Уже неделю как отгремели предвыборные страсти, но остались вопросы: что будет с протестным движением, правильно ли в эти месяцы вела себя Церковь, церковная власть? Своими ответами с "Нескучным садом" поделился Александр Щипков, публицист, социолог религии и кандидат философских наук.
– Александр Владимирович, вот и закончился предвыборный марафон с двумя препятствиями – думскими и президентскими. Многое изменилось в стране за эти месяцы, мы видим нескончаемую череду митингов. Какие перспективы у протестного движения теперь?
– Всё зависит от того, как поведет себя Владимир Путин.
Современное протестное движение состоит из трех частей, одна часть – это организаторы, те, что на трибунах – политические деятели, среди которых многие занимали раньше некие политические позиции, и теперь желают эти позиции вернуть. Другая часть – это рассерженные граждане, которые почувствовали себя оскорбленными после парламентских выборов. Третья категория – люди, для которых протестные выступления – это игра. В любом массовом движении такие есть: Быков, Парфенов, Троицкий и другие "люди перформанса": для них это приключение, которое вдохновляет их творчество. Эти люди покидают движение медленно, по мере того, как им становится скучно или невыгодно, или наоборот очень быстро, если им становится страшно. На противоположной стороне такие тоже есть, например, Кургинян.
В целом сегодня на Болотную вышли люди право-либеральных взглядов. То есть те, кто голосует за Прохорова и Явлинского. Они справедливо оскорблены махинациями на выборах и плюс к этому им надоел Путин. Надоел и всё, без особых рефлексий на эту тему. Но это тоже очень существенный фактор, от которого нельзя просто отмахнуться. Участие националистов в расчет не беру, на Болотной они ничего не решают. Их водят как бычков на привязи либеральные технологи, наивно рассчитывая напугать ими Путина.
Нынешние протесты я бы оценил, как достаточно мягкую форму выражения оппозицией своих претензий к власти. Но ведь состав митингующих может мгновенно измениться. В предвыборный период Путин взял на вооружение левые социальные лозунги. Если эти лозунги останутся просто словами, протестное движение вновь наберет силу. Но тогда на улицы придут другие люди, которым "прохоровы" платят мизерную зарплату, которые вкалывают за копейки в шахтах и горячих цехах без соблюдения элементарной техники безопасности, придут люди, униженные не фальсификацией выборов, а скотским отношением к себе работодателей и предательством шмаковских профсоюзов. Когда на улицу придут жертвы 83-го и других антинародных законов – это будет совсем другая история.
– Кто в этом случае сможет возглавить такой социальный протест? Лидеры нынешних митингов?
– Нет. Навальный и Немцов попытаются надстроиться, но им не поверят. Придут левые, придут люди из независимых профсоюзов, Дело не только в смене идеологического лица лидеров, главное, что изменятся лозунги, и это будут лозунги не "нашу крысу тошнит", а "верните бесплатное образование нашим детям". Придут левые лозунги и левые политики.
– Социалисты?
– Социал-демократы.
– Социалистов православные побаиваются, в Церкви их принято ассоциировать с большевиками, неужели опять будут "отбирать и делить"?
– Разница между коммунистами-большевиками и русскими социалистами – принципиальная. Русский социализм всегда, начиная с отца Сергия Булгакова, был религиозным по своей сути. В ближайшее время нас ждёт новый всплеск интереса к христианским партиям. И это будут оппозиционные христианско-социалистические партии. Их будут запрещать, и создавать в противовес ручные лево-патриотические партии. Собственно христианских социалистов еще нет, а Дмитрий Рогозин уже приготовлен. Скорее всего, именно он возглавит новую лево-патриотическую партию, которую можно сделать уже завтра, объединив Общенародный фронт и Добровольческое движение в поддержку армии и флота.
– Но ведь при создании Добровольческого движения присутствовал Патриарх?
– И правильно присутствовал. Но как только Кремль превратит это движение в политическую партию – Патриарха вы там не увидите.
– А как бы вы оценили действия церковной власти в "митинговом" противостоянии?
– Наша церковная позиция была очень взвешенной. Патриарх Кирилл неоднократно подчеркивал, что мы не поддерживаем ни одну из конкурирующих сторон, ни "болотную", ни "поклонку": и там и там наши прихожане. И это действительно так. Другое дело, что от Церкви противоборствующие силы ждали поддержки. Все хотели, чтобы Церковь выступила на их стороне. Одни рассчитывали на то, что Патриарх поддержит Путина, выступив "за стабильность", другие на то, что он обличит власть в подтасовках и обмане. Но патриарх не сделал ни того, ни другого, потому что осознаёт всю меру своей ответственности перед будущим. Когда Патриарха обвиняют в том, что он говорит слишком сдержано и обтекаемо, это упреки несправедливые. Язык Патриарха – это язык церковной дипломатии. А дипломатический язык предполагает сдержанность и обтекаемость, даже если им формулируются подчас достаточно резкие позиции.
Церковь должна давать оценку явлениям нравственного порядка, но не политического. Нам кажется, что если Патриарх не осуждает кого-то за фальсификацию выборов, значит, он воздерживается от нравственной оценки этих действий. А это не так. От Патриарха ждали, чтобы он под видом нравственной оценки сделал политическое заявление, а когда такого заявления не прозвучало, стали говорить о "симфонии между Путиным и Патриархом". Но нет никакой "симфонии", все это выдумки. Просто, как только Церковь начнет занимать ту или иную сторону в политическом споре – она превратится из Церкви в придаток политического конвейера. Если бы Патриарх позволил себе сделать политическое заявление – это был бы первый шаг к расколу в Церкви. Ведь церковный народ политически неоднороден. А главная обязанность Патриарха – сохранение церковного единства.
– А как же быть со словами Святейшего на встрече религиозных лидеров с премьером? Тогда, в Даниловом монастыре, общество восприняло патриаршие комплименты как политическую агитацию за одного из кандидатов.
– Здесь пограничная ситуация, я не знаю, как проходила подготовка к этой встрече, но могу предположить, что инициатива принадлежала Кремлю. Должен был Патриарх от такой встречи отказываться? Нет, это был бы жест конфронтации, по сути, политический демарш. Перед встречей Патриарх специально заявил, что будет говорить с Путиным о "корректировке курса". То есть явственно (используя тот самый язык дипломатии) обозначил дистанцию. И в той же дипломатической форме от лица Церкви фактически выставил Путину свои требования – изменить в стране нравственный климат! Ради этого стоило встречаться? Я убежден, что стоило. И это главное, а все остальное – риторика протокола и дипломатический этикет. Вопрос только в том, сдержит ли президент теперь свои обещания. В первую очередь это будет видно по тому, что власть сделает с проектом Общественного телевидения.
И последнее. Я бы хотел обратить ваше внимание на то, что многие политики и СМИ неустанно внушают народу, что Церковь слаба и не влиятельна. Отчего же все так хотят получить её в союзники?
Источник: Нескучный сад
