И вот что замыслил. Встал ночью, тихо пришёл к дому убогого, отворил сени и, повесив в них мешок с деньгами, ушёл. Бедняк, встав, как обычно, рано, нашёл в сенях мешок серебра и так обрадовался внезапному прибытку, что не захотел идти на работу. Всё думал и думал о найденных деньгах и стал печалиться, испугался, как бы их у него не украли, как бы не лишиться неожиданного богатства. Стал он с места на место это серебро переносить, землю там и сям разрывать и деньги прятать, чтобы жена, а от неё и другие не узнали. И нигде не мог найти места и никак не мог успокоить мысли, куда те деньги деть. Наконец пришёл в свою хибару и, положив деньги под убогую свою соломенную постель, лёг на этом серебре, притворившись, что сильно заболел. А сам всё думал, что с деньгами делать.

Много дней лежал он на серебре, одержимый одною печалью и одною заботою, болезненно стеная, вместо того чтобы петь и веселиться. Богатый же, видя это, тоже сильно опечалился, чему немало удивился. Войдя к бедняку в хибару, сказал ему: "Тою ночью я принёс тебе тайно мешок серебра и знаю, что ты взял его. Возврати мне деньги! Если же не возвратишь, сообщу судье, что уличил тебя, и он велит тебя повесить". Зная силу слов богача, сирый работник убоялся смерти и возвратил ему деньги. И когда серебра лишился, вернулся к прежнему веселью, снова пел и сладко спал.

---

Не всегда бес виновен бывает

Бес, связанный молитвою некоего пустынника, стерёг его репу. Вор задумал её украсть, бес же его окликал, чтобы не рвал репу старца. Вор подумал, что чудится ему привидение, а когда хотел уйти с вырванной репой, не смог её поднять — не было силы.

Бес пошёл к пустыннику и рассказал о воре. Пустынник вышел из своего убежища и укорил человека за кражу репы. Вор просил прощения: "Прости меня, отче, прости, святой Божий! Бес научил меня так делать". Бес воскликнул: "Неправедный! Не трижды ли я окликал тебя: не рви репу, скажу старцу! Что ж ты напрасно меня злословишь, клевещешь на невинного в твоей краже?" Тогда тот человек сказал: "Прости меня, старче, Бога ради! От своей мысли смущён был". И тотчас, простив, отпустил его старец с репою.

Перевёл с церковнославянского
Дмитрий Урушев