Очень бы хотелось, чтобы меня кто-нибудь разубедил. Но пока что умозаключение напрашивается: похищение человека, удержание в рабстве под страхом смерти, принуждение к тяжелой работе, побои, унижение и прочее подобное никак не является нарушением его прав.
После освобождения из двадцатитрехлетней неволи Валентина Юровского ни одна, прошу прощения, светлая правозащитная личность не озаботилась его судьбой. А, коль скоро правозащитников у нас, как, прошу прощения, весенних цветов в вишневом саду, то имей место нарушение прав – непременно бы кто-нибудь заволновался. Вот ежели узбекскому гастарбайтеру скажут, что он "понаехал тут", всегда ведь кто-нибудь вступится. Потому что права человека грубо нарушены. А тут, подумаешь, в рабстве он был. Было б о чем толковать.
Освободили Юровского, как нам сообщают, чисто случайно, в ходе важной спецоперации, подробности и цели которой много выше нашей обывательской компетенции. Как ни странно, мы готовы в это сразу поверить и вполне далеки от предположения, что такое серьезное дело нарочно затевали ради какого-то пожилого сварщика из Астрахани.
Весьма многое вызывает просто оторопь. Смотришь, к примеру, репортаж НТВ о возвращении старика к родным. Такое ощущение, что плыл себе Юровский по морю-океану и потерпел кораблекрушение. Добрался на обломке мачты до необитаемого острова, там и прожил четверть века. Вот ведь, как в жизни бывает. Все хорошо, что хорошо кончается, а главное – винить-то некого, стихия-с.
Журналист задает за кадром какие-то странные вопросы: какой был рацион? Ах, хлеб с макаронами, а масло давали? А отопление какое было? Сам дровами топил? В сочетании с этими уточнениями возгласы плачущей дочери о том, что отец боялся обращаться в местную милицию, звучат как-то даже неуместно.
"Российская газета" называет Юровского то Валентином, то Владимиром, отчества вообще ни один источник не сообщает. Удивительно вообще, как на такое незначительное событие обратили внимание серьезные СМИ.
Куда больше шуму вышло бы, просиди астраханец все эти годы в плену у маньяка. А ведь маньяк для нас с вами отнюдь не так важен. И не потому, что маньяк приятней рабовладельца, хрен редьки, конечно, не слаще. Но в нашей стране (как и во всех других странах) не существует института маньячества – с круговой порукой участников и единой базой жертв. А есть ли у нас в стране (в отличие от многих других стран) институт рабовладения – это вопрос довольно интересный, на который проще и приятнее не отвечать.
Вполне ожидаемая реакция уже воспоследовала. Никто, оказывается, Юровского не похищал. Проживал он в Ингушетии решительно добровольно, при хозяйстве местного "фермера" (этот "фермер" выглядит как-то особенно умилительно). Бомжевал он там, непонятно? Социально неустойчивая личность. Работал за одну еду? Да для таких, как он, это дело обычное.
Что-то знакомое вспомнилось... Ну, конечно, дело Ани Бешновой. Над девочкой надругались и убили, а на газетных полосах всерьез обсуждался ее моральный облик. Да она уже с парнем встречалась, это в пятнадцать-то лет! Вот фотография, видите, пиво пьет! И вообще, разве хорошая девочка окажется в час ночи одна на улице?
Что же, если очень не хочется, чтобы проблема была, виноватого всегда ищут в лице самой жертвы. Если Аня Бешнова сама спровоцировала несчастного среднеазиата, то этнокриминализации городов не происходит. Если Валентин Юровский сам не возвращался в семью, обретаясь в гостеприимной Ингушетии, то нет и рабства.
А первейшая в свете этого необходимость – примерно разобраться с клеветниками, как и призывают упомянутые "ингушские парламентарии". Продолжаем лечить корь тональным кремом.
Разбираться с такой историей, как история Валентина Юровского, уважающее себя государство должно с участием первых лиц. За судьбой человека стоит явление. Величина явления на данный момент не известна.
Уже звучат между тем громокипящие речи о "недопустимости предположений, что в XXI веке в Ингушетии вообще возможно такое средневековое мракобесие, как рабство"... Но если без эмоций? Мы ведь все прекрасно знаем, как много рабов было освобождено из Чечни. Уж этого, кажется, отрицать никто не рискнет. А первые случаи умыкания людей на рабские работы относятся еще ко временам единой Чечено-Ингушетии, когда полный сил кормилец семьи Валентин Юровский уехал на заработки – чтобы вернуться домой семидесятилетним немощным стариком.
В те времена, надо сказать, жертвами людокрадов действительно чаще становились асоциальные личности. Но, во-первых, асоциальная личность имеет ровно те же права на покровительство закона, что и самая что ни на есть социальная. Во-вторых, жизнь показывает, что криминальные схемы, отработанные на маргиналах, имеют затем тенденцию расширяться.
Валентин Юровский не похож на человека, который жаждет жестокой кары для тех, кто попирал его права. Похоже, он хочет только одного – спокойно провести оставшиеся немногие годы среди близких. Хорошо, конечно, что ему восстанавливают документы, оформляют пенсию. Но как-то до убожества мала эта забота. Впрочем, оно и понятно: признание, что этот человек заслуживает существенной моральной и материальной компенсации, равняется признанию в том, что в его лице заявила о себе вопиющая проблема.
Источник: Эксперт
