Экономические проблемы Церкви – тема больная. Большинство наших соотечественников убеждены, что деятельность, приносящая прибыль, религиозным организациям не к лицу. На этом охотно играла атеистическая пропаганда. Ни один уважающий себя советский антирелигиозный музей не мог обойтись без стенда, посвященного монастырскому землевладению. Попробуем разобраться, действительно ли Русская Церковь в прошлом была настолько богата?
Альтернатива десятине
Считается, что нормальным способом финансирования жизни Церкви является десятина, то есть десятипроцентный налог, который члены общины платят в пользу церковной организации. Впервые такой способ финансирования служителей Бога упоминается уже в Книге Бытие, рассказывающей о том, как Авраам передал десятую часть военной добычи Мелхиседеку, царю и священнику (см. Быт. 14: 18-20). В ранней Церкви десятина существовала, но не как общепринятое и повсеместное явление. И лишь в IV-VII веках эта практика стала применяться в ряде западных стран.
Князь Владимир, сделавший Православие государственной религией, не мог обложить своих только что крещенных подданных налогом на церковные нужды. Ему ничего не оставалось делать, как обложить этим налогом самого себя, выделив приехавшим из Греции архиереям 10 процентов от княжеских доходов (из этих средств была, в частности, построена Десятинная церковь в Киеве). А источником существования приходских священников стал десятипроцентный налог, которым облагались землевладельцы.
По мере того как страна из номинально крещеной превращалась в фактически христианскую, прихожане стали активнее участвовать в содержании своего священника. Однако появление нового источника доходов не улучшило, а ухудшило положение приходского духовенства, поскольку помощь князя становилась все менее регулярной, а нередко сводилась на нет. Для обеспечения своей семьи сельскому батюшке приходилось не только совершать богослужение, но и работать на земле. Его материальное положение было немногим выше, чем у крестьянина.
Монастырская колонизация
Земли, впоследствии ставшие основным ее богатством, Русская Церковь приобрела благодаря людям, которые меньше всего думали о стяжании чего-нибудь материального. Основатели монастырей не рассчитывали, что их детище со временем превратится в центр хозяйственной жизни. Сначала один или несколько монахов селились в глухом месте, строили себе жилье, церковь и жили в соответствии с древними правилами пустынножительства. Постепенно к ним приходили новые монахи, и вырастал монастырь. У монастырей появлялись благотворители, охотно жертвовавшие земли. Для землевладельцев такая жертва не была особо обременительной, поскольку монастыри основывались в малонаселенных районах, где было много свободных земель и мало рабочих рук.
На монастырских землях были весьма благоприятные условия для хозяйственной деятельности. Они не дробились при наследовании, как это происходило с земельными наделами феодалов. Кроме того, проживающие на монастырских землях крестьяне платили только церковные налоги и были освобождены от государственных. В духовных грамотах, юридически оформлявших передачу монастырям сельскохозяйственных угодий, особо оговаривалась неотчуждаемость церковного имущества. Особые права Церкви признавали не только русские князья, но и ордынские ханы. Ханские ярлыки под страхом смерти запрещали лицам, подчиняющимся Золотой орде, вмешиваться в управление церковным имуществом.
До утверждения крепостного права работающие на земле крестьяне могли свободно менять место жительства и селиться в тех местах, где условия землепользования были наиболее выгодными. Само собой разумеется, что крестьяне пытались переселиться с государственных и частных земель на монастырские. В результате переселений к середине XVII века во владении Церкви было 118 тысяч дворов, а по свидетельствам иностранных наблюдателей – треть всех сельскохозяйственных угодий страны.
Богатства монастырей современники воспринимали, мягко говоря, неоднозначно. Еще в XVI веке вопрос о церковном землевладении стал предметом острой дискуссии, которую обычно называют спорами "стяжателей" и "нестяжателей".
Позиция "нестяжателей", считавших, что монашеские обеты не позволяют монастырям иметь собственность, логически является вполне безупречной. Однако она ограничивает возможность участия монастырей в социальной жизни. Монастырская благотворительность, обеспечение монастырским крестьянам пристойных условий существования, помощь голодающим – земли давали русским монастырям материальную возможность заниматься всем этим.
"Аще у монастырей сел не будет, – писал преподобный Иосиф Волоцкий, лидер "стяжателей", – како честному и благородному человеку постричься? И аще не будет честных старцев, отколе взяти на митрополию или архиепископа, или епископа и всякие честныя власти? А коли не будет честных старцев и благородных, ино вере будет поколебание".
Государство недовольно
На экономическую деятельность Церкви государство смотрело все с большим недовольством. И связано это было не только с тем, что оно недополучало заметные суммы налогов, от которых, как мы уже говорили, церковные земли были свободны. Существеннее было другое. Для русских царей "жалование земли" было основной формой награждения своих сторонников и рычагом государственного строительства.
Первые попытки ограничить церковное землевладение предпринял Стоглавый собор (1551), запретивший монастырям без согласия царя принимать в дар новые земли. "Уложение" Алексея Михайловича (1648) запретило дальнейшее увеличение церковных вотчин, а часть их и вовсе отписало в казну. Государство стало активно перекладывать на Церковь свои социальные функции. В монастыри посылали увечных воинов, престарелых служилых людей, вдов и сирот. Но коренная реформа системы церковного землевладения началась при Петре I. В 1700 году были уничтожены все налоговые льготы монастырям.
В 1757 году Елизавета Петровна передала управление монастырским имуществом отставным офицерам, которые еще по указу Петра I должны были получать пропитание от монастырей. Правда, при жизни императрицы реализовать этот указ не удалось. На секуляризацию решился лишь Петр III, издавший указ о включении церковных земель в состав государственных. После убийства Петра III Екатерина II сначала осудила антицерковную политику покойного мужа, а потом подписала аналогичный указ. Все церковные вотчины были переданы из духовного ведомства в коллегию экономии, став, таким образом, собственностью государства. Конфисковав церковную собственность, государство взяло Церковь под свою опеку, возложив на себя ответственность за материальное обеспечение духовенства. Финансирование Церкви стало головной болью нескольких поколений государственных деятелей.
Духовенство на зарплате
Для Русской Церкви секуляризация земель стала сильным ударом. В результате реформ XVIII века церковные доходы сократились в восемь раз. Это, в частности, поставило под угрозу возможность существования монастырей. Из-за отсутствия средств многие из них были закрыты. Если накануне реформы в Российской империи насчитывалось 1072 монастыря, то к 1801 году их осталось 452.
На протяжении XIX века на церковные нужды тратилось от 0,6 до 1,8 процента государственного бюджета. Для государства это было много, а для Церкви – мало, поскольку ее социальная и благотворительная деятельность не прекращалась. По данным на конец XIX века, ведомству Синода принадлежало 34 836 начальных школ, в то время как ведомству Министерства народного просвещения – 32 708. Кроме того, государственная поддержка шла на содержание монастырей, органов церковного управления и учебных заведений. Материальное положение приходского духовенства при этом было очень тяжелым. Попытки государства решить материальные проблемы сельских священников не приводили к желаемым результатам. В 1765 году при проведении генерального межевания правительство Екатерины II предписало выделять храмам по 33 десятины земли (около 36 га ). Император Павел обязал прихожан обрабатывать эту землю в пользу причта, однако Александр I этот указ отменил.
В царствование Николая I правительство начало назначать духовенству жалованье из общегосударственных средств. Сначала это практиковалось в западных епархиях, а потом и в других регионах. Однако размер этого жалованья был минимален и не решал финансовых проблем священнослужителей. Накануне революции жалованье протоиерея составлял 294 рубля в год, диакона – 147, псаломщика – 93 (для сравнения: учитель начальной школы получал 360-420 рублей в год, а учитель гимназии уже существенно больше). Но и эти небольшие суммы выплачивались только четверти духовенства, а остальные довольствовались теми средствами, которые удавалось собрать на приходе. При этом не следует забывать, что семьи тогда были, как правило, очень большими.
Не имевшие государственного жалованья священники оказывались в полной зависимости от прихожан, а в первую очередь – от помещика, на землях которого находился приход. Такая зависимость часто ставила священника в ситуации, совершенно губительные для его авторитета. В своих мемуарах сельские батюшки постоянно жалуются на то, что им приходилось организовывать угощения с водкой для состоятельных крестьян, от которых зависело, сколько зерна, дров и яиц получит семья священника. Во многих местах священник занимался сельскохозяйственным трудом, который в глазах крестьян являлся занятием не достойным священнослужителя.
Нереализованный проект
После того как в 1905 году Николай II подписал указ "Об укреплении начал веротерпимости", подчинение Православной Церкви государству стало восприниматься как явный анахронизм. В газетах и журналах разгорелась полемика о церковных реформах и о созыве Поместного собора, который восстановит церковную независимость.
Созвать Собор удалось только после Февральской революции. Первоначально, рассматривая вопросы экономического положения Церкви, Собор исходил из того, что государственные дотации будут сохранены. Однако антицерковная политика большевиков делала надежду на сохранение государственного финансирования призрачной, и Собор вынужден был заняться поиском средств для нормального функционирования церковной организации. Собственно говоря, имелось два потенциальных источника доходов: различные формы добровольных пожертвований и создание Церковью организаций, занимающихся коммерческой деятельностью. Перспектива учиться самостоятельно зарабатывать деньги воспринималась неоднозначно. "Пускаясь в море экономической жизни, – говорил один из участников дискуссии по этому вопросу, – может быть, наш корабль и доплывает до другого берега. Но рассчитывать на это нельзя. Могут быть и бури, и риск, всегда свойственный торговле. Мы идем в сторону риска. Можно сразу потерять все свое достояние... Мы должны пойти на косвенное и прямое обложение, если нужно, надо сократить расходы. Но устраивать заводы, пойти на рынок и заторговать по большому – не к лицу Церкви". Тем не менее Собор принял определения "О взаимном церковном страховании", "О Всероссийском церковном кооперативе", "О Всероссийском кредитном союзе церковных учреждений", которые должны были активизировать экономическую деятельность Церкви. Другим источником финансирования должны были стать денежные сборы, направленные на решение конкретных задач. Кажется, это был первый в российской истории проект создания самостоятельной церковной экономики.
Но никаких практических результатов эти решения не имели. Еще во время работы Собора был выпущен Декрет об отделении Церкви от государства, лишающий Церковь прав юридического лица и собственности. Начавшаяся эпоха гонений на Церковь делала финансовые вопросы малоактуальными. Об экономических проблемах церковной жизни в эти годы вспоминали только авторы антирелигиозных брошюр. И лишь после Отечественной войны, когда церковная жизнь начала частично легализовываться, экономические проблемы вновь обрели актуальность. Но это совсем другая история.
Источник: Православие и мир
