Недавно мне довелось прочитать две статьи одного автора, Анатолия Черняева "Благословенная модернизация" и "Патриархальная идеология" (см. "НГР" от 15.12.10 и 02.02.11), во многом характерные для определенной системы взглядов. Автор выдвигает ряд довольно известных тезисов, в частности "Если наука прогрессивна, направлена на обновление знания, то богословие – ретроспективно, ориентировано на неизменные догматы и данные откровения, навсегда зафиксированного в прошлом... Ученый дорожит любым новым фактом; верующий опасается всего нового..."
Насколько история подтверждает тезис о борьбе науки и религии? Даже самое поверхностное – на уровне школьных учебников – знакомство с историей науки показывает, что наука не возникла в борьбе с христианством – наука была создана христианами. Такие люди, как Блез Паскаль, Роберт Бойль, Исаак Ньютон, Джеймс Максвелл, Майкл Фарадей, Антуан Лавуазье, Грегор Мендель и очень многие другие великие ученые, о которых мы узнаем из школьных учебников физики, химии и биологии, были не просто воспитаны в христианской культуре. Они были по своему глубокому личному убеждению верующими людьми. Паскаль рассуждал о крайней нерассудительности атеизма и предлагал свое знаменитое "пари"; Бойль переводил Писание на гэльский язык и финансировал миссии в Индии; Ньютон писал толкования на Библию; Фарадей проповедовал с церковной кафедры; Михаил Ломоносов прославлял Бога в стихах, хорошо известных всем культурным людям. Попробуйте выкинуть всех христиан из учебников физики и химии – и эти предметы можно будет просто отменять.
В ХХ веке католический священник Жорж Леметр выдвинул теорию расширяющейся вселенной; ревностным христианином является ныне здравствующий американский генетик Френсис Коллинз, бывший руководитель проекта расшифровки генома человека, а ныне директор Национального института здоровья. Этот список можно было бы продолжать и продолжать – тезис о "несовместимости науки и религии" противоречит огромному массиву общеизвестных фактов.
Ориентированы ли верующие люди на неизменные догматы? Это так. У христиан есть определенные неизменные представления о смысле мироздания, о месте в нем человека и о его нравственных обязанностях. Но приверженность определенным научно недоказуемым положениям – это особенность, которую верующие разделяют со многими атеистами – более того, я бы сказал, со всеми морально здоровыми людьми вообще. Приведу пример. Недавно в Интернете я познакомился с примечательной записью беседы между двумя светилами современной атеистической мысли – философом Питером Сингером и популярным автором Ричардом Докинзом, книги которого издаются и у нас. Сингер известен тем, что полагает вполне допустимым убивать новорожденных младенцев, поскольку, по его мнению, младенцы "лишены таких определяющих черт личности, как рациональность, автономность и самосознание". Недавно под влиянием одного еще более прогрессивного философа он согласился, что срок, когда детей можно убивать, следует продлить до нескольких лет – пока еще не сформировалась личность. Докинз восхваляет своего собеседника как "одного из самых нравственных людей в мире"; в ходе беседы оба мыслителя обсуждают вопрос каннибализма и находят, что употребление в пищу человеческого мяса вполне допустимо – если вы не убили человека сами, а он, например, погиб в автокатастрофе. Я надеюсь – и практически уверен, – что смелые идеи Сингера и Докинза не найдут поддержки даже у многих их единомышленников.
Доказуема ли такая позиция научно? Нет. Еще Дэвид Юм показал, что из фактов, которые открывают естественные науки, никак не следуют ценности, определяющие нашу жизнь. Мы не можем поставить научный эксперимент и доказать (или опровергнуть), что убивать малых детей и есть человечину нельзя. Мы принимаем это на веру. Твердая приверженность определенным принципам не есть признак узости мышления или реакционности; напротив, это необходимый фундамент человеческой цивилизации.
И здесь можно обратить внимание на другой тезис той же статьи. Автор пишет о том, что "Церковь никогда не была оплотом демократии и правового государства". Это звучит несколько странно. На протяжении семидесяти лет коммунистической диктатуры у Русской Православной Церкви просто не было возможности быть оплотом каких бы то ни было общественных тенденций.
Однако, если мы обратимся к опыту тех стран, где у христиан была возможность общественной деятельности, мы можем отметить, что Церковь – вернее, христианско-демократические партии, которые открыто опирались на ее учение, несомненно были (и во многом остаются) оплотом демократии и правового государства. Именно христианские демократы смогли построить демократическое и правовое общество в Германии и Италии – странах, переживших тоталитарные диктатуры. Пример США – самой религиозной из западных стран – еще менее соответствует мифу о связи веры в Бога с отсталостью и инфантилизмом. Но развернем вопрос к нашим оппонентам: как соотносится враждебность к религии с построением общества, уважающего права и достоинство личности? О чем говорит опыт мощных атеистических режимов ХХ века? Как дела с правами личности и гражданским обществом обстояли в странах, выступавших под знаменами отрицания религии? Эксперимент по построению светлого будущего без Бога уже предпринимался – и каковы результаты?
В статье "Патриархальная идеология" автор искажает – иногда до полной противоположности – позицию Патриарха. Выделим лишь пару примеров. "Славословие богатства у Патриарха беспрецедентно не только для православной традиции, но даже для протестантской этики с ее апологией капитализма... Говоря о деньгах, Патриарх неоднократно называл их "реальными ценностями" и даже "истинными ценностями". Поиск по сайту Патриархии – доступный любому желающему – показывает, что везде, где Патриарх употребляет выражение "реальные ценности", он говорит о реальных плодах труда – хлебе, машинах, жилищах – и как раз противопоставляет их тем "бумажкам", которые являются результатом спекуляций. Вот, например, отрывок из выступления Патриарха на встрече с коллективом завода "Уралэлектромедь": "Люди богатели в одночасье, только лишь играя на курсах обмена валют или играя на бирже... Они практически из воздуха получали миллиарды, но ведь так не бывает! Деньги – это эквивалент реального труда и реальных ценностей. А если нет ценностей, какая же экономика может существовать? Так поступать могут только те личности и целые системы, которые напрочь отторгают экономическую деятельность от нравственности". Как видим, здесь Патриарх как раз противопоставляет производство "реальных ценностей", того, что приносит пользу людям – "получению миллиардов из воздуха" – и порицает непроизводительное обогащение. Анатолий Черняев приписывает Патриарху прямо противоположную позицию: "При этом происхождение богатства остается вне рассмотрения: неисповедимы пути, которыми распределяются "дары" Господни". Выражение "истинные ценности" у Патриарха относится к религиозным и моральным ценностям, а никак не к деньгам.
В заключение хочется напомнить участникам подобных дискуссий, что интеллектуальная честность, готовность принимать даже неудобные факты, стремление к истине и познанию – несомненные добродетели, которые украшают всякого человека, как христианина, так и агностика.
Источник: НГ-Религии
