'По субботам вход на третий этаж мужчинам строго запрещен', – предупреждает табличка на стене. Это не занятия для продвинутых феминисток, а женские исламские курсы. Корреспондент 'Недели' Александра Крылова решила воспользоваться новой образовательной услугой.
В благотворительный центр для мусульман на севере Москвы меня привело не праздное любопытство, а необходимость. Мой турецкий возлюбленный – человек образованный и лишенный предрассудков – предложил руку и сердце. Но исключительно ради того, чтобы порадовать своих родителей (как он объяснил), взял с меня обещание принять ислам. И поскольку на Востоке мужчина по-прежнему всегда прав – даже когда разум подсказывает обратное, – я выбрала в интернете исламские курсы поближе к дому.
Вдоль забора, три раза направо...
Первое, заочное, знакомство с фондом вышло скомканным. В самом деле, религиозные организации – не кружки вышивания. На том конце телефонного провода мою идею присоединиться к столичному мусульманству восприняли настороженно.
– Как вы нас нашли? – женский голос задал точно такой же вопрос, который первым делом слышат потенциальные клиенты турагентств и салонов красоты.
Я сослалась на интернет и вкратце обрисовала свою нелегкую жизненную ситуацию.
– Вы одна будете? – в голосе появились нотки настороженности.
– Ладно, сегодня в восемь вечера приезжайте, поговорим, – заговорщически промолвила 'трубка'.
Через несколько часов я плутала по типовой московской окраине, пытаясь повторить маршрут, который продиктовали по телефону: три раза направо, два раза налево, вдоль забора и во двор. Начала жалеть, что не захватила с собой подругу.
Поиски увенчались успехом. Исламский фонд, как выяснилось, расположился в здании детского сада. Три этажа в правом крыле бывшего садика любовно украшены дежурными видами Стамбула (хорошая примета, подумалось мне, скоро я там буду жить) и фотографиями с культурных мероприятий центра.
Путь Марьям
Фонду 12 лет, за это время мы сменили несколько помещений в различных районах Москвы. Эти площади мы снимаем, а вообще у нас уже есть свое собственное здание, тут недалеко, – не без гордости рассказывает одна из заведующих центром Марьям.
Гордиться действительно есть чем: собственное здание – большая удача. А ведь после событий 11 сентября 2001 года в Америке занятия вообще пришлось остановить на год.
– Мы тогда сидели в одной из школ в Центральном округе, но нас оттуда быстро попросили. Целый год не могли найти помещения, – вспоминает Марьям.
Марьям – этническая татарка, однако убежденной мусульманкой стала уже в зрелом возрасте. Пока мы пьем чай, она терпеливо рассказывает о преимуществах ислама над остальными религиями. Так ребенку разъясняют его прежние ошибки.
– Я к исламу поздно пришла, годам к 30. Развелась с мужем, посмотрела кругом – опоры нет. Есть сын, но он вырастет, а дети бывают очень неблагодарными. В исламе я нашла свой путь.
Тех, кто все еще в поисках, Марьям искренне жаль.
– Иногда встречаю хорошего человека, и так хочется его с собой взять, – женщина делает движение, как будто притягивает кого-то за грудки. – Но некоторые так и продолжают плутать в потемках.
Спрашивать, какой путь истинный, в исламском центре было лишним. И все же я решилась:
– Мои родители – православные христиане. Я все-таки сомневаюсь, что смогу вот так запросто облачиться в хиджаб и начать мужа слушаться...
– У тебя получится. В исламе нет ничего сложного, – подбадривает Марьям и за пять минут излагает основные, как она говорит, принципы исламского вероучения.
Когда собеседование заканчивается и я уже направляюсь к выходу, Марьям внезапно меняет тон:
– Постой, не торопись. Никто не знает, когда и как закончится наш жизненный путь и смерть с косой придет. Ты можешь принять ислам прямо сейчас, – быстро говорит она, заглядывая мне в глаза и крепко удерживая за локоть.
Я извиняюсь за свою нерешительность, но обещаю не затягивать с 'исламизацией'. Марьям провожает меня на улицу и желает счастливо добраться до дома. Шагая по сугробам до остановки, я думаю, как славно быть частью общности, где все друг друга любят и машут на прощание рукой.
Интернационал во имя Аллаха
Полный курс обучения длится четыре года. Группа, в которую я записалась, еще только в начале пути – занятия начались с нуля в прошлом октябре. Мы изучаем ислам по субботам – с 9.00 до 14.00. Стоимость курсов – 700 рублей в месяц. Смехотворная цена, свободных мест почти нет.
Наш класс – маленькое помещение с зеленой доской, тюлем на окнах и цветами на подоконниках. О том, что изучают здесь не алгебру, напоминают только плакаты с сурами на стенах. И 12 девушек в хиджабах.
Я представляюсь классу и вкратце рассказываю свою историю о турецком женихе. Новоиспеченные одноклассницы внимательно сканируют меня с головы до пят. В джинсах, 'кенгурушке' и 'тимберлендах' на правоверную мусульманку я точно не тяну.
Впрочем, и без меня группа смотрится странно: самой младшей ученице лет 10, а самой старшей – за 50. Несколько женщин пришли со своими дочерями: они садятся за одну парту и подсказывают друг другу во время занятий.
В нашем классе татарки, русские, украинки, чеченки и даже одна армянка. Большинство из них родились в Москве, на исторической родине бывают лишь наездами.
Соседка по парте, 19-летняя калмычка Аиша, уже во второй раз штурмует мусульманскую премудрость.
– Я в прошлом году ходила на курсы, но тогда сдалась, неинтересно стало. Но отец опять сюда отправил, – говорит девушка.
Калмыки в большинстве своем буддисты, однако отец Аишы в свое время принял ислам. И теперь его мечта – сделать из дочери правоверную мусульманку.
– Пока хожу без хиджаба. Но, наверное, скоро придется надеть, – о своем будущем Аиша рассуждает с отчетливой грустью.
– Может, поговорить с папой, сказать, что не очень хочется?
– Нет, он у меня принципиальный, – отвечает девушка с той обаятельной покорностью, о которой давно и тщетно мечтают русские мужчины.
Армянка Кристина, сидящая за соседней партой, наоборот, в ислам перешла по собственной воле. В семье она – единственная мусульманка. Христианское имя ее ничуть не смущает.
– Имя хорошее, мне нравится, – коротко объясняет она.
На столе у Кристины пара учебников по исламу, тетрадь в клетку и айфон. Раскрыть свою тайну – почему дочь монорелигиозного народа приняла чужую веру – отказывается категорически. Кристина вообще почти не общается с соученицами. На переменах она постоянно слушает музыку через наушники, то и дело пишет SMS.
На занятиях мы с Аишей выглядим белыми воронами – она кое-как повязывает голову платком, я прячу волосы под капюшоном от толстовки. Все остальные в нашем классе – в аккуратных платках, подобранных под цвет одежды.
Большинство в брюках, но есть и те, кто пришел в длинных юбках в пол.
Искушение Кристины
Изучаем Коран, 'Историю пророков' и дисциплины, связанные с тонкостями вероучения. Сегодня контрольная по исламскому вероубеждению (акыде), и дается она нелегко. В дальнем углу одна из девушек слишком явно пытается подглядеть в учебник, вокруг меня шепотом спорят о третьем 'столпе веры'.
– Запрещенный прием, – с улыбкой произносит наша учительница, и девушки снова утыкаются в свои тетрадки.
Правда, ненадолго – через минуту попытки списать возобновляются с новой силой.
Собрав контрольные, преподавательница начинает рассказ об основных различиях ислама и православия. Этнические христиане, включая меня, заметно оживляются.
– Аллах, мир ему и благословение, не обитает на небе. Его нельзя изобразить на бумаге, представить в качестве чего-то сущего, 'поселить' куда-то. В этом заблуждение христиан, – говорит учительница, и девушки с пониманием кивают.
– Согласно исламу, – продолжает учительница, – христиане, они же неверные, приняли пророка Ису за истинного Бога. А потом начали изображать его на иконах. Христианское вероучение ошибочно. Они молятся иконам, не могут помыслить истинного Бога вне человеческого облика. Вот почему они никогда не обретут рая.
Женщина старается быть максимально убедительной. Странное ощущение – словно все это она говорит лично мне, и больше никому. Конечно, ощущение ошибочное. Хотя, как знать, – все мои 12 одноклассниц в истинности ислама ничуть не сомневаются.
И вдруг слово берет новообращенная армянка Кристина – та , что отказывалась мне два слова сказать. Позже я узнаю, что Кристина самая активная на уроках. Часто и без стеснения задает вопросы.
– Я много думала о православии, с братьями говорила. Все-таки христианство раньше возникло, ученые это доказали... – начинает Кристина.
– И что? Никто не может сомневаться в истинности Аллаха, мир ему и благословение. Зачем ты задаешь такой вопрос? – с некоторым раздражением спрашивает преподавательница.
– Просто я хочу понять...
– Мы здесь не для того, чтобы... сомневаться, – подбирает подходящий глагол учительница, обрывая разговор.
Да уж, чувствую, мой путь в ислам легким не будет. Как и у Кристины.
Идеальный намаз
По лестнице вверх-вниз порхает с десяток юных девушек в хиджабах. У нас большая перемена. Одноклассницы оживленно обсуждают кошек (все как на подбор – их большие любительницы) и внешность братьев-мусульман. Смуглая чеченка рассказывает, что ее брат – натуральный блондин с голубыми глазами.
– Очень красивый! – восхищается она.
Одноклассницы, глядя на смуглянку, недоверчиво покачивают головами. Я терпеливо жду, когда легкомысленные разговоры закончатся и начнутся жалобы на непростую жизнь мусульман в столице. Однако этого не происходит.
– Сложно, наверное, в хиджабе по улице ходить, – пытаюсь вернуть девушек в суровые московские реалии.
Подружки явно не ожидали такого вопроса. Они хором уверяют в том, что такой проблемы в российской столице не существует. Мол, не бойся, сестра, надевай хиджаб смело.
Наконец перемена кончилась.
– Ну что, кызлар, кто хочет прочитать молитву? – женщина лет 40 в цветастом платке Valentino, повязанном на манер хиджаба, окидывает взглядом аудиторию. Желающих нет.
Уроки фикха (исламского права) посвящены правилам мусульманской молитвы. Учительница обещает научить нас 'идеальному' намазу. И особо упирает на гендерную специфику.
– Вы – девушки, так что всегда ведите себя скромно. Не нужно раскидывать руки, лучше держите их на груди, вот так, – наставница показывает как. – И вообще, когда делаете намаз, старайтесь выглядеть достойно, не наклоняйтесь очень сильно, не обозначайте свое тело. Если мужчина его увидит, у него могут возникнуть дурные мысли.
Ученицы посмеиваются. Наверное, воображают себе голубоглазого чеченца.
На молельном коврике, расстеленном у доски, учительница демонстрирует, как нужно садиться и как вставать, чтобы неправильных мыслей у мужчин не возникало.
Чужие моря
Признаться, на переменах мне интереснее, чем на уроках. Хочется разобраться в 'кухне' учебного заведения. Кухня, кстати, имеется, и столовая тоже. Хотя любопытство здесь явно не в почете, стараюсь обойти все помещения. Заглядываю в уборную. Туалет устроен в лучших бедуинских традициях – обычная дырка в полу. На двери вместо традиционной просьбы 'не бросать бумагу...' памятка с 10 правилами для правоверных мусульман, вынужденных время от времени вспоминать о бренности всего сущего.
Под впечатлением от увиденного направляюсь в столовую в надежде найти еще что-нибудь 'восточное'. Однако реальность оказывается прозаичнее: вместо ковров и подушек на полу – обычные столы и стулья. Попивая дешевый черный чай с незамысловатыми сладостями, мусульманки в возрасте от 7 до 70 делятся последними новостями. Подсаживаюсь к свободному столику, стараясь не привлекать внимания.
– А твой жених кто? – внезапно спрашивает девушка, которую я вижу впервые в жизни. Ученицы из других классов слышали о моей истории и наконец могут удовлетворить любопытство.
– Турок, в Стамбуле живет.
– А ты к нему уедешь? – наклонившись, заговорщически спрашивает меня моя собеседница.
– Конечно.
– И не страшно?!
– Нет. Ведь там все мусульмане. В Москве нам сложнее.
– Здесь все свое, родное. Люди знакомые. А там – турки, – девушка широко распахивает глаза.
После занятий мы обсуждаем предстоящую 'домашку' и последние открытия, о которых услышали на уроке. Оказывается, купаться в Мертвом море мусульманам нельзя. Юная татарка, все занятия просидевшая с мамой за первой партой, пока не разобралась – радоваться ей или грустить.
– Мы как раз хотели поехать туда отдыхать, – говорит девочка, – и вот теперь вовремя узнали, что нельзя.
Она улыбается на прощание и надевает веселую шапку с помпоном прямо на хиджаб – в Москве стоят трескучие морозы.
* * *
Моего энтузиазма понравиться родителям жениха хватило на три дня занятий. Воистину вера идет не от ума, а от сердца. К тому же его родители вовсе не ждут, что я буду носить хиджаб. Об остальном, надеюсь, как-нибудь договоримся.
Александра КРЫЛОВА
* * *
Правоверные в Первопрестольной
Согласно переписи 2002 года, в Москве проживает около 400 тысяч человек исламской культуры. В Совете муфтиев России называют цифры – от 1 до 5 миллионов. Большинство экспертов уверено, что реальная численность мусульман в столице составляет 2-3 миллиона. По меньшей мере треть из них родились и выросли в Москве.
В Москве существует несколько десятков общественных исламских фондов. Большинство из них предлагает своим посетителям образовательные курсы, организовывает экскурсии по России и зарубежным мусульманским странам, открывает летние лагеря для детей.
* * *
Родителей-мигрантов не интересуют успехи их детей Аспирант социологического факультета РГГУ Александр Макаров исследовал процесс этнокультурной адаптации у московских школьников из семей мигрантов. Результаты не радуют: по данным опроса, эти дети испытывают серьезные языковые и психологические трудности при учебе и общении со сверстниками.
В 2008/2009 учебном году социолог опросил 330 детей в возрасте от 12 до 17 лет из 12 школ административных округов с высокой концентрацией мигрантов: Южного, Юго-Восточного, Восточного и Северо-Восточного. Около половины опрошенных – дети мигрантов.
Как выяснилось, тяжелее всего приезжим школьникам приходится на среднем (от 2 до 7 лет) сроке проживания в стране: именно в этот период дети больше всего хотят вернуться обратно на родину. Это объясняется тем, что первому этапу адаптации к новым условиям жизни обычно сопутствуют энтузиазм и приподнятое настроение – у ребенка много надежд и новых впечатлений. А вот дальше, с запозданием, наступает 'культурный шок' и, как следствие, подавленность. Уверенность приходит только с опытом, через некоторое время. Имеет значение и возраст детей: старшеклассникам сложнее адаптироваться в чужой стране, чем младшим школьникам. Возможно, поэтому подростки интересуются родной культурой чаще младшеклассников. Но делают это довольно вяло – только 10% юных мигрантов регулярно читают книги и журналы о родной культуре и истории и 21% делает это время от времени. Лишь 9% называют в числе любимых книг произведения национальной литературы, при этом родной язык доминирует или используется наравне с русским в трети мигрантских семей. К счастью, большинство приезжих школьников осознает важность изучения государственного языка для успешной жизни в российском обществе.
Юные мигранты более открыты для межэтнического взаимодействия, чем их сверстники – представители принимающей стороны. У 37% школьников-иностранцев есть друзья среди представителей других этносов, еще 40% общаются с ними время от времени, и только 17% ответивших стараются избегать общения с другими этническими группами. При этом лишь 14% русских детей тесно дружат с представителями этнических меньшинств, а 37% ими пренебрегают.
Автор исследования предложил детям типичную для их школ ситуацию: появление в классе новенького, не владеющего в полной мере русским языком.
Реакция русских школьников оставляет желать лучшего: лишь 14% 'немигрантов' захотели помочь новичку освоиться и улучшить знание языка. Треть (35%) остались безразличными, а большинство (41%) посчитало общение с таким одноклассником неприятным. Так что до настоящей толерантности нам далеко. Из-за стрессов в общении с коренным населением уровень сплоченности среди мигрантов гораздо выше, чем среди 'немигрантов'.
Еще одна проблема межэтнического взаимодействия заключается в том, что дети мигрантов и местных жителей по-разному смотрят на нормы поведения людей в чужой стране. 'Хозяева' в 55% случаев твердо уверены в том, что приезжим следует принимать традиции, уклад жизни и обычаи местного населения, при этом полную ассимиляцию считают оптимальной лишь 20% приезжих детей. 30% немигрантов голосуют за разумный баланс собственных традиций и местных норм, для мигрантов 'сбалансированный' вариант оптимален в 58% случаев. Еще 15% школьников-мигрантов считают, что в чужой стране приезжие должны всеми способами сохранять и отстаивать свои обычаи и культурные нормы.
Исследование показало, что во многом в трудностях адаптации иностранных школьников виноваты их мамы и папы, безразлично относящиеся к успехам своих детей. Родители трети опрошенных не проявляют никакого интереса к их успеваемости. Что еще хуже, около 40% приезжих ребят считает, что их родителям абсолютно все равно, с кем они общаются и с кем заводят дружбу. Большая ответственность за судьбу детей-мигрантов лежит на принимающем государстве и, в частности, на учебных заведениях: система адаптации у нас, к сожалению, пока не разработана. Но дети не смогут увидеть будущего в другой стране до тех пор, пока к этому будущему равнодушны их собственные семьи.
Источник: Известия
