Более сотни деятелей культуры написали письмо на имя председателей Верховного и Московского городского судов с призывом освободить от уголовной ответственности участниц акции Pussy Riot. Учитывая, что сбор подписей организовала и проводит радиостанция "Эхо Москвы", понятны цели и намерения тех, кто задумывал это действие. И можно было бы ожидать, что именно "деятели культуры" известной ориентации и подписали это письмо. Но среди подписавших, кроме людей, подобных Чхартишвили и Олегу Басилашвили, Жванецкому, Герману, Быкову, Марку Захарову, Улицкой, Ахеджаковой и им подобным, есть и те, в порядочности которых пока сомневаться не приходилось: Федор Бондарчук, Юлия Меньшова...
Их основной аргумент заключается в том, что Россия – светское государство, и в ней не может быть места уголовным наказаниям против религии. А Pussy Riot никого не убили, не ограбили, не совершили насилия, не уничтожали и не похищали чужого имущества, поэтому их не за что привлекать к уголовной ответственности. Правда, они умалчивают о том, что эти действия вполне относимы к статье о разжигании розни на религиозной почве.
Но дело даже не в этом. Дело в том, что это не столько "преступление против религии", сколько преступление против конституционных принципов России. И против той самой "свободы совести", на которую подспудно ссылаются и которую, как им кажется, защищают эти деятели культуры. Имеет право человек в России иметь свои святыни или нет? Должен он быть огражден от оскорбления своих ценностей или нет? Свобода не разделять или критиковать те или иные ценности может допускать глумление над ними или нет?
Оскорбляющие ценности других людей не могут оставаться безнаказанными. Они должны быть наказаны, жестко и демонстративно. И оправдание подобных действий должно быть пресечено. Дело Pussy Riot – это не вопрос соотношения христианства и нехристианства. Не вопрос атеизма и веры в Бога. Не вопрос светскости и клерикализма.
Танец и нецензурная ругань на амвоне – это не борьба просвещения с религиозным мракобесием и не антирелигиозная пропаганда. Это информационный и моральный террор.
В Бога можно верить или не верить, но в Бога можно не верить по-разному. Если рассматривать религию и веру в Бога как костыль, опору для не желающего упасть в грязь, то, отказываясь от этой опоры, можно сохранить способность стоять на своих ногах, а можно в эту грязь охотно лечь.
"Атеизм" и "безбожие" в известном смысле термины синонимичные, но при этом и почти противоположные. Безбожие – когда ты не имеешь в душе того, что позволяет тебе стоять на ногах, не падая в грязь, и ты в нее, соответственно, падаешь. Атеизм – это когда ты можешь стоять на ногах, при этом обходясь без веры в Бога, но в этом случае ты прежде всего должен быть человеком и верить в человека. В частности, в то, что заповеди нужно исполнять, но не потому, что ты боишься гнева Бога, который этого требует, а потому, что ты – человек.
Человек же тем и отличается от нечеловека, зверя, что имеет нечто, за что может отдать жизнь, т. е. нечто такое, что для него важнее биологического и физиологического существования. Т. е. он имеет ценности, которые в конечном счете и составляют его сущность как собственно человека. И, признавая обладание такими ценностями сущностной чертой человека, исходя из естественного морального постулата "Отнесись к другому так, как хочешь, чтобы относились к тебе", человек не имеет права оскорблять и растаптывать то, что является ценностью для другого.
Он может не соглашаться, разоблачать, считать предрассудком. Он может стоять насмерть за свою веру – и, следовательно, в каких-то ситуациях лишать жизни столь же ожесточенно выступающего против него. Но он не имеет права на надругательство над ценностями другого человека.
Существование в нынешнем виде того, что принято называть "восстановленным храмом Христа Спасителя", вызывает множественные неоднозначные оценки, и многим гражданам Москвы куда милее был бы на этом месте бассейн "Москва". Да и в самой истории строительства на этом месте еще первого храма Христа Спасителя есть немало своих, в т. ч. и внутрицерковных спорных моментов. И, наверное, общество еще должно будет столкнуться с широкой дискуссией по этому вопросу. И люди, иначе, чем верующие, оценивающие сам факт существования этого объекта, имеют право, если сочтут необходимым, выйти к мэрии Москвы или непосредственно на Кропоткинскую площадь с пикетом, скажем, требующим восстановления на своем историческом месте того же бассейна "Москва".
Но пока этот объект действует именно как объект религиозный, пока в нем идут службы, и тем более во время служб любое поведение в этом помещении, нарушающее установленный религиозный порядок и, тем более, оскверняющее это пространство и оскорбляющее чувства тех, кто совершает поклонения в соответствии со своими представлениями о духовных ценностях, есть преступление, а не хулиганство и не глупая выходка. Это именно акт и оскорбления чувств верующих, и разжигания межрелигиозной розни.
Более того, по своему содержанию это преступление против конституционных прав граждан, т. е. антиконституционное действие, преступление против установленного конституционного порядка страны. И, по сути, это именно акция информационного и морального террора и основание для самых жестких уголовных оценок.
Но важнее даже другое, а именно то, что подобный акт является надругательством над внутренним миром человека, над его личностью, над его представлениями о смысле и содержании жизни. Все-таки даже с позиции самого последовательного атеиста (но именно атеиста, а не "антитеиста"!) в древней норме, требовавшей забивания камнями за осквернение святынь, есть, при всем варварстве, нечто сущностно верное.
Когда от человека требуют на работе не выставлять напоказ свой крест или не носить хиджаб – это абсолютно правильное требование, призванное не допустить того, чтобы демонстрацией символики одной веры были оскорблены приверженцы другой и тем более неверующие. Кроме того, тому же христианину, если он – не носитель определенного особого статуса, полагается носить свой крест не на виду, а "на теле". И если речь идет действительно о вере, а не о демонстрации ювелирного украшения, то крест носится не для того, чтобы его видели другие, а для того, чтобы его чувствовала твоя душа. Между крестом и тобой не должно быть преграды, не должно быть одежды. И твой крест – твоя святыня, которую вовсе не должны обозревать посторонние.
Верующий вообще не должен делать свою веру излишне публичной и навязчиво напоминать о ней остальным. Но это абсолютно не значит, что когда он совершает свои конфессиональные таинства, кто-то может не просто ему мешать, а оскорблять то, что для него свято, и саму его душу.
Можно (и есть за что) не любить священников. Можно быть несогласным и предъявлять определенные претензии к различным аспектам деятельности той или иной церкви, в т. ч. и РПЦ и ее руководства. Но это всё про другое. Это не дает никому права ни нарушать святость почитаемых обрядов, ни мешать их проведению, ни плясать на алтаре, ни публично, да еще и с использованием нецензурной лексики оценивать личности служителей данного культа.
И, откровенно говоря, растаптывание символов веры людей, составляющий тот или иной народ, – это всегда сознательно направляемое оружие порабощения этого народа.
Когда профессор Кураев говорит о том, что за бесчинством надругавшихся над алтарем стоит определенная организованная сила, что это действие – маркер, проверяющий (прямо или косвенно) реакцию общества и отдельных лиц, он абсолютно прав. Потому что представители этой силы, организованно или стихийно, но вполне целенаправленно уже начали вести кампанию за освобождение оскорбителей, собирать в их поддержку подписи и доказывать незначимость их акции. Если бы она была незначима, они бы так ее не поддерживали. Они борются не с клерикализмом и церковным мракобесием, а против любых попыток общества найти хоть какие-либо ценностные стержни, позволяющие хоть на что-то опереться и в моральном плане встать на ноги. Они не против каких-то конкретных ценностей, а против того, чтобы были хоть какие-то ценности, кроме права быть свободным от ценностей.
Надругательство, в принципе, есть их инструмент и их оружие. Катастрофа страны в конце 1980-х гг. начиналась именно с надругательства над ценностями поколения, сделавшего ее первой державой мира.
Некоторые представители церкви говорили, что членов группы Pussy Riot нужно простить, накормить блинами и отпустить. Прощать своих обидчиков – право христианской церкви, хотя спорно, должна ли она прощать совершающих святотатство и надругательство над верующими. Но это не только дело православных, но и дело граждан, общества и страны. Верующие, может быть, и могут простить надругательство над своей верой. Светская власть и государство не вправе прощать надругательство над правом граждан на обладание святынями – святынями любого характера. И в первую очередь – над правом человека быть человеком.
Христиане, может быть, и могут прощать надругательства над своей верой. Атеисты не могут прощать надругательства над человеческим в человеке. Христиане могут простить. Атеисты должны покарать.
Источник: Km.ru
