Семьдесят лет назад под Москвой отлаженная и неумолимая военная машина Третьего Рейха получила первый ощутимый удар. Поговорим об идеологии победы, о некоторых её сторонах, которые кажутся неприметными.
В Подмосковье ещё можно встретить окопы той войны. Рядом с нами фронтовики, прошедшие Битву за Москву. Их немного – уже не десятки тысяч, а десятки... Семьдесят лет... Помнится, когда отмечали 70-летие Октября 1917-го – те события казались далёким прошлым, о котором почти не оставалось прямых свидетельств. А война всё ещё близка, потому что в судьбах тысяч современных семей события четырёх военных лет – решающие. Война остаётся в личном измерении.
Год назад на Красной площади я познакомился с Павлом Николаевичем Козленковым.
В 41-м он был рядовым бойцом, добровольцем, сегодня ему девяносто, он полковник в отставке. На чествование ветеранов он приехал утренней электричкой из родного Серпухова. Вечерней электричкой вернётся домой после парада, после торжественного приёма в Большом театре. Фронтовик говорит: "А что в этом такого? Персональный автомобиль мне не нужен. Я пока ещё сам хожу, хотя года, конечно, не делают нас сильнее..." А всё-таки могли бы власти хотя бы на один день обеспечить Павла Николаевича комфортным персональным транспортом...
Духовный смысл противостояния 1941 года никогда не будет до конца разгадан и осмыслен. Подчас говорят, что православная Церковь призывала народ к сопротивлению только под нажимом властей, которым требовался ответ на сильный пропагандистский ход Гитлера, открывавшего храмы на оккупированной территории. Но давайте из первой фронтовой зимы перенесёмся в первое военное лето – и мы увидим, что Предстоятель Русской Православной Церкви, блаженнейший митрополит Московский и Коломенский Сергий первым – прежде Молотова и Сталина – обратился к народу, вдохновляя на священную войну. Враг двигался к Москве и Ленинграду, страшное лето 41-го приносило поражение за поражением – и тем более веско звучало обращение будущего патриарха:
"Фашиствующие разбойники напали и на нашу Родину. Попирая всякие договоры и обещания, они внезапно обрушились на нас, и вот кровь мирных граждан уже орошает родную землю. Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью Родины, кровными заветами любви к своему Отечеству.
Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божией помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед Родиной и верой, и выходили победителями. Не посрамим же их славного имени и мы – православные, родные им по плоти и по вере. Отечество защищается оружием и общим народным подвигом, общей готовностью послужить Отечеству в тяжкий час испытания всем, чем каждый может... Вспомним святых вождей русского народа, – Александра Невского, Димитрия Донского, полагавших свои души за народ и Родину; вспомним неисчислимые тысячи простых православных воинов... Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг.
Если кому, то именно нам нужно помнить заповедь Христову: Болши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя (Ин.15:13). Душу свою полагает не только тот, кто будет убит на поле сражения за свой народ, но и всякий, кто жертвует собой, своим здоровьем или выгодой ради Родины. Нам, пастырям Церкви, в такое время, когда отечество призывает всех на подвиг, недостойно будет лишь молчаливо посматривать на то, что кругом делается, малодушного не ободрить, огорченного не утешить, колеблющемуся не напомнить о долге и о воле Божией. Положим же души своя вместе с нашей паствой. Путем самоотвержения шли неисчислимые тысячи наших православных воинов, полагавших жизнь свою за Родину и веру во все времена нашествий врагов на нашу Родину. Они умирали, не думая о славе, они думали только о том, что Родине нужна жертва с их стороны, и смиренно жертвовали всем и самой жизнью своей. Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь нам дарует победу".
Нам стоит почаще перечитывать эти строки. Нечасто в истории рождались столь искренние и провидческие призывы...
История ещё оценит патриарха Сергия, повторившего духовный подвиг Св. Александра Невского. Он решился на компромисс с гонителями, чтобы спасти Россию от захватчиков – самых изобретательных и неумолимых. Не забудем, что в 1941-м можно было говорить о нашествии и с Запада, и с Востока. Стоило показать слабину под Смоленском и под Москвой – и Япония включилась бы в войну. Порабощение было реальной перспективой. Образы, найденные предстоятелем Церкви, позже проявились и в речах Сталина, и в разнообразных произведениях советской военно-патриотической пропаганды: Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков...
Запомнились православным и слова протоиерея Владимира Тростина, настоятеля Никольской церкви села Муромцева, что неподалёку от подмосковного Пушкина:
"Мы исповедуем православную веру, благодарим Господа за то, что Он в новых условиях нашей жизни помогает нам стать истинными христианами. Сколько бы не уверяли нас немцы в том, что они – рыцари "крестового похода", идущие против большевистского безбожия, мы никогда не поверим им, потому что в их жестоких и позорных деяниях мы совершенно не видим и не чувствуем милующего Христа. Русский верующий народ продолжает, вопреки уверениям немцев, получать свою духовную пищу в Церкви Православной – в ее богослужении, в священных обрядах и таинствах, в ее праздниках, – и он нутром своим чувствует фарисейскую, даже демоническую ложь фашистских уверений и отвергает их. В наших храмах мы будем умолять Господа, дабы Он помог нашему воинству во мнозем дерзновении и мужестве победить врагов и отогнать их от пределов Российских. Мы будем молиться герою ледового побоища, нашему святому Александру Невскому, чтобы он пришел на помощь своему родному народу и помог побороть борющихся с нами. Отправляясь в бой с врагами, он сказал: "Не в силе Бог, а в правде". Так и мы, все русские люди, молясь о победе над фашистами, будем говорить: "С нами Бог и Его святая правда, и мы победим!""
Конечно, Церковь не была главным идеологом сопротивления и победы. Идеологию тогдашнего молодого поколения, составившего костяк армии, можно назвать коммуно-патриотической. По крайней мере, это направление превалировало и даже укреплялось в годы войны. Другое дело – старшее поколение. Особенно важным пастырское слово стало для тружеников тыла и тех, кто оказался в оккупации. В старшем поколении православные преобладали – и работой в полях и на заводах заправляли именно они. Важно, что их труд был благословлён.
Батальная героика и Православие – два направления народной культуры – в годы Великой Отечественной снова переплелись, выковывая Победу. Между воинской доблестью и православной святостью на Руси исстари существует незримая связь, которую невозможно осмыслить одним разумом. Социология здесь бессильна, нужна работа души.
Явилась военная поэзия Твардовского – подлинно фольклорная героика с установкой на чудо, на преображённую реальность. Об этом точнёхонько написал поэт-фронтовик Б.Слуцкий:
"В войну, когда во фронтовой печати начали появляться главы из "Василия Тёркина", они сначала удивили своей непохожестью на жизнь. По мелочам, по деталям, всё было увидено, подмечено, схвачено. Но жестокое и печальное начало войны не выглядело ни жестоким, ни печальным. В то же время "Василий Теркин" от главы к главе выглядел всё талантливее, всё звонче. Он нравился солдатам – куда больше, чем любые другие стихи, и солдаты не требовали от него верности жизни. Дела на фронте быстро улучшались, армия становилась всё умелее. Пехота, для которой Василий Теркин первых глав казался недостижимым идеалом, подтянулась, и, как ни одно из произведений военной поэзии, "Книга про бойца" способствовала этому подтягиванию. Тип солдата, казавшийся начисто выдуманным, всё чаще попадался на глаза и не скрывал своего литературного – от Василия Тёркина – происхождения. Редкий случай в истории поэзии и большая заслуга перед военной историей!"
Это ничто иное как свидетельство: Победа состоялась в чём-то важном – молитвами Александра Трифоновича Твардовского.
В официальный обиход вернулась Церковь – а религиозные мотивы проявлялись в культуре как напрямую, так и косвенными отражениями. Особенно это заметно по книгам и фильмам о войне.
Наш современник Александр Шпагин написал полнокровное исследование о богоискательстве в советском военном кинематографе. Это было заметное явление в культуре: эрзац-религиозность с вялым соблюдением атеистического ритуала. Шпагин пишет:
"Черты Богоматери обретает Олена Костюк в "Радуге" М. Донского, в крестный путь превращается жизнь Вари из фильма "Однажды ночью" Б. Барнета. Метафизика прорывается на экран совершенно естественным образом – авторам необходима какая-то внутренняя опора" "Это наш Бог, наш, – говорит один из партизан, показывая на икону. – Он немцам не продается".
Шпагин говорит о "неосознанном порыве к Богу", который был свойствен художникам, обращавшимся к военной теме.
Вспомним и один из лучших фильмов военных лет – "Секретаря райкома" режиссёра Ивана Пырьева. Среди самых запоминающихся образов этой картины – колокольный набат, кара, настигшая немцев в Божьем храме, батюшка, героически помогающий партизанам...
Поэзия, музыка, живопись военных лет – это колокольный гул, маршевая дробь и тихий плач. Всё переплелось, всё совпало. И в трудные часы "пусть вдохновляют нас" эти образы.
Источник: Православие и мир
