Рассматриваемая ниже тема будет интересна преимущественно священникам и епископам, если будут таковые среди читателей: ведь речь пойдет именно о них, а конкретнее – о способе причащения клириков. Мы "принимаем Причастие" или "причащаем себя"?
В обыденной речи мы, как и миряне, употребляем возвратный залог: "причащаемся", тем самым невольно подразумевая, что Причастие – акт нашего личного, индивидуального благочестия. Причащение – то, что я совершаю я, а не то, что преподается мне. Причастие – то, что я могу "взять", а не дар, который преподается и принимается.
Сегодня причащение духовенства в православной традиции происходит так: священники самостоятельно берут с престола Святые Дары, за исключением случаев, когда литургию возглавляет епископ, а потом дают Дары диаконам. Если служит епископ, он сам берет частицу с престола для себя, а потом раздает Дары священникам и диаконам.
В ранней Церкви причащение называлось словом "кинония", что можно перевести как "общение" или "сопричастие". Евхаристическое общение так описывает апостол Павел: "Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба" (1 Кор 10:13). В евхаристическом священнодействии важен аспект общения, совместного участия, и с давних пор это выражалось, в частности, в одном простом акте: никто не брал частицу Св.Тела самостоятельно, Святые Дары преподавались и принимались.
Исторические данные о способе причащения приводит профессор Роберт Тафт в статье "Принятие Причастия: забытый символ?". К сожалению, мы не имеем свидетельств от самых ранних времен церковной истории. Первый источник – византийское житие св. Маркиана, эконома Великой Церкви, описывающее литургическое сослужение в Константинополе между 468-600 годами, свидетельствует, что Маркиан, будучи пресвитером, раздавал Дары прочим клирикам, включая, по всей видимости, и епископа.
Как часто бывает в литургических вопросах, наиболее древнюю практику и понимание сохранила одна из нехалкидонских церквей – Ассирийская Церковь Востока. В источнике VI века говорится, что пресвитер, избранный епископом освящать дары (епископ здесь не читал анафору, делегируя это одному из пресвитеров), принимал Святые Дары первым, даже прежде епископа. Епископ или старейший клирик преподавал Дары пресвитеру, читавшему анафору, а последний в ответ – преподавшему. Так же поступали и с Чашей.
От восьмого века до нас дошло свидетельство из Римской Церкви (Ordines romani): никто, даже папа, в те времена не брал частицу Святых Даров самостоятельно. Частицу Тела к папскому трону подносил диакон, а архидиакон или иподиакон – Чашу. Все причастники принимали Дары от кого-то из сослужителей.
Анонимный "Комментарий на церковные службы", происходящий из нехалкидонской восточно-сирийской традиции, поясняет причину такого способа причащения. Спасение явилось нам через посредника – Господа Иисуса; поэтому даже священник – который, как образ Господа, сам является посредником в спасении для других – должен принимать Причастие от другого.
Древнейший "диатаксис", или ordo византийской патриаршей литургии (XI век), включает сложный набор рубрик о причащении патриарха. Согласно этому уставу, патриарх принимал Дары от "иерея" – возможно, сослужащего епископа: словом "иерей" греки в те времена могли называть не только пресвитеров, но и епископов. Более того, патриарх дожидался, пока его сослужитель сам примет Святые Дары, чтобы они могли причаститься одновременно. Такой порядок причащения соблюдался в Константинополе до 14-го века.
В Армянской Церкви даже сегодня сохранилось нечто от древней практики: сослужащий пресвитер и даже епископ принимают Дары от предстоятеля, после того как тот причастится первым.
Особенно интересен сирийский текст конца XI века, где рассматривается вопрос: что делать, если на литургии только один пресвитер и диакон? Дело в том, что один из канонов запрещает, чтобы диакон давал Святые Дары пресвитеру. В таком случае поступали следующим образом: священник брал "уголь" (частицу Святого Тела) с престола и полагал ее на руки диакону. Затем он совершал поклон перед престолом, пальцами правой руки брал Тело из рук диакона, передавал частицу в левую руку и, удерживая двумя пальцами левой руки, полагал ее на правую ладонь. Так же поступали и с Чашей: взяв с престола, священник отдавал ее диакону, совершал земной поклон и двумя руками принимал Чашу от диакона, поддерживавшего ее одной рукой за основание.
Подобных вопросов никогда не возникает у нас теперь. Большинство наших клириков никогда не слышали о древнем способе причащения и, наверное, не задумывались об этом. Радикальная перемена в осмыслении привела к полному забвению обряда. Стремление подчеркнуть иерархичность служителей одержало верх над пониманием причащения как общего дара.
Конечно, сегодня было бы невозможно в общецерковном масштабе вот так просто взять и вернуться к древней практике. Церковная жизнь меняется постепенно, и прежде чем вводить какие-то новые или хорошо забытые старые традиции, надо подготовить почву – вернуться к забытому образу мыслей. А этот образ мыслей прост, ясен и согласен с новозаветным богословием: мы не можем взять Евхаристию, она – дар, который можно принять, и трапеза, которую можно разделить.
Источник: Татьянин день
