Аркадий Викторович Мамонтов. Родился в 1962 году в Новосибирске. Закончил факультет журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова. Работал в Агентстве печати "Новости". С 1995 года корреспондент НТВ, с 2000 года – ТК "Россия". Награжден медалью ордена "За заслуги перед Отечеством" II степени. Член Академии российского телевидения.
Какими принципами должен руководствоваться журналист, когда он пишет или говорит с экрана телевизора на религиозную тему?
Не навреди – самый главный принцип в работе журналиста. Он должен максимально уважительно подходить к темам, связанным с религией. Непозволительны никакие недостойные выпады, даже если это критический материал.
Возможна ли проповедь на государственном телеканале, и в какой форме?
Возможна. Почему бы нет?
Россия действительно светское государство и останется таковым. Но в проповеди религии нет ничего плохого, даже когда она произносится с экрана телевизора. Проповедь призывает только к любви и милосердию. Что в этом плохого? Что лучше: отдать эфирное время эстрадной группе с полуобнаженными телесами, на которую будет смотреть молодежь, или дать слово людям, которые скажут какие-то умные слова?
Проповедь смотрит очень узкая прослойка людей. Обыкновенный телезритель часто воспринимает ее как морализаторство, она производит отталкивающее впечатление.
Что вы говорите! Проповедь произносит человек верующий, священник, который этому специально обучался, который знает основы богословия. Как она может отталкивать? Формы могут быть разными: в помещении, в храме, в студии, на улице, где угодно. Не важно какая форма, самое важное – существо. Существо же проповеди – добрые и мудрые слова к людям.
Влияют ли ваши собственные религиозные взгляды на те репортажи и фильмы, которые вы делаете?
Если я делаю светскую программу, посвященную религиозной проблеме, я следую правилам телевизионного жанра, который по своему характеру является светским. При этом я соизмеряю свою работу с моралью, с тем отношением к миру, которое во мне заложено. Сам я православный человек и, конечно, исхожу из моральных основ моей религии. Вера позволяет человеку контролировать самого себя, вести свою линию. И вера как основа мировоззрения, безусловно, формирует мое авторское отношение к той или иной проблеме, и не только религиозной. Если я делаю программу о Церкви (как, например, в прошлом году о Киево-Печерской Лавре), мне это интересно, я делаю это с уважением, с любовью. Это моя история, история моей страны, это духовные основы, традиции нашего народа.
Возможно ли создать федеральный межконфессиональный или православный канал?
Возможно, если это будет частный канал. Если люди, владеющие большими деньгами, захотят пожертвовать на благое дело. У нас страна поликонфессиональная, но при этом 80 % населения считают себя православными. И конечно, есть соблазн создать государственный православный телеканал, но это будет не совсем правильно. Он принципиально должен существовать на пожертвования. Как люди жертвуют на церковь, так они могут пожертвовать и на телеканал, который стал бы рассказывать о религиозной жизни.
Должны ли все религии иметь равный доступ на телевидение?
Да. Но все основные. У нас в Конституции записана свобода слова, религии, собрания и т.д. Но Россия – специфическая, совершенно особая страна. В Америке, например, традиционная религия – протестантизм англосаксонского происхождения. Во Франции католики и мусульмане (граждане арабского происхождения). В Германии протестанты и католики, в Швеции протестанты, в Венгрии католики, в Италии католики. В Италии, кстати, есть религиозные католические телеканалы.
Россия пережила страшную трагедию 1917 года, люди в черных кожаных куртках и кепках кинули в массы лозунг "Грабь награбленное!" и уничтожили страну полностью, вырезав лучшую ее часть, воспитав хама в политике. Мы пережили страшный период, когда целый народ заставили отречься от веры отцов. Были уничтожены наши религиозные традиции. Коммунизм восемьдесят лет уничтожал сам дух народа. Я считаю, что неправильно после всего этого давать мелким сектам слово на телевидении.
Телевидение слишком светская вещь, чтобы смешивать его с религией. Сначала надо рассказать людям, что такое традиционные религии. Я не понимаю, например, почему такую страшную дискуссию вызвало введение в школах Основ православной культуры... Что в этом плохого?
Противники введения ОПК мотивируют свою позицию тем, что Россия – светское государство...
Что такое светское государство? Объясните мне.
Государство, в котором религия отделена, в частности, от школы.
Да, хорошо, но это ведь только основы православной культуры, то есть та культурная основа, на которой воспитывались наши прадеды. Разве рассказывать об этом – плохо? Где же здесь свобода слова и вообще свобода? Здесь уже начинается цензура светского государства.
Не является ли то, что наш президент открыто заявляет себя православным верующим, скрытой формой пропаганды православия?
Нет, не является. Почему американский президент может в многоконфессиональной стране приходить в церковь, почему Жак Ширак может, почему английская королева может, итальянский премьер может, а наш – не может? Меня удивляет, почему наш президент не может под телекамерами приходить в церковь на Рождество, а все остальные могут!
Что СМИ упускают из вида, рассказывая о религии?
Поскольку православная тематика мне ближе, я бы больше рассказывал об истории церквей, о монахах. Я бы рассказывал о традиционных центрах православной культуры в России. Люди не знают, что такое русские старцы. Широким массам ничего неизвестно об Александро-Невской Лавре в Питере, они почти не понимают, что такое Троице-Сергиева Лавра, где она находится, чем интересна. Что такое Валаам, Соловки. Человек – подобие Божие. Его надо убеждать в том, что он не подобен зверю. Человеку нужно рассказывать о его душе, о том, что можно вести не только аморальный образ жизни. Рассказ о жизни святых, о жизни церкви, о ее истории должен воспитывать не звериное, а человеческое и божественное в людях. Такой работы очень мало, ее не хватает.
Молодежь не знает, что при советской власти нельзя было даже зайти в храм – за это могли выгнать из института, могли посадить; нельзя было носить крестик, креститься было опасно. Молодежь стоит на распутье: с одной стороны, ей показывают голые тела, а с другой стороны – есть иная Россия, иное понимание жизни. Я сейчас делаю программу по наркомании. Сегодня у нас в стране от четырех до восьми миллионов наркоманов. Наркомания – болезнь не физическая, она от беса. Человека, который встал на этот путь, спасти может только вера. Русский народ сейчас в забытьи, он потерял ориентиры и фактически самоуничтожается.
Нужен ли Церкви пиар?
Церкви пиар никогда не был нужен. Церковь не от людей, а от Бога.
Но Церковь все-таки – социальный институт.
Да, безусловно, но Церкви не пиар нужен, Церкви нужно развивать миссионерство. Она должна быть в этом мире миссионером, воином, вести свою духовную брань, беречь и умножать свою паству, нести слово Божие людям. Слово пиар я вообще не приемлю. Пиар – самореклама, это бессмысленно.
Оказывает ли религия влияние на политические процессы, которые происходят в обществе, на выборы?
Сказать, что не оказывает, значит слукавить. Конечно, в какой-то степени оказывает, это естественно. Но, например, когда люди называют партию "За Русь Святую", они совершают большую ошибку. Нельзя мирское путать с Божиим.
В Думе сейчас нет ни одного священника. Это очень хорошо, потому что Церковь не должна смешиваться с государством, если она от государства отделена. Богу Богово, кесарю – кесарево. Если это правило у нас будет действовать, то со свободой совести в России все будет в порядке. Однако при этом не нужно забывать, что русская государственность начиналась с духовной основы – с крещения Руси. Сейчас государственность может приобрести эту духовную основу в лице Церкви; основу не политическую, а именно духовную. Народ должен быть нравственен сам по себе, тогда он сможет построить государство, где каждому будет хорошо. Тогда не будет грабежей и насилия, по крайней мере в таких масштабах, тогда будут бояться Бога. Раньше боялись КПСС, а сейчас вообще не знают никаких ограничений. Я говорю не о физическом состоянии политики, а о духовном состоянии народа и государства. Если нет народа, то нет и государства.
Возможно ли преодоление конфликта между РПЦ и Ватиканом?
Возможно. Если Ватикан остановит экспансию на каноническую территорию Русской Православной Церкви.
А можно ли допустить на территории России свободную конкуренцию между религиями?
Нельзя. Давайте представим, что вы поехали в Италию и задали этот вопрос итальянскому журналисту. Интересно, что он вам – в монокатолической стране – ответит.
Как вы относитесь к тем случаям, когда у представителей католического духовенства в России появляются проблемы с визами, когда их высылают или не пускают в нашу страну?
Высылают тех, кто хочет на территории нашей страны устроить административное религиозное деление, исходя из католических традиций. На каком основании Ватикан провозглашает Россию своей провинцией? Мы же не объявляем своей религиозной провинцией Италию. Мы не покушаемся на Венгрию, где много католиков, или на Чехию, Германию, Австрию.
Это же не государственное деление. У РПЦ тоже есть административные единицы на территории других стран, например епархия на Британских островах, да еще какая – которая занималась там не чем иным, как "прозелитизмом"!
В этом как раз и заключается специфика России, ее истории в XX веке. С 1917 года уничтожалась государственность, традиции, истреблялся народ. В период между революцией и Отечественной войной советской властью было расстреляно 300 тысяч священников. Вдумайтесь в эту цифру! Издевались над людьми верующими, над верой. Православие было главным врагом советской власти, оно истреблялось беспощадно. Как вы думаете, какую веру нужно поддерживать в России: ту, которая выстояла в преследованиях, или ту, которая существовала в вольготных условиях на Западе? Какая вера будет полезнее для России?
Если мы сейчас разрешим свободную религиозную конкуренцию, у кого будет больше шансов: у нашей нищей Церкви или у Ватикана? Конечно, у католиков, потому что у них просто больше денег, а, следовательно, возможностей. Это уже не конкуренция, это удушение. Условия для конкуренции должны быть равные и для католиков, и для православных. Если говорить о моей личной позиции, то Россия – это моя родина, и я не хочу, чтобы здесь устраивали конкуренцию, не хочу, чтобы здесь было очень много католиков.
А как же свобода совести?
Я же не против свободы совести, ради Бога! Только давайте сначала дадим людям возможность восстановить свое религиозное чувство, чтобы они начали сами разбираться в самых простых вещах, в том, что происходит вокруг них. А лет через двадцать-тридцать посмотрим, какая будет ситуация.
Политизирована ли сегодня Церковь?
Я не считаю, что она политизирована.
Патриарх – это политическая фигура?
Это, безусловно, политическая фигура, но, повторяю, что Церковь в целом не политизирована.
Есть ли в терроризме, с вашей точки зрения, религиозная составляющая?
Делая последнюю работу "Черная зона", я ездил в Париж. Мы вели расследование и встречались с женщиной, которая готовилась стать шахидкой, и молодым человеком, который воевал на стороне боевиков в стане ваххабитов. Это конкретные люди. Мне кажется, что здесь все поставлено с ног на голову. Религия, в их понимании, играет роль тарана и служит оправданием всяческой жестокости по отношению к другим. Но я также очень много времени провел на арабском востоке, в мусульманских странах, общался с религиозными лидерами этих стран, просто с мусульманами. Там совершенно другое отношение к религии, там настоящие верующие – добрые, даже робкие. Я имею в виду, конечно, мирные условия, не Ирак, где сейчас идет война.
Терроризм и религии несовместимы, как добро и зло. Религия не может звать к смерти, она всегда зовет к горнему миру, к торжеству духа, а значит – к жизни, она зовет к торжеству любви. Это самое главное. К исламу, одной из самых великих религий, терроризм имеет мало отношения. Ассоциация ислама с терроризмом – это следствие целенаправленного пиара, который используется группой людей в своих целях.
23 января 2004 года
