О вещах простых и ясных

В издательстве Саратовской епархии опубликована книга Марины Андреевны Журинской и Сергея Львовича Худиева "О вещах простых и ясных". Автор первой части книги – издатель и редактор журнала "Альфа и Омега" Марина Журинская приглашает читателя к совместному чтению Священного Писания, а вторая часть книги содержит статьи-размышления публициста-апологета Сергея Худиева.

В предисловии, написанном Епископом Саратовским и Вольским Лонгином, в частности, говорится: "В сегодняшнем мире, где, казалось бы, все, что считают общепринятым, противоречит христианству, крайне важным бывает понять, почувствовать, что вера – это то, что и сегодня может определять (и определяет) жизнь человека". В этом убеждены и авторы нового издания.

ПРАВМИР решил выяснить у авторов, что же такое – вещи простые и ясные, и может ли в этом мире быть что-то простое и тем более ясное?

– Марина Андреевна, Сергей Львович, ваша книга называется "О вещах простых и ясных". Сегодня о простых и ясных вещах как-то не принято говорить. "Живи попроще" – это какая-то недостижимая вещь для человека. Что такое – вещи простые и ясные?

Марина Журинская: Людвиг Витгенштейн начинает и заканчивает "Логико-философский трактат" одним тезисом – "Всё, что может быть сказано, может быть сказано ясно. О чём невозможно говорить, о том следует молчать". И коль скоро мы говорим – мы обязаны говорить ясно.

Христос разговаривал с людьми и никогда не произносил фразы "это всё очень непросто"... Да, в его словах есть три уровня сложности, но народу он говорит то, что народ может усвоить.

А само заглавие "О вещах простых и ясных" получилось очень смешно. Первая часть книги – это мои размышления о фрагментах Священного Писания, а вторая часть – апологетические заметки, которые Сергей Львович публиковал в "Альфе и Омеге". Когда однажды он нам прислал очередную свою заметку под названием "О вещах простых и ясных", меня стукнуло – ведь и всё то, чем мы занимаемся – это именно что вещи простые и ясные.

Я заметила ещё по научной жизни, как нередко человек нечто излагает, и как раз в тот момент, когда я бы сказала, что "дальнейшее и чижику ясно", начинаются разговоры о том, что дальнейшее очень непросто понять и очень непросто объяснить. Не спорю, понять-то надо, понять надо всё, в том числе и как ботинки зашнуровывать. Но говорить, что это "очень непросто" – по-моему, опрометчиво. Типа – мы люди простые, мы зашнуровывать ботинки не умеем, мы лучше обучение этому сложному искусству оставим на "как-нибудь потом".

Сергей Худиев: Благая Весть очень проста. Самые простые люди, коринфские грузчики были в состоянии ее воспринять и изменить свою жизнь сообразно этой вести. Но что вообще такое простые и сложные вещи в проповеди?

Апологетика обращается к двум типам проблем.

Первая: человек чего-то не знает или не понимает. Человеку, стало быть, можно рассказать и объяснить.

Но намного сложнее проблемы, связанные с волей: человек не понимает, потому что не хочет понимать. А если человек не хочет принять, он выстраивает оборону, чтобы не принять.

– Как выстраивается оборона?

Сергей Худиев: Обычно создается образ христианства, который человеку легче отвергнуть. Образ, скомпилированный из тех высказываний, которые ему не понравились или не совсем проникнуты Евангельским духом. А потом эту нарисованную картину человек отвергает. И надо объяснить в этом случае, что если нам не понравились слова какого-то священника, то это не значит, что Христос не воскресал.

Марина Журинская: Прощу прощения, но это ещё ничего. Однажды мне рассказали, что какой-то очень мыслящий человек – он всё время о христианстве мыслит – домыслился то того, что первые христиане были все покрыты татуировкой. И когда я спросила – а почему он так думает, мне сказали – а почему бы ему так не думать?

Но вот для чего это ему нужно?

Люди отвергают простое, потому что объясняют, что им нужно сложное.

Помню, разговаривает со мной человек – образование незаконченное высшее, православный христианин, практикующий. Но у него все время сомнения в вере. Вот он сейчас читает современные переводы Ветхого Завета, сделанные иудаистами, и почему там всё правильно говорится, например, "Моше", а в Синодальном переводе – "Моисей"? Ага, отклонение от истины получается в Синодальном переводе!

Мне тоскливо. Я говорю – вам что – делать нечего? Честно отвечает – ага, больше нечего! Я недоумеваю – это что, каким-то образом мешает вам думать о том, что главное в христианстве – любовь? Он говорит – да, мешает, и я вовсе не уверен, что главное в христианстве – любовь.

Сергей Худиев: Да, действительно, в переводе, который был сделан раввинами, говорится "Моше". А знаете, как я был потрясен, когда очень давно взял английский перевод Библии и обнаружил, что Иоанна Крестителя эти нехорошие американские протестанты называют Джоном Баптистом!

Думаю, что в такой дискуссии нужно указывать на то, что действительно важно, иначе вся дискуссия тонет в обсуждения деталей, не имеющих отношения к делу.

Марина Журинская: Я когда-то публиковала несколько текстов американских православных священников, которые из протестантов. Один из них говорил, что его представления об истории Церкви до того, как он принял Православие, было простым и ясным: их общину основал Иоанн Креститель под псевдонимом John the Baptist, а наследовал ему уже ныне живущий пастор Томпсон.

– Что вы предлагаете делать с этими вещами, непростыми и неясными?

Сергей Худиев: Как правило, нападки на христианскую веру повторяются. Есть достаточно типовой набор, который выдаётся раз за разом.

Я помню, как я – советский юноша – впервые в жизни встретил образованного христианина. Для меня это был некоторый шок. Я ведь считал, что "образованный" и "христианин" – противоречие в определениях. А я столкнулся с христианином, который был значительно умнее и образованнее меня, это побудило меня переосмыслить некоторые мифы.

Кстати, в этом отношении для меня большое утешение общаться с атеистами в интернете, потому что...

– ?!

Потому что им это важно.

Атеист – это человек, который ставит перед собой вопрос о Боге, только отвечает на него трагически неверно. Но есть гораздо более трагическая неверная вещь – это не ставить этот вопрос вообще.

Я считаю, что мы, христиане, должны быть благодарны атеистам за то, что они постоянно задают вопросы о Боге, тем самым побуждая нас отвечать. Я помню, беседовал с одним американцем, он родился и вырос в городе Смитерс, штат Мичиган – небольшой городок, населенный потомками выходцев из Голландии. Он узнал о существовании безбожников в школе, когда они проходили французскую революцию. Это его чрезвычайно поразило и глубоко шокировало: оказывается, на свете могут существовать безбожники. Но потом он стал думать о том, что любому человеку, который вырос вот в таком маленьком городке, где все веруют и не может быть иначе, полезно оказаться среди безбожников, чтобы он начал воспринимать своё христианство не как что-то само собой разумеющееся, а как решение и выбор!

Марина Журинская: У меня есть друг – хирург, который меня оперировал. Мы с ним очень подружились, когда он мне 3 часа делал операцию практически без наркоза. Тут подружишься... Он – человек, верующий спокойно, нормально, православный прихожанин.

Однажды он ко мне пришёл... знаете, хирург ведь не имеет права, чтобы у него руки дрожали, а у него даже подбородок дрожал от ярости! Лежит у него женщина, которой при угрозе для жизни пробили жёлчный пузырь – вывели наружу дренаж, потому что закупорка. Теперь надо делать операцию. Возраст подходящий, здоровье кроме этого – прекрасное, абсолютно вменяемая. Но есть духовник, который не благословляет.

Он мне говорит: по правилам я должен её выписать за отказ от операции, это считается нарушением режима. Но я не могу её выписать с трубкой, торчащей из живота – мне её жалко. А у меня больные с капельницами лежат в коридорах. А она лежит в палате.

В итоге он пригласил этого батюшку и в лоб спросил – какие у того есть основания, чтобы не благословлять. А никаких! Просто никаких. Встретившись с сильным, крепким, верующим мужчиной, к тому же хирургом, батюшка быстренько снял все свои неблагословения.

Страшная вещь в этом смысле – операция. Со скоростью лесного пожара распространился рассказ о том, как однажды отец Иоанн (Крестьянкин) не благословил какую-то свою духовную дочь на операцию, а она пошла и умерла во время операции. При этом никто не интересуется, скольких он благословлял на операцию. Скольких он не благословлял, а они не умирали. Сколько вообще существует оперированных верующих православных мужского и женского пола, которые не умерли в результате операции. Это очень удобная ситуация!

А сказать такому батюшке – простите, вы не отец Иоанн (Крестьянкин), вроде неудобно, его тем самым вроде обидишь, хотя он действительно не отец Иоанн! Вы себе можете представить, что вы какому-то священнику говорите, что он – не отец Иоанн (Крестьянкин)? Может ведь смертельно обидеться, хотя это простая правда.

Сергей Худиев: Я часто слышу о свирепых церковных бабках, которых называют "православными ведьмами". У меня за 20 с небольшим лет пребывания в Церкви нет опыта соприкосновения с ними, хотя я слышал очень много проповедей против них. Это не значит, что ведьм нет – и это не значит, что люди не страдают от них. Но это значит, что можно прийти в церковь, и совершенно не обязательно первый человек, которого встретить, тебя обидит...

Марина Журинская: Сергей Львович, конечно, не обязательно, но все-таки я вынуждена вас опровергнуть. Вы – не женщина, а мужчина довольно внушительного вида. А вот в одном из храмов, куда я ходила регулярно, завелась пара бабок, которые решили меня стереть с лица земли. Все это кончилось очень просто. Вместо того, чтобы держаться в приличествующем удалении от меня, мой муж, который тоже внушительно выглядит, в очередной раз устроился у меня за спиной, и в тот момент, когда какая-то из бабок на меня налетела, он выдвинулся вперед и очень спокойно произнес: "После службы мы с вами подойдём к отцу настоятелю и вы ему объясните, что вы имеете против моей жены". Кланялась в пояс! И всё как рукой сняло.

Сергей Худиев: Я всегда и в первую очередь стараюсь сказать, что во-первых, Христос Воскрес, и это задаёт точку отсчета для всего остального.

Во-вторых, тот образ Церкви, с которым я сталкиваюсь у внешних людей, радикально не совпадает с тем, который есть изнутри. Я знаю, что в поведении церковных людей бывает что-то, что может смутить и оттолкнуть – а сейчас, в эпоху интернета, это разносится со страшной силой.

Но я в Церкви знаю гораздо больше другого: я видел пастырей, которые очень серьёзно относятся к своему служению и достойны своего призвания. Я видел мирян, которые свидетельствуют о Боге не только тем, как они говорят, но и тем, как они себя ведут.

В человеке всегда есть внутренний конфликт. Это один из признаков, проявлений грехопадения – например, человек одновременно хочет выпить и хочет перестать пить. Он может хотеть изменить свою жизнь – он хочет прийти к Богу, он хочет уверовать во Христа, а с другой стороны, в нем есть стремления, которые тащат его назад. Есть чувство стыда, гнева и обиды на самого себя. И есть желание сказать, что на самом деле вы там небось пьете где-то, но скрываете... У него есть интерес к духовной реальности, интерес к духовной жизни. Он понимает, что если он последует за этим интересом, ему придётся многое менять в своей жизни.

Когда я слышу, что такой-то священник говорит то, чего говорить не надо было – я не чувствую себя призванным оправдывать это высказывание, которое служит причиной соблазна, своим высказыванием, которое тоже может послужить причиной соблазна.

Марина Журинская: Это правильно, потому что люди на самом деле не любят, когда им врут. А если вы будете это оправдывать, это будет ложь. Человек это поймёт – и этим оправданием ничего хорошего вы не сделаете. А с другой стороны моя любимая цитата из Цоя – "я не люблю, когда мне врут, но от правды я тоже устал". О чем это говорит? Человек не любит, когда врут – это понятно, но когда горькую правду режут, рубят и так далее – он тоже от этого устал. Выход у нас есть? Да!

У нас именно есть выход – покрывать все любовью. Любовью к данному конкретному человеку, которого замордовали глупостью и неправдой. Только на это нацелиться.

Теперь скажу про Писание. Тоже ведь вещи простые и ясные. Вот вы говорили, а я думала – какой же у нас предел, какой у нас лимит, какой у нас путь? Ведь так легко нам сказать – а чего вы лезете, для вас это не соблазн, да? Кто вы такие, чтобы с этим "кем-то" разбираться? Пускай Господь с ним управится!

А сказано в Писании – приготовьте пути Господу, прямыми сделайте стези Ему. Писать о вещах простых и ясных, апологетически писать о жизни Церкви просто и ясно – это ведь именно исполнение слов Писания – приготовьте пути Господу.

Давайте без дальнейших комплексов, мол, "а кто я такой?". Сейчас же люди уже рецензии, да что рецензии – учебники заканчивают словами "простите, если что не так, мы люди убогие, скорбные главой"... Но если вы скорбные главой, так не пишите учебники, о чем разговор!!? И выходит, что мы – твари дрожащие. А ведь надо и право-то иметь, причем отнюдь не право Раскольникова, а право христианина. Я считаю, что мы имели право написать эту книгу. Не для того чтобы похвастаться, какие мы умные, не потому что хотим показать, что для себя мы все проблемы решили – мы для себя не все проблемы решили. А для того, чтобы приготовить пути Господу.