Незаметной для старообрядческого мира осталась книга пермского автора Галины Чудиновой "Рассказы о староверах". Несмотря на незатейливое название и внешнюю простоту издания, содержанию этой небольшой книжицы можно только порадоваться. Наконец-то староверам предоставляется возможность познакомиться не с житиями и историческими очерками, а с судьбами современников. Ничего подобного в последние годы в церковных лавках не появлялось.
Галина Чудинова в храме св.Стефана Пермского. Фото Юрия Лоскутова
"Долгим и непростым был мой путь к староверчеству", – пишет Галина Васильевна в своем предисловии. Родители Галины не отличались приверженностью к Богу, и только "добрая няня Марья Илларионовна постоянно благословляла меня и говорила о Боге". Росток доброты пророс в душе автора на склоне лет, а старообрядцы, встретившиеся ей на пути, укрепили желание окреститься и стать прилежной христианкой.
Перед нами разворачиваются всего несколько судеб – двух пермских священников, христиан Уральской епархии и барнаульских прихожан. Но при этом каждый пронзительный по своей сути очерк – это и выплеск душевной боли автора, и ее восторг от общения с хранителями древлей веры. Галину Чудинову волнует тема сбережения русского народа – и эти ее опасения о будущности нации созвучны с волнениями протоиерея Валерия Шабашова, ставшего героем одного из очерков.
"Миссионер", – так емко охарактеризовала его автор. И хотя уральский протопоп и при личной встрече с удовольствием поведает всякому о непростой и, безусловно, интересной своей жизни, в книге его славное "житие" смотрится, как отдельная глава в истории урало-сибирского старообрядчества. "Мне был год, – рассказывал о.Валерий, – когда мать стала ухватом вынимать из печи щи, я уже начал ходить и, подойдя к ней, схватился за ее юбку. Мать хотела убрать меня подальше, но, не удержав в руках ухват, облила меня горячими щами". Слезла кожа, изо рта мальчика еще долго текла жидкость, отчего говорить он начал лишь в три года, – с тех пор отец Валерий горячую пищу вкушать не может, предпочитая подогретую, чуть теплую.
Миссионер, уже в сане священника, потрудился в нескольких приходах, но главные дела своей жизни совершал в Пермском крае – при его участии стали развиваться общины, строиться храмы в нескольких городах и селах. А старообрядчество стало полновесной религией, о которой без шуток и ерничества говорят чиновники, занимающие высокие властные посты.
Перед нами не обыденные судьбы, каких много в православии – "был безбожником, но произошло нечто, что и привело к Богу", а целые характеры. Староверы в трехмерной жизненной плоскости ищут себя, смысл жизни, истину. Таким ищущим нарисован перед нами, к примеру, Вадим Матяш. Он выпускник пермской сельхозакадемии, "мог бы реализовать себя в разных сферах деятельности но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает". Глухота, с которой выпускник вуза внезапно столкнулся, оказалась указанием свыше – долго юноша отказывался принять сан священника, протестуя внутренне: "Не хочу и все тут". "Ну, вот Господь и дал болезнь – не хочешь нести один Крест, неси другой". Осознавая в душе, что идет против воли Бога, он продолжал плыть по волнам мирской суеты, пока в январе 1999-го, приложившись к мощам мучеников Константина и Аркадия шамарских не стал слышать хорошо. В этом же году принял сан диакона, а через год стал священником.
Наивность и некоторая небрежность, неструктурированность придают очеркам колорит, тексты выглядят сочными, их хочется спешно проглатывать, утоляя жажду души и сердца. Книга разительно отличается ото всего, что небогатое старообрядческое книгоиздательство долгое время предлагало своим читателям.
Здесь нет назидания, мудрых советов "живи вот так и вот так", скорее, горький плачь русской женщины о своем Отечестве, но это не слезы безысходности и герои убеждают нас в этом.
Александр Поносов – вчерашний директор школы, ответивший на суде за "компьютерную глупость", за программное обеспечение, установленное без лицензии, найдя опору в лице президента Путина, в молитвах всех старообрядцев, победил систему, оставшись в глазах миллионов, следивших за судебным прецедентом, волевым и искренним.
"Рассказы о староверах" не отстраненны, а глубоко прочувствованны, потому и проявляется в каждом из них биографическая лиричность. "И вот мы сидим вдвоем с Зинаидой Лопатиной на ее летней кухне за большим обеденным столом под открытым навесом, и я записываю в свой путевой блокнот рассказанные ею истории". Перед нами скорым поездом проходят картины жизни – еще недавно мы были в алтайской Мульте, а вот уже мы гостим в Барнауле у Александра и Марьи Холмогоровых, выясняя – "легко ли воздвигать храмы", а потом чудесным образом переносимся в Шамары, где матушка Христина Татаурова "вместе с другими участниками крестного хода покатила по дороге коляску, в которой спал ее восьмой по счету ребенок". Как воспитывают своих детей староверы, почему на феномене старообрядцев делают себе имя – на эти и другие вопросы мы найдем ответ в этой маленькой чудо-книжке.
Пожалуй, только в одном хочется дать автору совет – не злоупотреблять в текстах эпитетами и личными оценками в отношении людей, даже если те, по мнению публициста, оправданы. А инородные элементы в структуре текста, вроде выдержек с криминальными описаниями из светских газет, пусть и для резкого контраста и для подтверждения своей мысли, вносят в очерки сумятицу и почти всегда не оправданы. Претензия на портретные зарисовки не может и не должна зависеть от авторского "я", даже если очень хочется внести собственный штрих и поделиться возникшей мыслью. Ведь совсем не случайно в теории литературоведения проблемные тексты стоят отдельным жанром и всегда обособлены от портретных очерков.
По материалам источников: Самарское староверие
