21 сентября 2011 года в Москве в Культурном центре "Покровские ворота" прошла презентация книги протоиерея Георгия Митрофанова "Русская Православная Церковь на историческом перепутье ХХ века" (редактор-составитель Сергей Чапнин, АРЕФА, 6000 экз.). Заседание – вопреки, вероятно, желанию его участников – напоминало политический процесс. В роли ответчика оказался покойный патриарх Сергий (Страгородский). Политическую актуализацию "сергианства" мы попросили прокомментировать директора Центра "Территория Церкви" Александра Щипкова.
– Александр Владимирович, что же нам все-таки презентовали? Новую книгу протоиерея Георгия Митрофанова или старую тему сергианства?
– И то и другое. Но, боюсь, второй повод оказался все-таки важнее. Книжка представляет собой сборник статей и публичных выступлений отца Георгия, которые были собраны и изданы по инициативе Сергея Чапнина, ответственного редактора "Журнала Московской Патриархии". Об этом буквально накануне московской презентации мне рассказывал сам отец Георгий, с которым мы чаевничали в одном из питерских кафе, неподалеку от площади Восстания. Подаренную книжку я прочитал в тот же вечер. Митрофанов всегда интересен. Статьи смешанные – научные и публицистические. Но главный идеологический текст двухлетней давности, ради которого, судя по всему, и затевалось всё издание, посвящен сравнительному анализу поведения двух архиереев – Сергия (Страгородского) и Сергия (Воскресенского). Статья называется: "Государственно-политическая ложь и церковно-историческая правда. Некоторые страницы эпистолярного наследия митрополитов Сергия (Страгородского) и Сергия (Воскресенского) периода Второй мировой войны".
Помимо исторической составляющей в "сергианской" теме есть ещё и политическая, которая в силу новых церковно-политических обстоятельств была исчерпана уже на рубеже столетий и окончательно ушла в историю в 2006 году после объединения церквей. Редактор "ЖМП" её неожиданно актуализировал и технично вбросил в церковно-политическую повестку дня. Возникает довольно двусмысленная, если не провокационная ситуация.
– Что вы имеете в виду?
– Лично у меня такое ощущение, что обвиняют и саму Церковь и меня лично как православного верующего, принуждая в чем-то покаяться, толкают в бок – объяснись, мол, "займи позицию". Втягивают в совершенно ненужный сегодня политический спор, в очередной раз разделяя нас на "правильных" православных и "неправильных".
– Но вы же не против дискуссий и разных точек зрения?...
– Русская Православная Церковь выгодно отличается от нашей Госдумы тем, что в ней-то как раз есть место для дискуссий. Но на людях, занимающихся церковно-общественными проблемами, лежит внутренняя ответственность. Особенно на представителях церковно-бюрократического аппарата. Георгий Митрофанов – историк и писатель. Он выражает свою научную точку зрения. Но если редактор "Журнала Московской Патриархии" транслирует urbi et orbi определенный взгляд, это расценивается не только как его частная позиция.
– Не все меряют церковь политическими критериями. Кому-то интересен не митрополит Сергий, а Аврелий Августин, Григорий Палама...
– Такой метаисторический взгляд возможен. Тем не менее, история церкви часто воспринимается с политическими обертонами, хотя и по-разному. Даже в РПЦ мнения расходятся. У "зарубежников" вообще свой взгляд на эти проблемы. У католиков – тем более.
– Вам доводилось обсуждать эти вопросы с католиками?
– В каком-то смысле да. Но скорее заочно (улыбается).
– Как это?
– Недавно была издана книга моей покойной матери Татьяны Щипковой "Женский портрет в тюремном интерьере. Записки православной". Её мемуары были написаны ещё при советской власти, "в стол". Это рассказ о советских женских колониях, основанный на её собственном тюремном опыте. Мама была лингвистом, преподавателем высшей школы – и пострадала за то, что проповедовала православие среди своих учеников. "Женский портрет" – это боль за девочек-уголовниц, рассказ о расчеловечивании совсем юных женщин, о том, что пенитенциарные учреждения должны исправлять, а выходит прямо наоборот. Так вот, избранные главы в начале 1990-х были переведены католиками на итальянский и изданы в Риме небольшой брошюркой. Название они придумали сами: "Невозможно простить" (L'impossibile perdono).
– Тогда вы удивились?
– Я и сейчас удивляюсь этому политически заостренному и озлобленному названию, которое абсолютно не соответствует ни духу самой книги, ни вообще христианскому взгляду на гонимых и гонителей. Вообще-то католики смотрят на нас с любовью и сожалением. Они искренне переживали за христиан, преследуемых в СССР, старались помочь. Вроде бы мелочь – название книжки – а показывает разницу в подходах к прошедшей истории и к ее участникам. Вот и у нас сегодня некоторые прощению предпочитают противостояние.
– Прощать или не прощать могут лишь те, кто пострадал – иначе это попытка получить долги по чужим векселям.
– Да, но это их частное мнение. Как и отца Георгия, который признался: "Меня совершенно не интересует судьба той страны, которая называлась Советский Союз, а теперь называется Российской Федерацией. Я не могу гордиться страной, которая так истребляла Церковь".
– Вроде никто к этому особенно не принуждает.
– Да, но эта позиция имеет обоснование. Отец Георгий Митрофанов, противопоставляя патриарха Сергия и митрополита Сергия (Воскресенского), сотрудничавшего с Германией, утверждает, что оба являют "две стороны одной медали", предлагая тупиковый путь "соработничества со злом, красным или коричневым", "сотрудничества со вступившими в смертельную схватку богоборческими тоталитарными режимами". Это уже переход от церковно-нравственных вопросов к идеологическим. Напоминает шпаргалку к либеральному учебнику истории, который насчитывает в жизни человечества ровно два тоталитаризма. Опять происходит отождествление советского строя и национал-социалистического. Сравнение некорректное и, я бы даже сказал, преступное. Философы определяют такие вещи как "аргумент к незнанию". То есть расчет на непросвещенность аудитории. Достаточно уточнить, кто именно сидел в концлагерях фашистских, кто в сталинских, и кто перед кем виноват в итоге. Также можно сравнить брошюру "Унтерменш" с "Коммунистическим манифестом". Или германские планы Коминтерна – и "восточный вопрос", как он изложен в гитлеровской "Майн кампф". Разница очевидна. Но обращать на нее внимание, видимо, не хочется, ни А. Зубову, ни Ю. Афанасьеву. Ни другим ярким апологетам этой искусственной теории, собравшимся в культурном центре "Покровские ворота". Тут уже возникает вопрос о том, где вообще в этой мировоззренческой системе находится Церковь, где родина и что она такое. Где место человека. То есть нужно начинать сначала и уточнять моральные критерии и пропорции явлений. Притом что фигура самого патриарха Сергия, вне всякого сомнения, гигантская.
– А можно чуть конкретнее?
– Он крупнейший богослов. Один из немногих, кто занимался в России учением о спасении, а это одна из сложнейших тем, за которую наши богословы почти никогда и не брались. После него серьёзно развивал эту тему, пожалуй, лишь владыка Михаил (Мудьюгин). Митрополит Сергий (Страгородский) поставил проблему по-новому. До него представление о спасении было скорее юридическим, отсчитывалось от конкретных поступков, а не от их нравственной подоплеки. А Сергий опрокидывал эти представления. И в церковной политике он, естественно, исходил из собственного понимания сохранения церкви. И он ее сохранил. Именно он – а история, как известно, не имеет сослагательного наклонения. Вот почему я абсолютно уверен: наступит время, и патриарх Сергий будет канонизирован.
– У митрополита Сергия, строго говоря, не было выбора: только согласиться. Сейчас строить отношения церкви и государства можно по-разному. Выбор вариантов огромен, не так ли?
– Дело не в количестве вариантов. Во всех этих разговорах о некой "вине" сам митрополит Сергий на самом деле мало кого интересует. Для его критиков "сергианство" – это такое условное понятие, под которым подразумевается сотрудничество церкви и государства. Причем церковь находится в услужливом положении, в подчинении. Однако это вопрос тысячелетней истории, и тут надо оговаривать такие вещи как "симфония", "цезарепапизм", "папоцезаризм", проводить разграничительные линии по эпохам и так далее. Разумеется, все это не делается. И понятно, почему: не будет того эффекта в глазах аудитории.
– Наука сознательно приносится в жертву политике?
– Примечательно иное. Затеянное сегодня обсуждение, в котором участвовали и другие известные люди – например, игумен Петр (Мещеринов) и о. Александр Борисов – совпало по срокам с антиклерикальной кампанией, которая началась примерно с января-февраля текущего года и продолжается до сих пор. Некоторые внутрицерковные силы начинают в это играть и подливают масла в огонь.
– В огонь дискуссии?
– Если бы. Кампания и дискуссия – разные вещи. Способность серьезно дискутировать сегодня никому не нужна. Нужно совсем другое: распространить замаранное понятие "сергианства" на все неправильные, с их точки зрения, шаги Церкви. Сегодня звучат обвинения в клерикализации государства, что является прямой ложью: этого просто нет. Параллельно раскручивается тема нравственного падения внутри церкви. И тут вдруг неожиданно вбрасывается забытая тема сергианства, как бы объясняющая природу двух предыдущих. И на этой ложной конструкции дальше можно строить всё что угодно. Все будет в рифму, так сказать. Обратите внимание – Путин "выключил" Прохорова, но с развалом "Правого дела" антихристианская кампания никуда не ушла. На роль её лидера претендует Александр Невзоров. Уверяю вас – он исполнит эту роль так же блестяще, как в начале 90-х исполнил роль патриота и "духовного чада" владыки Иоанна (Снычева).
– Очевидно, что все это чисто постановочные страхи. Обычно в преддверии выборов, когда ситуация взрывоопасна, вбрасываются старые идеологические клише... Разжигание костра.
– Антисергианский клуб предъявляет нам реликт советской эпохи. В итоге тянет нас назад, в советское прошлое. Да и в самом тоне разговора многовато советского. Вроде как проработка на партсобрании. Грозят пальцем, требуют осудить и перековаться.
– И что с этим всем делать?
– Понимать. И называть вещи своими именами.
Задавал вопросы Алексей Гладков
