Святитель Мир Ликийских Николай – один из самых почитаемых святых Православной Церкви. По всему миру есть храмы, освященные во имя этого святого. В Москве сохранилось много храмов с таким посвящением: в Кузнецах, Пыжах, Толмачах, Кленниках, Хамовниках, Подкопаях, в Заяицком, на Трех Горах, на Болвановке... Многие храмы были разрушены после революции, но бывало в истории Москвы и такое: храмы разбирали, а престол переносили и в благополучное царское время. Так случилось с храмом, на месте которого был, наверно, каждый человек, хоть раз посетивший Кремль. Выходя из метро и направляясь к Кутафьей башне, мы проходим через площадь между Манежем и домом №1 по улице Воздвиженке. Именно на этой площади когда-то находился храм во имя святителя Николая в Сапожках (или "в Сапожке").
В этом месте, вблизи Троицких ворот Кремля, в XV веке находилась Семеновская площадь, получившая свое название по церкви святого Симеона, построенной в 1470 году. В 1493 году церковь, вероятно, пострадала при пожаре и была разобрана. В середине XVI века при Иван Грозном площадь начинает постепенно застраиваться. В 1648 году на месте Симеоновской церкви возводится каменная церковь "о двух шатрах" с посвящением святителю Николаю Чудотворцу. Этот храм стал одним из последних возведенных в Московском государстве храмов, основной объем которых завершался шатрами, так как в том же 1648 году патриарх Никон запретил строительство шатровых храмов, повелев вернуться к купольному завершению. Шатровую форму продолжили использовать только для завершения колоколен.
Интересна история возникновения названия "в Сапожках". Обычно храмы назывались по местности, слободе, улице где располагались: в Кузнецкой слободе – "в Кузнецах", в Кадашевской – "в Кадашах". Но никакой "сапожничьей" слободы в этом районе города не было. Название "в сапожке", "с сапожком", позднее – "в Сапожках" церковь получила по храмовой иконе, на которой святитель Николай был изображен в одеянии, из под которого выглядывал носок его сапожка. От храма получил свое название окружающий квартал, так уже в XVII веке трактир на площади именовался "под сапожком".
В 1788 году взамен обветшавшей колокольни была построена новая, похожая на сохранившуюся до наших дней колокольню храма Троицы Живоначальной в Конькове. Внешний вид храма в начале XIX века прекрасно передан в акварелях Федора Алексеева и Максима Воробьева. В 1814 году Никольская церковь была приписана к Воздвиженской церкви упраздненного Крестовоздвиженского монастыря.
В 1817 по случаю пятилетней годовщины победы России в Отечественной войне 1812 года рядом с церковью Святителя Николая в Сапожках на участке между Моховой улицей и Александровским садом закладывается огромное сооружение, предназначенное для военных маневров и смотров – Экзерциргауз, теперь больше известное как "Манеж". Перед инженерами проекта А.А Бетанкуром, Л.Карбонье и А.Кашперовым стояла нелегкая задача: здание должно было вмещать свободно маневрирующий пехотный полк в 2 тысячи человек, а также большие по численности конные выездки. Это подразумевало отсутствие внутренних опор, то есть конструкция кровли, перекрывающей 45-метровую ширину, должна была опираться только на внешние стены здания. Для создания уникальных стропил в Москву свозились огромные лиственницы, из которых были собраны 30 ферм крыши. Художественный облик Манежа создал один из лучших русских архитекторов эпохи ампира – прославленный Осип Иванович Бове. Строительство велось ударными темпами и было закончено за 8 месяцев, что, возможно, отразилось на качестве: на протяжении следующих нескольких лет конструкцию крыши приходилось исправлять.
Послепожарная Москва получила одно из лучших своих зданий, уникальное как по своей технической конструкции, так и по великолепному, тонко выдержанному стилистическому решению. Однако для храма в Сапожках эта грандиозная стройка была фатальной: уже обветшавшее здание храма мешало движению воинских частей и затесняло площадь, поэтому по императорскому приказу оно было разобрано. Это стало большой потерей для архитектурного облика первопрестольной, где храмов с шатровым завершением было возведено не так много. К числу таких оригинальных сооружений относятся, например, церковь Вознесения в Коломенском, Собор Покрова на Рву (Василия Блаженного), Церковь Рождества Богородицы в Путинках.
Иконы и церковная утварь из Никольской церкви были перенесены во вновь устроенный Никольский придел Крестовоздвиженского храма, к которому была приписана церковь. Однако престол не был упразднен совсем. В 1838 году начинаются работы по возведению домовой церкви при Манеже, куда, говоря языком управлявшего Манежем военного министерства, должна была "передислоцироваться" Никольская церковь в Сапожках. Таким образом, престол сохраняется, но перемещается в здание Экзерциргауза. Согласно документу, хранящемуся в Государственном Историческом музее, руководить строительством церкви было поручено архитектору Московской Дворцовой конторы Евграфу Дмитриевичу Тюрину. В предписании не указывается, однако, были ли утвержденные детальные чертежи и смета выполнены самим архитектором, но, судя по тому, что копия документа была направлена лично "архитектору Господину Коллежскому Асессору и Кавалеру Тюрину", можно предположить, что именно ему принадлежал утвержденный проект.
Задача дополнить грандиозное здание Манежа церковью была отнюдь не легкой. Авторитет Бове был для Тюрина безусловным. Нанести какой-либо урон творению человека, под началом которого делал первые шаги в профессии, было немыслемо. К зданию Бове Тюрин относился не просто как к талантливому произведению, а как к шедевру недавно почившего учителя.
Сохранившиеся фотографии свидетельствуют, что непростая задача добавления нового объема к монолиту Манежа была решена очень осторожно, с минимальным вмешательством в архитектурный замысел Бове. К боковому фасаду, обращенному к Александровскому саду, была пристроена полуротонда церкви, кровля которой одной высоты с крышей Манежа (возводить здесь купол было бы не только неуместно, но и технически опасно). Внутри церкви была поставлена полукруглая колоннада, повторяющая линию изгиба внешней стены.
Решение внешней стены полуротонды полностью соответствует строгому ордерному декору боковых фасадов Манежа, так что при строго фронтальном взгляде выступающая часть пристроенной церкви почти не читается. Можно предположить, что основной задачей автор проекта видел создание такого объема пристройки, который как можно менее нарушал бы горизонтальную протяженность бокового фасада и не создавал сколь-либо выраженного акцента на монотонной поверхности стены.
Непосредственно перед работой в Манеже, в 1830-1837 годах, Тюрин вел масштабные работы для Московского Университета на другой стороне Манежной площади. Он разработал проект и осуществил перестройку флигеля бывшей усадьбы в домовый храм во имя святой мученицы Татианы, который стал одним из последних памятников московского ампира. Во внешнем и внутреннем облике Татьянинского храма присутствуют все характерные архитектурные принципы эпохи: рационализм, регулярность, опора на ордерную систему, строгое соподчинение деталей, и улавливаются высокие идеи государственности и гражданственности. Чувствуется стремление архитектора перейти от ансамблевого подхода при сооружении отдельного здания к пространственному мышлению в рамках целостности городской структуры. Именно такая возможность и предоставилась Тюрину: на той же площади он работает снова при возведении церкви во имя святителя Николая при московском Манеже.
Никольская церковь была освящена в 1843 году, но, к сожалению, и на новом месте не просуществовала долго. После Октябрьского переворота Манеж стал использоваться как гараж ВЦИК. Трудно себе представить, что большевики могли бы допустить существование храма на территории подобного учреждения, да еще и в двух шагах от Кремля. Церковь при Манеже была закрыта в 1920 году, а в 1930 году ее разрушили, так как полуциркульный в плане выступ, где помещался храм, якобы мешал прокладке трамвайных путей.
В Манеже уже больше ста лет не проводятся смотры и войсковые учения, ради которых разобрали храм XVII века. По площади давно не ходят трамваи, и домовый храм при Манеже, выходивший когда-то в сторону Александровского сада, совершенно не помешал бы куда-то мчащейся из недр фонтана тройке лошадей и другим забронзовевшим представителям народных сказок, зачем-то поселившимся напротив стен Кремля. Часто, проходя мимо, мысленно задаешь промокшей тройке вопрос: зачем? и почему нельзя сначала подумать, а "не разрушать до основания, а затем..."? Но тройка, по своему обыкновению, не дает ответа.
Источник: Татьянин день
