Протоиерей Александр Салтыков, настоятель храма Воскресения Христова в Кадашах, декан факультета церковных художеств Православного Свято-Тихоновского Государственного Университета, член Союза Художников России, старший научный сотрудник Центрального музея древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублёва размышляет по поводу 90-летия указа Ленина об изъятии церковных ценностей.
В советской и постсоветской литературе вопрос об экспроприации церковных ценностей уже не раз освещался. Безусловно, у большевиков не получилось то, что они задумывали. Ленин почему-то воображал, что в церквях можно найти несметные богатства. А оказалось совсем не так. Большевики даже ввели специальные нормы отмыва золота с икон. Но это им ничего не дало. Разрушение церковных зданий они, конечно, произвели, а получили очень мало. Это зафиксировано в архивных документах. Как известно, большевики конфисковали огромное количество утвари и других церковных ценностей, которые пошли на разные сомнительные нужды. Я как историк знаю, что из этих средств финансировалась, в частности, турецкая революция. Ататюрк довольно долго был другом советской России. А народ ничего от этого не выиграл.
Указ об экспроприации церковных ценностей был просто поводом для подрыва основания Церкви. Ленин считал Церковь главным врагом революции. Даже личным врагом. Был очень показательный случай, когда он еще в отрочестве продемонстрировал эту оголтелую ненависть – сорвал с себя крест и яростно топтал его ногами. Почему-то сегодня об этом не любят вспоминать, а в советское время радостно возвещали о таком прекрасном поступке столь замечательного мальчика. В дальнейшем все его многочисленные высказывания проникаются потрясающим богоборческим, прямо-таки сатанинским духом. Эта ненависть была для Ленина важнее всего, гораздо важнее денег. Крайнее богоборчество и сейчас невозможно (хотя давно уже пора бы) искоренить среди его поклонников. Пока у нас не будет изжит культ Ленина, ничего не изменится.
Верующие люди, конечно, активно сопротивлялись разграблению храмов, защищали их иногда ценой собственной жизни. Конечно, их подвиг может быть по-разному оценен носителями другого мировоззрения. С точки зрения людей, воодушевленных верой, подвиг всегда нужен. С точки зрения прагматика, подвиг не нужен никогда. Поэтому христиане и их оппоненты всегда утверждают диаметрально противоположные вещи. Люди всегда совершают подвиг, воодушевившись верой, даже не обязательно христианской. Когда Александр Матросов бросается грудью на амбразуру, Николай Гастелло пикирует в колонну вражеских танков, это порыв веры. А прагматик считает, что подвиг нецелесообразен, потому что можно лишиться собственной жизни. Он не думает о других, лишь о собственной выгоде. Он не может принести свою жизнь в жертву, чтобы остались в живых его товарищи, стоящие вокруг. Ценность подвига в том, что он мобилизует людей пойти путем этого героя. Сопротивление простых людей изъятию церковных ценностей имеет огромное значение: благодаря ему мы с вами сегодня можем вести беседу. Если бы они проявили равнодушие, разговор священника с журналистом был бы невозможен. Да вообще христиан в России не осталось бы. А в результате остался православный народ, который вооружился внутренне, вооружился духовно. Он выстоял в схватке с советской властью, вопреки указам Ленина и действиям его преемников, которые развернули настоящую кампанию по борьбе с религией как таковой. Только перед самым тысячелетием Крещения Руси эта антихристианская активность прекратилась. Верующий народ уменьшился в числе, но улучшился в качестве. Он выстоял благодаря своему духовному подъему, не регистрируемому никакими электронными аппаратами. Сила веры незрима, но непобедима.
